«Любовь, — по словам святителя Тихона Задонского, — есть вкушение вечной жизни, где только и будет любовь друг к другу»[88]. Любовь имеет свойство открывать в другом многое неведомое и незримое дотоле. В нашем духе она открывает способность переносить свой жизненный центр в душу ближнего, а в душах ближних распознавать внутреннее добро, не усматриваемое взорами себялюбивых. Подобно физической теплоте любовь беспрепятственно проникает во все области жизни наших ближних и своей силой даже без видимых обнаружений, создает на дне их души бессознательные добрые расположения. Вьется, отворачивается от нее злая воля людей. Думает грешник, что он свободен от всякого влияния, как вдруг, взглянувши в свой внутренний мир, находит в себе уже другую природу, именно сродную с теми, его любившими, за него страдавшими, о нем молившимися.
Внедрение любви в грешников пастырь сопровождает необычайной мягкостью и нежностью. Любовь предпочитает переносить собственные бедствия, чтобы не отягощать и не беспокоить другого.
Плохо, весьма плохо, когда у пастыря мало любви. Тогда он возливает на раны болящих одно вино без елея (Лк. 10,34), и к ветхой одежде настроения грешника приставляет суровую заплату обличений. И, обратно, добрый пастырь полагает жизнь за овец своих и стремится, чтобы они имели жизнь с избытком. Из человеческих жертв Бог выше всего ценит принесение Ему в жертву кем — либо своей души путем соединения ее с Богом.
Скорбь о грехах пасомых, как о своих собственных и забота о них, как бы о себе самом, является первым условием истинного пастырского врачевания. Прозрение в себе борьбы добра и зла и внимательная оценка своих помыслов и прочих душевных движений — второе условие проникновения в душу ближнего.
Пастырь, тесно сливающий свою жизнь с делом проповеди и человеческого возрождения, все недостатки и грехи их считает доказательством своей недостаточной ревности и мудрости. Он обвиняет себя за всех и во всем. Опытное понимание скорбей паствы некогда из уст священномученика Киприана Карфагенского исторгло такие слова: болезную, братия, вместе с вами; нисколько не утешает меня в болезнях моих то, что сам я здрав и невредим. Ибо пастырь уязвляется более в язве своего стада. С каждым из вас я соединяю сердце мое, разделяю горестные времена, печали и скорби. С плачущим плачу, с падшим почитаю себя падшим, и мои члены уязвлены стрелами свирепствующего врага… Лютые мечи прошли сквозь мою утробу.
Употребляя образный евангельский язык, настроение пастуха, ищущего заблудшую овцу по горам и холмам с забвением себя, напоминает настроение духовного пастыря. Пастырь своей душой отвечает за пропавшую овцу и сердечно болит о ней и о себе, поскольку потеря словесной овцы есть дело его собственное и его самого.
«За всех, — говорит св. Иоанн Златоуст, — которые твоему, иерей, попечению вверены — за жен, мужей и детей — ты дашь ответ»[89].
В одной из своих речей, обращенной к новопоставленному во епископы, Святейший Патриарх Алексий говорил: «… ныне, приняв жребий служения епископского, ты не будешь дорожить покоем, а тем более искать утех и выгод жизни, и не отречешься понести всякие труды, скорби и испытания, в обилии лежащие на пути пастырском, и чтобы ты был более, чем кто — либо в твоей пастырской жизни, одушевлен стремлением посвятить себя Богу «в жертву живую, святую, благоугодную Ему» (Рим. 12,1) и явиться пред Господом «делателем непостыдным, право правящим слово истины» (2 Тим. 2,15)[90].
г) Пастырская методика в борьбе за нового человека
Нам остается теперь проследить ход борьбы за нового человека, в которой пастырь должен всегда методически защищать добро и каждую личность ставить на путь нравственного развития. Одному Богу известно, кто победит в каждой личности, ветхий или новый человек. Пока семя слова Царствия еще не вполне овладело человеком, он остается нечистой пшеницей, не полным сыном Царствия Божия. Равно может в сына Царства возродиться человек, у которого семя диавола не заглушило до конца внутреннего слова Божия.
Пастырь знает, кто из пасомых и в какой мере просветлен духовно или омертвел для светлых идеалов. Он имеет пред собой великое поле деятельности.
