— Напомню, что в Балтроне тебе полученная сумма показалось малой. И это нормально, Таннет, деньги созданы, чтобы их тратить, тем более, не ты ли сам предложил жить, колеся по дорогам? Ты же, надеюсь, не собирался копить состояние? Возя за собой сундуки с золотом, тяжеловато убивать чудовищ, — сказал монетчик, отхлебывая прохладное молоко.
— Твоя философия касательно денег мне не нравится. Их можно было хранить и в банке, все-таки однажды осесть нам где-нибудь да придется. Не представляю себя дедом, который прикрывает иллюзиями сморщенного старостью мастера Монетного двора во время охоты на рой скорпокрылов. — Таннет издал неприличный звук ртом.
— Ну этого уж точно не случится, можешь не волноваться.
— Это еще почему?
— Приоткрою тебе одну тайну. Члены моего ордена обычно не доживают до пятидесяти лет.
— Как это?!
— Наши тела не выдерживают способностей, которыми мы обладаем. — Дарлан мысленно отругал себя. Он чуть не выдал Таннету, что его кровь полна чистого эфира, медленно разрушающего его организм изнутри.
— Печально, — произнес иллюзионист. — Истории и баллады о вас почему-то умалчивают, что ваш век ограничен.
— Зачем людям ведать об этом? В древности мои братья и сестры чаще всего заканчивали жизнь в битвах, редко кто успевал разменять даже четвертый десяток, Монетный двор сам не знал, что отмеряно нам немногое.
— И сколько тебе сейчас?
— Прошлой зимой исполнилось тридцать.
— Тогда впереди у нас двадцать лет! Слава, обожание красавиц, все достанется нам, — неуклюже попытался поддержать монетчика Таннет. Но Дарлан не нуждался в поддержке, он давно свыкся с судьбой, которая была ему уготована.
За спиной у монетчика грохнула дверь. Облегченно выдохнув, Таннет вылетел из-за стола. Чтобы не привлекать в сделке других посетителей, Дарлан не стал оборачиваться. Вернувшийся иллюзионист держал в руке свиток, которому придали потрепанный временем вид. Действительно, профессионально сделанная работа со вниманием к деталям. Таннет развернул свиток, бегло пробежался глазами, довольно хмыкнул и, свернув обратно, положил спасительный документ себе на колени.
— Печать как настоящая, понятия не имею, где они ее берут, — сказал он и с грустью добавил. — Это стоит своих денег.
— Теперь ты спокоен? — спросил Дарлан.
— Теперь да, никакой инквизитор не подкопается.
— Вот и славно, а деньги у нас будут.
— Ты думаешь надо предложить королю наши услуги?
— Почему королю? А чудовище из твоего объявления?
— Боги, Дарлан! — воскликнул Таннет. — Да нет же никакого заказа, это я написал, чтобы ты наверняка заглянул в Годстрон. Вдруг бы решил не заезжать в столицу, а я бы прозябал тут как на иголках.
— Тогда не стоит тут засиживаться, — предложил монетчик. — Как только ворота откроют, мы сразу уйдем.
— Вопрос — когда откроют? Сегодня, завтра? А если через неделю? На что нам тут существовать? Подожди, а ты-то как сюда попал?
— Под стенами встретил странного человека, которого почему-то легко впустили в город. Одет как сын барона, но вел себя, мягко говоря, словно спятил или уже на полпути к этому.
— Случайно, не он там, у входа топчется? — Иллюзионист указал пальцем за плечо Дарлану. Монетчик повернул голову и оторопел. В дверном проеме «Золотой подковы» и впрямь застыл его недавний знакомец в модном берете. Придерживая рукой дверь, он водил носом из стороны в сторону, точно пытался что-то унюхать, не обращая внимания на то, что на него уж смотрят все, кто был внутри. Рябой трактирщик в замешательстве замер за стойкой, где протирал пыль, будто выбирая меж двух зол: то ли подойти узнать в чем дело, то ли не тревожить того, у кого с головой явно не все в порядке.
— Ты не поверишь, но он, — растерянно проговорил монетчик. У ворот Годстрона щеголь больше напоминал нормального человека. Неужели с ума сходят так быстро?
— Он там крутит головой с того момента, как ты спросил спокоен ли я, — сказал Таннет. — В самом деле спятивший.
