Глава 11
Моя одежда, оказавшись на полу, сразу же исчезла. Я так и не понял, куда она вообще делась, никаких вспышек или иных проявлений магии я не заметил, а спустя полминуты, мне уже было наплевать на то, куда же все-таки исчезла та куча тряпья, от которой я хотел избавиться с того самого мгновения, как увидел. Но я под угрозой смерти не смог бы сказать, кто именно снял ее с меня: я сам, или на редкость инициативная Сиэана. Дальнейшее действо происходило как в тумане. Но возбуждение, неестественное, словно я действительно проглотил ведьмино зелье, перепутав его со средством от головной боли, захватило мое естество. Вместе с возбуждением пришло чувство гадливости и несвойственная мне ранее брезгливость. Куда-то делся мой цинизм, а в памяти отложилось урывками как мы оказались на полу прямо перед ванной, и было чертовски неудобно, и я как мог переносил вес своего тела на руки, чтобы банально не придавить хрупкую эльфийку, но пол был мокрым, холодным и скользким, поэтому руки скользили, и я все-таки периодически наваливался на нее всем телом. Попытка поменять позу не привела ни к чему хорошему, потому что Сиэна после того как мы оказались на полу, больше никакого участия не принимала, и напоминала больше куклу, чем живую женщину. Помню, как было мерзко и стыдно одновременно, и как хотелось, впервые в жизни, чтобы все побыстрее закончилось. А еще не покидало ощущение неправильности происходящего. Вдобавок ко всему, я словно чувствовал на себе чей-то взгляд. Словно в стене это ванной комнаты просверлена дырка, через которую какой-то извращенец смотрит сейчас на любительскую порнушку с моим участием и самоудовлетворяется. Самое отвратительное заключалось именно в невозможности что-то сделать: уединиться в сортире и как следует поработать рукой, или же найти кого-нибудь посговорчивее, чтобы хотя бы удовольствие получить от процесса, а не просто чувство опустошения после разрядки.
Когда, наконец, я скатился с Сиэаны и попытался подняться, розы, которые украшали наши запястья, засветились золотистым светом. Помимо нашей воли, моя рука сомкнулась на руке моей жены, и наши пальцы переплелись. Я хотел одернуть руку, собственно, как и Сиэана, но этого нам сделать не удалось. Невидимая сила держала наши руки вместе, пока сияние не превратилось в две золотистые ленты, накрепко связывая наши запястья и словно проникая под кожу, заполняя золотистым сиянием розы на запястьях — теперь рисунок не был черным и безжизненным, он становился золотистым, постепенно утрачивая сияние. Когда ленты полностью исчезли, мы смогли разомкнуть пальцы и внимательно рассмотрели новое украшение.
— И что это было? — я окинул взглядом эльфийку, которая в этот момент опустила руку и, быстро поднявшись, направилась в сторону ванны, не глядя в мою сторону.
— Ритуал не был завершен на брачном ложе, — погрузившись полностью в ванну, не поворачиваясь ко мне, ответила она ровным тоном. — Ты блуждал несколько часов в коридорах времени, значит, сердце Дальмира не приняло тебя в семью.