В примере отношения Господа к Своим ближайшим ученикам, по их личным особенностям, мы можем видеть способы пастырского воздействия на пасомых. Душа каждого человека есть своего рода цветок, охотно распускающийся в тихую ночь и вянущий от прикосновения грубых рук. Отсюда пастырю требуется иметь много чуткости и наблюдательности при руководстве лицами разных характеров и различного воспитания.
«Лучший способ врачевания, — говорит св. Иоанн Златоуст, — состоит в том, чтобы не токмо разрезывать, но и перевязывать раны, и высшее правило наставления состоит в том, чтобы не только обличать, но и увещевать, утешать»[91].
Поэтому необходимо применять самые разнообразные методы к людям в зависимости от их склонности самоуглубляться, то жить впечатлениями внешнего мира. Пастырское врачевание лиц с горячим темпераментом должно направляться к отведению их умственной пытливости на внутреннюю сторону явлений. Методическим воспитанием их воле необходимо сообщать твердость, постоянство; на чувства их энергично воздействовать и предупреждать их от ожесточения и отчаяния.
Пастырское влияние на пасомых осмотрительно осторожных и недоверчивых определяется встречным искренне — душевным предупреждением их исканий, терпеливым раскрыванием им недоуменных вопросов и осторожным выведением их из самозаключенности путем становления лицом к лицу пред живою действительностью.
Точно также рассудочное направление души пасомых пастыри должны ограничивать, внушая не доверять рассудку в религиозной области и сердечно — опытно относиться к сверхрассудочным положениям.
Воспитание пасомых, чрезмерно увлекающихся одним грубо — материальным должно сводиться к следующему: исключительное внимание таковых к видимому следует кротко останавливать обращением их внимания на высших сторонах духовной жизни, иначе они ожесточаются, окончательно каменеют, обездушиваются.
«Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых» (1 Кор. 9, 22).
2. Конкретные виды пастырского душепопечения
Пастырское душепопечение называется по разному: духовным руководством, тайноводством, врачеванием, управлением, душепопечением и проч.
Все эти определения указывают на основную цель пастырского служения — попчение пастыря о душе каждого члена паствы, выражающееся в наиболее полном использовании всех благодатных средств для спасения ее.
Этими средствами являются проповедь, Богослужение, таинства и требы.
а) Душепопечительность словом
Пастырь приставлен к домостроительству слова. Если он вознерадит о том, чтобы возвестить это слово, то будет осужден, как убийца (Иез. 33,8). Он будет «бессмысленным» пастырем, подобным «немому псу» (Ис. 56, 10–11), и ему грозит неоднократное горе (1 Кор. 9, 16).
Святейший Патриарх Московский Алексий предписывает пастырям неопустительно проповедовать слово Божие за Богослужением, так как проповедь не есть нечто отдельное от Богослужения, но составляет единое целое с ним[92].
Но к проповедничеству призывает пастыря не только страх и личная ответственность, но, главное, любовь к пастве (Рим. 10,17), долг укреплять у нее веру, которая «от слышания» (Рим. 10,17), «обличать, запрещать, увещать со всяким долготерпением и назиданием» (2 Тим. 4,2).
Но как проповедовать? Пастырская душепопечительность подскажет ему, что проповедовать надо от души, от сердца, от потребности излить свою любовь к пастве, всемерно помочь ее спасению. Ответственность и страх Божий за паству, а наипаче любовь расположит его не кое — как и не от себя, а от имени Бога и от «Божественного» сердечно и усердно назидать паству в своих поучениях.
Движимый духовной связью с паствой он будет выступать то со словом научения и назидания, то увещания и обличения, «со всякой властью» (Тит. 2, 15), то с мольбой, «кротостью» (2 Тим. 2,25) и слезами (Деян. 20,19).
Основными темами пастырской проповеди должны быть темы веро — и нравоучительного характера, взятые из литургийных евангельских и апостольских чтений. Но, однако, пастырская душепопечительность поставит для себя задачу: ничего не совершать в храме, что непонятно народу, то есть, задачу максимального приближения к сознанию паствы смысла совершаемого Богослужения или таинства. И здесь вопрос за вопросом будут вставать в сознании пастыря, побуждая его к разъяснительному поучению и назиданию паствы.
По мысли митрополита Антония, «от пастыря требуется великих даров учительства и, главное, с первого же дня его священнослужения. Это упражнение в проповедничестве является наиболее необходимым… тем более, что проповедь тесно связана с теоретическим себе самому уяснением и уразумением истин веры»[93].
