— Табакерка по-прежнему у вас?
— Да. Здесь, — Фредерика опасливо открыла ящик и испытала облегчение, увидев табакерку. Она протянула её Тэйну.
— Сама по себе она мне не важна. Но с ней связано так много загадок, — словно про себя высказался он.
— А вы не нашли на табакерке какие-нибудь отпечатки пальцев, прежде чем отдали её мне?
— Только Кэтрин Клей. Мой человек поднял её очень осторожно носовым платком, но никаких других отпечатков, даже размазанных, не было.
— Значит, отдавая её мне, вы уже знали, что она принадлежала Кэтрин? Я не совсем понимаю.
— Мы догадывались, что она принадлежала ей, но нас интересовала реакция людей при виде табакерки, — объяснил Тэйн.
— Понятно, — сказала Фредерика, — и вы не хотели слишком много мне рассказывать…
— Ну, не тогда, — торопливо продолжил он. — Мне показалось странным, что убийца сделал такой очевидной причину смерти. То есть эти капсулы, одну она приняла, но несколько осталось.
Фредерика заинтересовалась. Такая дедукция ей нравилась.
— Но убийца же старался, чтобы было похоже на смерть от слишком большой дозы наркотиков, — быстро заговорила она. — Все как будто знают, что Кэтрин принимала их. Ему… или ей не приходило в голову, что будет вскрытие. А то, что пилюль мало, делало более вероятной гипотезу о большой дозе. Я думаю, убийца ожидал, что вы будете искать шприц с наркотиком. Капсулы с витаминами вполне безвредны, — она помолчала, и ей пришла новая мысль. — А если дело дойдёт до вскрытия, то всё равно станет известно о яде — жёлтом жасмине, а как он попал в жертву, совсем неважно.
— Я понимаю ваши доводы, но мне они кажутся слишком женскими, — медленно сказал Тэйн. — И всё же я думаю, что убийца хотел бы скрыть, как яд попал в организм, и попытался бы вернуть табакерку — с отпечатками пальцев или без них.
Фредерика вновь начала говорить:
— Может, это её искал Джеймс Брюстер… — но вовремя спохватилась. Ведь она ничего не должна знать о Джеймсе. И быстро продолжила: — Да, но никто ведь не знал, где она умрёт. И убийца не знал, если только не шёл за жертвой. А к тому времени как стало известно о смерти, полиция уже охраняла тело и прочёсывала местность в поисках улик.
— Есть что-то странное в убийцах. Они всегда думают, что смерть сочтут естественной. Но так почти никогда не бывает, особенно в подобных случаях.
— Вы, наверное, правы. Но всё же Южный Саттон — сонный маленький городок. Если бы доктор Скотт был беззаботен, какими обычно бывают деревенские врачи… если бы не оказалось умного шефа полиции, тогда…
— Да, но это предполагает человека, не знающего ни доктора Скотта, ни меня, и должен сказать, мне это кажется невероятным. Кстати, Фредерика, если вы будете продолжать отпускать мне комплименты, я заподозрю в а с. А должен признаться, мне очень этого не хочется… не потому, что хочу пощадить вас, нет, просто большое облегчение вычеркнуть из подозреваемых хотя бы двух человек в городе… можно хоть с кем-то поговорить.
— Двух человек?
— Да, вас и Питера Мохана.
— Я не совсем понимаю, почему мы вне подозрений, но если вы так считаете, не стану с вами спорить.
— Ну, я вот почему так думаю. Хотя мне не следовало бы сообщать вам. Кэтрин Клей всегда принимала таблетки после еды. Это подтвердили все в доме и вообще все, кто её знал. Значит, яд она приняла после ланча. А так как утренние, после завтрака, пилюли не подействовали, подмена их произошла между, скажем, десятью утра и двумя часами дня, скорее утром, сразу, как только были приняты пилюли после завтрака. Кэтрин всё утро провела на Ферме. Её видели несколько человек. В то же время утром табакерка лежала на столе в столовой. Марджи ведёт себя так, словно знает больше, чем говорит, но и она сказала, что видела серебряную табакерку на столе. И ещё кое-кто видел — служанка. Фредерика Винг не имела возможности пойти на Ферму и подменить пилюли… вернее, вы могли бы. Но у вас был открыт магазин, и Крис говорит, что вы никуда не выходили.
— Понятно… но Питер…
— Не будем о нём. Я вообще не понимаю, почему так много говорю.
Фредерика не удержалась от ещё одного вопроса.
— Но если табакерка была на Ферме… и если там есть травы, которыми можно отравить… разве это не даёт указания? То есть нельзя ли сузить список подозреваемых? — она замолкла, увидев, как он нахмурился.