Знакомец Дарлана вдруг резко прекратил раздувать ноздри, заметил монетчика и, широко улыбнувшись, зашагал к их столу. Без лишних слов он опустился на скамью возле Дарлана и крикнул:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хозяин! Лучшего пива мне и моим соседям!
— Чем обязаны? — доброжелательно задал вопрос монетчик.
— Я же говорил, что у меня предчувствие, что мы скоро снова увидимся? И вот, предчувствие меня не подвело. — Щеголь бросил серебряную марку трактирщику, притащившему три кружки с пенным пивом. Сдув пену на пол, баронет сделал большой глоток и блаженно зажмурился. Потом повторил и, распахнув глаза, заговорщически произнес:
— Вам не кажется, что тут пахнет демонами?
Таннет поперхнулся своим пивом.
— Очень опасная шутка, когда в городе чуть ли не военное положение, — сказал Дарлан, не притронувшись к кружке. — У инквизиции могут возникнуть вопросы.
— Они у нее давно возникли. — Щеголь стянул с левой руки перчатку и продемонстрировал ладонь тыльной стороной. На среднем пальце был перстень с выгравированным молотом — знаком Святой инквизиции.
— Позвольте, наконец, представиться. Мастер?
— Дарлан.
— Очень приятно, мастер Дарлан. Я — Чаран, младший сын барона Виттора Калебри из Халазана.
— Карающая длань, — медленно прошептал Таннет.
О любимце Патриарха слышали даже в самом захолустном уголке мира. Беспощадный, истово преданный богам инквизитор, чьи свершения как восхищали, так и пугали. Гроза сектантов, что до сих пор скрывались по всему свету, безжалостный истребитель демонов и защитник веры. Сплетни утверждали, будто Колум, Аэстас и Хиемс лично явились из своих чертогов, чтобы благословить его на борьбу со злом, что распространилось на земле и проникло в души людей. Не так себе представлял знаменитого инквизитора Дарлан, но вот он сидит с ним бок о бок. Такой молодой и так похожий на дурака. Высшие силы, наверное, сошли с ума, раз выбрали этого чудака острием своего божественного меча, направленного в самую сердцевину черного наследия Малума!
— Карающая длань? — Чаран расхохотался, картинно постукивая по столу. — До сих пор не пойму, относиться к этому прозвищу как комплименту или нет? Не волнуйтесь, вы меня не обидели, как вас?
— Таннет, — еле вымолвил иллюзионист, краснея до кончиков ушей.
— Так вот, Таннет, бойтесь лишь зла, царящего во тьме, но не тех, кто не щадит себя в бесконечной войне с ней.
— Чем мы обязаны, отче? — снова повторил вопрос Дарлан.
— Пожалуйста, просто Чаран. По моей просьбе Патриарх освободил меня от всех санов, я лишь орудие в руках наших богов, а не служитель церкви.
— Разве это возможно? Освобождение от сана без отлучения от церкви?
— Раз мастер Монетного двора возможен без Монетного двора, следовательно, и это возможно, — ответил, улыбаясь, инквизитор. — Жизнь вообще доказывает, что возможно все, даже то, что кажется чрезмерно невозможным. Простите за сумбур, но софистика не мой конек. Или это область философии? Неважно. Сейчас важно лишь то, что случилось ночью. Полагаю, вы в курсе покушения на короля?
— Слышали.
— Поэтому я хочу нанять вас, Дарлан.
— Зачем? Слава бича созданий Малума идет впереди вас, уверен, вы справитесь самостоятельно, мы вам без надобности.
— Мастер, из нашей беседы под стенами я понял, что от идеи сражаться с демонами, если таковые попадутся вам на пути, вы не откажетесь, так почему же не предоставить вам шанс столкнуться с ними здесь? — Чаран свел ладони вместе. — Приобретете необходимый опыт, ведь всем известно, что член вашего бывшего ордена, к моей скорби, погиб, защищая короля. Тоже самое может произойти с вами, если не иметь подготовки. Демоны — это не ожившие трупы или безмозглые существа заклинателей плоти, они сильнее и гораздо умнее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Откуда такая забота о моей судьбе? — спросил монетчик, не сводя глаз с инквизитора.
— Скажем, что мне, молоту богов, небезразличны люди, готовые помогать ближним, не считаясь с их родом или достатком. Хорошие дела должны поощряться, а тяжелая работа — вознаграждаться. Соглашайтесь, Дарлан, деньгами вас не обидят.
