Конец ночной беседы Никодима со Спасителем виден в подаче Никодимом голоса в защиту Господа на суде Синедриона и погребения святого со Креста бездыханного тела Христова.
Посещение Господом Закхея окончилось полным обращением последнего. А Самарянка, как говорит церковное Предание, потом вместе со своими детьми была замучена за Христа.
В силу тайны Своего пастырства Господь не гнушался содружества грешников, и даже целующему Его в момент предательства Иуде, как близкому и дорогому человеку, сказал кроткие, зовущие к покаянию слова: «Друг, для чего ты пришел? Целованием ли предаешь Сына Человеческогоё» (Мф. 26,45–50; Лк. 22,47–48).
Хотя иной человек нравственно бесплоден, как смоковница, но у него есть всегда Заступник — Спаситель, и при малейших признаках плодородия его души занесенная над ним секира будет остановлена и не обрушит на него смертельного удара.
Психологическое основание такому пастырскому деланию дают факты покаяния грешников раньше даже праведников (Мф. 21,32), и факты их способности после нравственного кризиса полюбить добро сильнее дотоле любимого зла. Отвращаться от грешников особенно пастырю значит толкать их на новые падения. Ни один из них не заслуживает презрения, так как возможность зла стоит наряду с возможностью добра. Приходящих грешников пастырь обязан принимать беспрепятственно, радостно, милостивно подавать руку помощи самым закоренелым из них, чтобы иначе не толкнуть их на вечную гибель.
Евангельский фарисей был осужден Христом Спасителем за указание на мытаря, как на великого грешника, когда сказал: «Я не таков, как этот мытарь». Он осужден, осудив самое покаянное настроение мытаря, его лицо и жизнь. Чтобы обратить пастырское внимание на отмеченную черту пастырского душепопечения, Спаситель говорил ученикам Своим притчи о потерянной драхме и пропавшей овце (Лк. 15,4,7).
Раскрывая психологию доброго пастыря, Б.И. Гладков говорит: «Добрый пастырь, найдя заблудшую овцу, не наказывает ее за то, что она отстала от стада, даже не гонит ее к стаду, а от радости, что нашел ее, берет ее на плечи свои и несет домой»[84].
Господь заповедал пастырям искренне радоваться о кающихся грешниках и заботиться об ушедших в далекую страну греха. Во всяком грешнике пастырю должен быть дорог образ Божий. Ради него можно любить всякого человека, вопреки его душевным качествам. Поэтому пастырству навсегда сказано Господом: «Идите к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 10,6).
Притчей о двух должниках заимодавца Господь Спаситель объяснил причину ценности покаяния великих грешников. «Кому мало прощается, тот мало любит, по изречению Христову, а более возлюбит, кому более прощено» (Лк. 7,41–43).
Души грешные — это брошенные в грязь жемчужины, но омоченные в Христовой Крови пастырскими руками они опять возвращаются к чистоте.
Возможность очищения каждого грешника утверждается на остатке в нем естественного добра. В это добро природы, как в расщеп дикой яблони, пастырь может влагать добрый прививок своего попечения и торжествовать сердечно от счастья, вырвав душу из рук диавола.
Русские великие выразители истинного душепопечения замечательны отношением к грешникам, независимо ни от личной сословности их, ни от грехов. Они умели говорить прямо с «внутренним человеком» всякого собеседника и влиять на него своей сострадательной благодатной любовью. Характерно отметить, что ни грешнее, что ни преступнее человек подходил к преподобному Серафиму Саровскому, старец Божий любезнее и нежнее принимал его[85].
Вызывая у грешных людей лучшие свойства души, Господь Спаситель в каждом из них пробуждал вместе недовольство своим состоянием и желание лучшего. Только этим способом приобретается полнота духовного врачевания в практике пастырей. Применительно к отмеченному закону пастырского воздействия можно посмотреть на влияние Христово, под которым находились Никодим и Иуда. На почве души Никодима семя Царствия сначала пробивалось тощей озимью. Но к жатве смерти колос его сердца представлял уже созревшую пшеницу, годную для Христовой житницы (Мф. 13,30).
Семя Царства Божия в душе Иуды дышало мягкой атмосферой Господней любви, но собственные задатки помешали росту его, и семя заглохло, хотя и в нем Господь искал плодоносного всхода.
В целях полного врачевания пастырям надобно утверждать кающихся в мыслях о любви и всепрощении Божием и о ненормальности согрешающего, как больного. Пстырское увещание отдельных членов паствы — лучшее средство возвысить их над собой и страстями и побудить их самих влиять на себя.