— Последнее, о чем я в этой жизни мечтаю, это о том, чтобы сердце вашей распрекрасной Дальмиры, которую я с удовольствием медленно поджарил бы до полного обугливания, приняло меня в вашу ненаглядную семейку. Ненаглядную, это в том смысле, что глаза мои вас всех никогда не видели бы. И я сомневаюсь, что ты самостоятельно дошла до этого понимания. Тебе явно подсказали умные люди, пардон, нелюди, про то, что надо бы немного приласкать этого недоумка, пока он нам тут стены в стеклянную крошку не переформатировал, — я поднялся с пола, демонстративно выставляя на показ свою наготу, хотя с трудом представлял, как сейчас выглядит мое изменившееся тело, которое более подходит для моих девятнадцати лет, чем тело этого мальчишки… На мгновение закрыв глаза, постарался изгнать эти двойные определения себя самого, которые иногда ставили меня в тупик. К счастью, это происходило все реже. Благодаря сумасшедшей бабке я потерял пять лет жизни, значит, примем за данность, что мне сейчас двадцать один год. Ни больше, и не меньше. Кивнув своим мыслям, я вернулся в реальный мир и под протестующим взглядом, направленным в мою сторону, медленно спустился по стеклянным ступеням в ванну, присоединившись к жене, которая сразу же переместилась на другую половину этого бассейна. Никакого дискомфорта в теле я не ощущал, присутствовала лишь какая-то мышечная и моральная усталость, которые немного притупляли восприятие, и то самое чувство опустошения, которое превратило процесс, по идее как минимум приятный, в тяжелую, изнурительную работу по договору. Все-таки эти проклятые эльфы что-то смогли со мной сделать, чтобы повторить этот не слишком приятной для юной особы ритуал, учитывая, как она смотрит на меня, словно к ней ванну подсадили огромную вонючую жабу, но никак не человека, к которому она сама сейчас прыгнула в объятия. Да, о ее удовольствии я заботился меньше всего — это, правда, и это немного меня напрягает как мужчину, знающего, как можно заставить женщину превратиться в желе. Призрачный, но не ставший менее реальным, опыт и жизнь в борделе наделила меня очень большим преимуществом в этом плане перед остальными особями мужского пола. Вот только именно в этом эльфятнике мне никак не удавалось этот опыт реализовать. Откинувшись на бортик ванны, я принялся анализировать свои ощущения. Вода была чуть теплая, но не холодная, и действительно расслабляла каждую мышцу, которая была напряжена все это время. Я довольно развалился в ванне, благо габариты стеклянной конструкции позволяли это сделать, не задев тонкой душевной организации, соседствующей со мной эльфийки. Немного понаблюдал за своей, все же вероятно, женой, я позволил себе на некоторое время расслабиться, не теряя, однако концентрации, что было бы в данной ситуации не позволительно. У меня слишком мало информации, но почему бы не попытаться разложить ее по полочкам, чтобы иметь хоть какое-то представление о происходящих событиях, и попытаться понять, как именно нужно себя вести.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Итак, Лавинаэль, крыша которого заметно протекла, и которую никто, похоже, лечить не собирался, наслушавшись различных невнятных пророчеств, караулил у дома бабки, потому что выходить дальше ее огорода за пределы леса эльфам было нельзя. Ждали эльфы хоть кого-нибудь, кого можно будет натянуть на это хреново пророчество, потому что сидеть в трех березах да с поехавшим Правителем уже две сотни лет — это было совсем не комильфо. Ждали они ждали, и тут нарисовались мы, такие красивые, хрен сотрешь. Да еще и бабку замочили, которая, похоже, кого-то из ушастых на опыты все же пустила, если вспомнить ее бессвязные бормотания о парнях из леса. По всем параметрам подходящие кандидаты на роль быков-осеменителей. Даже девушек для этого благого дела не пожалели. Воспоминания о Правителе, заставили меня почувствовать себя так, словно меня окатило ведром навоза, по крайней мере, ощущение, что меня буквально изнасиловали на глазах у всего эльфийского народа, не покидало больше ни на минуту. А ведь поведение Сиэаны сразу же насторожило меня своей неестественностью. Да чтобы она вот так запросто отдалась мне, наслушавшись патриотических лозунгов о всеобщем благе? Ха-ха три раза. Девчонка была для этого слишком «плохо» воспитана — она была слишком независима, своенравна, эгоистична и в меру расчетлива. Магия или какие-то афродизиаки? Не удивлюсь, если они бабкино зелье закоробчили. Но в любом случае, это уже не важно, и нужно принять, как данность, что в одну и ту же воронку снаряд все же попадает. Плохо то, что я даже не могу сказать, что получил хоть какое-то удовольствие, не говоря уже о девушке.
Сиэана не смотрела в мою сторону, торопливо смывала с себя только ей видимую грязь, буквально раздирая кожу жесткой вехоткой. Я только усмехнулся и закинул руки за голову.
— Не хватает температуры, ароматной пены, массажных форсунок и красивой женщины рядом.
— Что? — она даже мыться перестала, глядя на меня расширившимися глазами.
