6. Он соглашается на постоянное присутствие при его особе трех сенаторов, которые будут составлять его совет, а также следить за его действиями, опасаясь, чтобы он не задумал или не учинил какого-либо действия им в ущерб; каждый квартал служащие при нем сенаторы меняются, следовательно, король ничего не может осуществить без незамедлительного согласования с ними.
7. Упомянутый король имеет право вступать в брак и заключать союзы, а также выезжать из королевства только с согласия сената.
8. Он также не может предоставлять жалованные грамоты на шляхетство простолюдину за какие бы то ни было заслуги, кроме государственной службы, и притом лишь с согласия сената.
Поставленный в такие условия, он, тем не менее, имеет право и суверенную власть раздавать по желанию не только церковные бенефиции, но и бенефиции из королевского домена, если они вакантны, но они должны раздаваться только коронной шляхте, особенно тем, кто удостоился их своей службой как на войне, так и в посольствах и других общественных делах, чтобы это стало для них наградой, способствующей стремлению всех остальных к хорошим поступкам и побуждением быть полезными и добродетельными.
Он также имеет суверенную власть разрешать на предоставленных им землях и урядах использование леса на (выварку и) перекалку поташа и других видов золы, дающих очень большой доход, несмотря на то, что от этого сильно истребляются леса.
Он даже имеет верховное право раздавать, хотя только пожизненно, разные должности, начиная от самых низших до самых высших, с которых нельзя сместить никого иначе, как с его согласия или же по суду.
Он разрешает и назначает время созыва сеймов, которые собираются через каждые два года. Он может также, отправляясь лично на войну, обязать всю знать любой провинции сопровождать его как ополчение. Тот, кто уклоняется от похода, лишается головы, род его лишается шляхетской чести, его имущество конфискуется в пользу Короны. Вот как далеко простирается его власть. И хотя он король, но руки его во многом связаны, (он вынужден) делать не то, что ему хотелось бы, а то, что требуется. И все же, король является главой государства, все делается от его имени, хотя он не может ничего решить или предпринять единолично, о чем мы и говорили»[143].
Из пунктов 6 и 7, ограничивающих властные полномочия монарха, можно сделать вывод, что положение короля в Речи Посполитой скорее походило не на положение монарха, а на положение лица, находящегося «под подпиской о невыезде» и гласным надзором полиции (современным языком выражаясь). Мало того, ограничительные пункты 1 и 2 фактически лишают короля возможности вести самостоятельную хозяйственную деятельность, особенно учитывая то, что с государственных имений основной доход имели старосты, то есть, опять же, верхушка аристократии. Пункт 3 делал короля беззащитным перед лицом магнатов с их приватными армиями, а пункт 5 лишал напрочь возможности вести самостоятельную внешнюю политику и опираться в борьбе с магнатами на внешнюю силу. Пункт 4 закреплял беспомощное положение монарха по отношению к шляхте вообще (даже мелкой) и ставил его дополнительно в самое жалкое положение (насколько же счастливее было положение отечественных монархов!). Что же касается прав короля казнить не явившихся на военные сборы, то это обычное право командующих армиями во время войны казнить дезертиров, ничего другого и быть не может. Относительно «суверенного права» короля разрешать частным лицам на выделенных им казенных землях выварку и перекалку поташа и «других видов золы», то это слабое утешение для Помазанника Божия, так как основной доход останется опять-таки у вышеозначенных частных лиц. Почтенный шевалье де Боплан, очевидно, упомянул об этом праве только потому, что больше упоминать не о чем, ну и, вероятно, из любви к точности и подробностям, как и подобает добросовестному автору.
Подводя, наконец, итог, делаем вывод, что Речь Посполитая в первой половине XVII в. была еще типично феодальным государством с жестким сословным делением общества, крайне разобщенная территориально. Она, в указанный период времени, даже близко не подошла к развитию капиталистических отношений. Единый рынок в ней так и не сложился, чему препятствовало исключительное доминирование шляхты в политической и экономической жизни страны в ущерб всем другим сословиям. Центральная власть в этом государстве была крайне слаба, правительства как такового не было, так как его полномочия были крайне невелики. Сейм, ввиду существовавшей тогда его организации, был практически мало работоспособен. Страну раздирали постоянные внутренние конфликты (приватные войны между магнатами, шляхетские наезды, казацкие восстания на Украине, рейды разбойников и т. д.). Лучше всех обстановку в стране описал основоположник польской поэзии М. Рей:
Речь Посполита, голой девой в колесницеВсеми изображенна, разно все же чтится.Те вправо ее тянут, эти тащат влево –Несогласную челядь держит в доме дева.А ежли ты не веришь, можешь убедиться,Поглядевши, что в сейме хваленом творится;Узришь, сколь беспощадно бедную пытают,Чуть ли кожа не лопнет, так ее растягают[144].