Изображаемая Спасителем светлая будущая жизнь в Божием Царстве обязывает пастыря учить пасомых перенесению центра тяжести жизни извне на свое внутреннее «я». И Господь ценит у человека более всего сердечную настроенность и внутренний голос его совести. Очищение души от страстей и искоренение недостатков требует содействия пастырского учительного слова. Пастырь, не верящий в силу слова, прекрасно сделает, если побежит от пастырского служения, как от пожара. Через слово христианство делается сначала мыслью человека или его внутренним словом, а после перерождающей силой. Только пастырь ни в коем случае не должен забывать, что Христос Спаситель призывал, миловал, приветствовал грешников, не насилуя их совести. Они делались Христовыми последователями свободно. На этом основании пастырскому воздействию естественно быть проникнутым также духом кротости, любви и милосердия и совершенно чуждым насилия во имя Бога. Некогда Сам Спаситель по силе названного принципа запретил апостолам Иакову и Иоанну низвести небесный огонь на непочтительных самарян (Лк. 9,55–56).
Давать чувствовать авторитет, не нарушая духа независимости, — вот проблема, решаемая пастырской благодатной любовью. Любовь в своем существе — тайна. По мысли старца Силуана, она открывается только Духом Святым.
Любовь — основная сила пастырского воздействия. Блудный сын пошел к отцу под влиянием воспоминаний его любви и из — за тоски о нем. В разлуке с отцом, в чувстве погибания и одиночества среди чужих сердец блудный сын, угрызенный совестью, направился в отчий дом. Отец издалека увидел его, побежал к нему навстречу, обнял, стал целовать, простил ему вину и возвратил достоинство сына (Лк. 15,20–24). Судя по этой притче, пастырским врачебным лекарством для руководимых верующих служит любовное открытие им истины о том, как хорошо у небесного Отца, как Он любит всех Своих детей, как милует приходящих к Себе блудных чад, принимая в Свои Отеческие объятия. Хотящие приобретать людей для Христа пастыри пусть напомнят им, что они найдут все блаженство, мир и покой, войдут на небо, получат от Христа преизобильную любовью жизнь. Тогда всякий грешник сам раскроет пастырю наболевшие язвы своей души, и оба они загорятся в духе любви с сожалением о грехах, содеянных кающимся. Лично пастырю особенно необходимо помнить, что Господь никогда не произносил раздражительного слова, не проклинал врагов Своих, упорно оставлявших Его и умывал ноги даже Иуде. Делает и пастырь также относительно окормляемых душ. В отказе от своей личности для другого существа и в перенесении на него личной жизни — как раз и заключается сущность пастырской любви. «Истинную любовь имеет тот, кто друга любит в Боге и врага любит ради Бога», — говорит св. Григорий Двоеслов[86].
Отмеченный характер воздействия на душу человека, однако, не может нас избавить от мысли, что все — таки здесь усматривается какое — то «принудительное» воздействие на свободу другой личности. Как согласовать вопрос пастырского влияния на человека с вопросом свободы воли этого человека?
По мысли митрополита Антония здесь все очень просто и юридически правозаконно. Так как пастырь стремится воздействовать на человека в положительную сторону, т. е. для блага самого человека, то это действие является порабощением свободной воли человека, а совершенно наоборот, — «раскрепощением» его свободы. Грех увлекает волю человека по ложному пути и, естественно, лишает его истинной свободы (Лк. 15,14).
Пастырское влияние таинственным образом «пробуждает» совесть человека и привносит в нее ряд совершенно новых возвышенных ощущений, «раскрепощая» человека от пут греха. Таким образом, здесь свобода воли человека не нарушается, а наоборот, в несравненно большей степени свобода расширяется, ведется к новым вершинам счастья, истинно свободной жизни в Боге[87].
в) Пастырская любовь — сила возрождающая
«Любовь, — по словам святителя Тихона Задонского, — есть вкушение вечной жизни, где только и будет любовь друг к другу»[88]. Любовь имеет свойство открывать в другом многое неведомое и незримое дотоле. В нашем духе она открывает способность переносить свой жизненный центр в душу ближнего, а в душах ближних распознавать внутреннее добро, не усматриваемое взорами себялюбивых. Подобно физической теплоте любовь беспрепятственно проникает во все области жизни наших ближних и своей силой даже без видимых обнаружений, создает на дне их души бессознательные добрые расположения. Вьется, отворачивается от нее злая воля людей. Думает грешник, что он свободен от всякого влияния, как вдруг, взглянувши в свой внутренний мир, находит в себе уже другую природу, именно сродную с теми, его любившими, за него страдавшими, о нем молившимися.