— Нет. Посмотрим на это таким образом. Предположим, убийца хочет, чтобы так и выглядело. Превосходная маскировка, верно? Все эти травы, ядовитые и нет, все легко доступны, все с этикетками. Ничего не закрывается, и весь город бывает там время от времени. А теперь я действительно слишком много говорю, это недостойно моих… я хотел сказать нашивок, но лучше скажу — значка, — он, однако, приятно улыбнулся и добавил:
— Должен сознаться: Питер сказал, что вам можно доверять. Откуда он знает, не понимаю. Но для меня, как и для большинства жителей городка, то, что сказал полковник Питер Мохан, — верно.
Фредерика ничего не ответила на это, и Кэри встал.
— Я ничего не сказал о Марджи, нанёсшей вам ночной визит, но всё время думаю об этом.
— Значит, это была Марджи?
— Она не признаётся, но я в этом уверен. Вероятно, боится. Я даже сказал ей, что мы знаем об её салоне красоты в теплице, но это было ошибкой. Она ещё больше забралась в свою раковину. Если бы она не была ребёнком, я предложил бы допрос третьей степени…
— Кто-то должен суметь завоевать её доверие. Так было бы разумней, — Фредерика чувствовала свою вину, но Марджи с первой же встречи настроила её против себя.
— Ну, мы можем только попробовать.
Фредерика проводила Тэйна к двери и смотрела, как он надевает шляпу. Он улыбнулся ей с дорожки.
— Поразительно, верно? Если бы мне поручили присматривать за тысячью и одним человеком и все они превратились бы в медведей, я бы и то не удивился.
— Ну, вы уже многое сделали, — не удержалась Фредерика.
— Я работаю с утра до вечера. Но пока только наиболее очевидные подозреваемые, а это пятнадцатая часть дела. Судьба полицейского и всё такое.
Он совсем не похож на полицейского, решила Фредерика, возвращаясь к столу и относительному комфорту кабинета. Он даже мундир не носит, а поношенная шляпа — уступка солнцу. Но, может, начальники полиции всегда Ходят в штатском. А мундир держат для особо торжественных случаев.
Ещё только десять тридцать. А день уже кажется таким долгим. Ну, прежде всего книжный магазин, и Фредерика Винг должна приняться за работу. С большим усилием воли она вырвала из блокнота лист со списком подозреваемых и набросала на чистом список названий и издательств. Но потом вспомнила, что сегодня в городе короткий рабочий день. Мисс Хартвел говорила, что в этот день, если захочется, можно закрыть магазин пораньше. Может, закрыть двери и скрыться в святилище яблоневого сада, где она часто бывала в другой жизни — в благословенную неделю до убийства. Там можно мирно почитать, даже если сумятица в мыслях не позволяет писать. Крис закончит свою работу в полдень, она уверена… а ей совсем не хотелось сидеть одной в магазине… В такой жаркий день посетителей не будет…
Приняв такое серьёзное решение, Фредерика вернулась к своему списку, но добавила только одно название, когда появилась миссис Уильямс. Она пришла будто бы «одолжить» Бертрана Рассела, которого её муж планирует процитировать в проповеди, но было совершенно ясно, что ей самой хочется только одного — обсудить последние новости о первом убийстве в Южном Саттоне. Не успела Фредерика избавиться от неё, как произошло одно из внезапных появлений Марджи через заднюю дверь. Марджи явилась прямо в кабинет и уселась в большое кресло.
Раздражение Фредерики исчезло при виде покрасневшего лица Марджи и её смущённого вида.
— В чём дело, Марджи? — ласково спросила она. Может, сейчас удастся поговорить с девочкой. Припереть её к стенке и заставить рассказать, что ей известно.
— Ни в чём, — мрачно ответила Марджи.
Фредерика ничего не сказала и сделала вид, что вернулась к работе.
— Маме нужна кулинарная книга, о которой я вам говорила на той неделе.
— Мне кажется, она ещё не пришла.
— Крис только что принёс посылку с почты. Я видела, как он отнёс её на склад, когда входила, — она поколебалась, потом спросила: — Можно я пойду посмотрю, нет ли в ней книги?
Мысль о том, что Марджи распечатает ещё не зарегистрированную посылку и вообще наведёт свой порядок на складе, оказалась невыносимой для Фредерики.
— Я схожу сама, — без малейшего энтузиазма сказала она. Но, может, девочка всё-таки расскажет, что у неё на уме.
Фредерика была уже на полпути, когда ей в голову пришло, что книга не могла прийти так быстро. Марджи задумала какое-то новое озорство. А Марджи в списке подозреваемых. Её озорство может оказаться очень серьёзным. Фредерика повернула и заспешила назад в дом. Сняла туфли и неслышно вернулась в кабинет.