§ 2. Малороссийский народ: попытка определения понятия; его социальная структура в первой половине XVII в.
Тема, надо сказать, в политическом смысле животрепещущая, хотя разговор пойдет о XVII в. Дело в том, что до известных событий 1917 г. речь о малороссийском народе или, тем более, об украинском народе как о самостоятельной этнической единице в Российской империи идти не могла. Официально такого народа не существовало. Существовала только ветвь единого русского народа, населяющая Юго-Западную часть единого Древнерусского государства – Малороссию. Связано это с политической доктриной Московского государства (позже Российской империи), которая гласила, что Московское православное царство должно объединять все земли и все население, входившие некогда в Древнерусское государство, в котором был единый славяно-русский народ. Государственная доктрина эта довлела и над отечественной исторической и этнографической науками. Выражаясь словами П. Н. Милюкова, «политика в данном случае победила научные стремления». Хотя дискуссия по малороссийскому вопросу периодически возникала в научном сообществе во второй половине XIX – начале XX вв., происходило это тогда, когда власти начинали в очередной раз «либеральничать».
Примером идеологически выверенного научного трактата, в котором общность Восточно-славянских народов описывается «как надо», является «Киевский Синопсис» Иннокентия Гизеля 1674 г., прослуживший учебником Отечественной истории почти 100 лет, до учебника Ломоносова. В пятой главе под названием «О народе русском, или свойственнее российском, и о наречии, или названии его» читаем: «Русские или паче Российские народы тыижде суть Славяне. Единаго бо естества, отца сваего Афета, и тогожде языка. Ибо яко Славяне от славных делес своих искони Славенское имя себе приобретоша, тако по времени от россеяния по многим странам племени своего, РОССЕЯНЫ, а потом РОССЫ прозвашася. Неции близ мимошеших времен скадоваху Россов от городка Русы, недалече Великаго Новгорода лежаща; иные от реки Роси; друзии от русых волосов, с яковыми и ныне везде много суть Руси. Но паче всех тех подобий достовернее и приличнее от розсеяния своего Россы имя то от древних времен себе стяжаша. <…> Тако все древний Летописцы Греческие, Российский, Римскии Польский свидетельствуют; наипаче и Божественное Писание от пророчества Иезекиилева в главе 39. Имя тое приличнее изъявляет, нарицающе Князя Рос, Мосох и прочая. И тако Россы от россеяния своего прозвашася, а от Славянов именем точию разнствуют; по роду же своему едино суть, и яко един и тойжде народ Славенский, нарицается Славеноросский или Славноросский»[145]. Далее, в восьмой главе, читаем: «Мосох, шестой сын Афетов, внук Ноев, <…> той бо Мосох по потопе лета 131. Шедши от Вавилона с племенем своим, абие в Азии и Европе над брегами Понтскаго или Чернаго моря народы Мосховитов от своего имени осади, и оттуду умножшуся народу, поступая день от дне в полунощный страны за Черное море, над Доном и Волгою реками, и над езером или отногою морского Меотис, идеже Дон впадает, в полях широко селеньми своими распросранишася, по свойству истолкованию имени отца своего Мосоха. <…> И тако от Мосоха, праотца Славеноросскийскаго, по наследию его, не токмо Москва народ великий, но и вся Русь или Россия вышереченная произыде, аще в неких странах мало что в словесах и применися, обаче единым Славенским языком глаголют»[146]. И далее, в пятьдесят восьмой главе, читаем: «И тако от тых посланников венчан бысть Владимир Мономах венцем Царским; с Иоанном же Царем Греческим мир и любовь в вечные роды им. И отселе Великий Князь Владимир Мономах Царь Российский нарицашеся, и по нем наследники его, от них же все то достояние Царское, милостию Божиего, и доныне при великих Государех Царех и Великих Князех Московских и всея России Самодержцах достойно и праведно содержится»[147]. Таким образом, из приведенных выше цитат следует, что «Мосховиты» происходящие от Мосоха имеют приоритет перед всеми остальными славянами, живущими в рассеянии, именно московские государи являются приемниками князей Киевских, а через них и самого Мосоха. Следовательно, именно вокруг них должны объединиться все говорящие на славянских языках.
