Между тем дела на шахте шли неплохо, и к началу декабря окончательно подтвердилось, что уточненный план, похоже, действительно удастся выполнить к Новому году. В середине месяца Слепко, под настроение, доложил Климову об успехе. Секретарь суховато его поздравил, потребовав немедленно составить реляцию на имя Рубакина. Что и было сделано.
Праздники настали неожиданно и проскочили быстро. Кто-то предложил устроить бал-маскарад в новом, только что отделанном помещении столовой, и множество самых неожиданных людей приняли в этом модном мероприятии самое горячее участие. Евгений, вроде дрессированного мишки, старательно танцевал с Натальей на школьном вечере, а потом и на том самом маскараде, причем выяснилось, что она прекрасно поет украинские народные песни. Новый год встречали у нее. Родители оказались совсем не страшными, немного даже забавными стариками. Когда она поздно ночью вышла проводить его на крыльцо, он, путаясь от волнения, сделал формальное предложение, сразу же и без колебаний принятое.
Третьего января, в два часа пополудни, на шахту въехала кавалькада легковых машин, а следом, автобус и два открытых грузовика с солдатами. Слепко, потный и перепачканный углем, как раз поднялся на-гора. Денек выдался отличный, еще чистый вчерашний снег радужно сверкал на солнце под голубым небом. Синие от холода солдаты тяжело прыгали с высоких бортов и, топая валенками, начали под командой офицера оцеплять территорию. Из легковушек полезли какие-то в военной форме, впрочем, и штатские тоже. У начальника шахты душа ушла в пятки, но, убедившись, что приехавшие ведут себя пока спокойно, он осторожненько, бочком, приглядываясь, пододвинулся поближе. В группе начальников угадывалось некое ядро, вокруг которого вращалось все остальное. Слепко решился, принял независимый вид и подошел. Два молодых офицера НКВД и один в штатском преградили ему дорогу. За их спинами он увидел вдруг все районное начальство, державшееся несколько в стороне от ядра, состоявшего из трех-четырех незнакомцев. Ближе всех стоял яркий брюнет восточного типа в фуражке и черном кожаном пальто, вернее всего – шишка из НКВД. Еще двое, высокий и низенький, как Пат и Паташон, были в одинаковых пальто с серыми каракулевыми воротниками и пимах. Рядом с этой троицей, но как бы отдельно, зябко топтался непонятный тип в шикарной кожаной летной куртке, щегольской кепке и толстых очках на холеном, брезгливом лице. Слепко, безмолвно пропущенный вперед, представился этим четверым. Один из носителей пим, великан с каменной физиономией, неожиданно широко улыбнулся и больно хлопнул его по плечу.
– Слепко, говоришь? Так это мы к тебе, друже, приехали поглядеть на твои выдающиеся успехи. Ты, говорят, грандиозную шахту за четыре года отгрохал, Европу за пояс заткнул? Ну, давай, показывай, не стесняйся!
Евгений опешил. Приехавшие столпились вокруг и пристально глядели на него. Второй товарищ в пимах, сутулый коротышка, заблеял по-козлиному:
– Товарищи, да он же не понимает, кто мы такие!
Товарищи, все как один, весело засмеялись.
– Вот это, – давясь от смеха, показал коротышка, – первый секретарь обкома, товарищ Никитин Егор Куприянович, я, значит, аз грешный, тоже секретарь обкома. Второй только…
Южанин в кожаном пальто оказался начальником облотдела НКВД, а тот, что в кепке, – главным редактором столичного журнала, крупным писателем. Слепко пригласил всех в помещение – морозец давал-таки о себе знать. У дверей конторы их уже ждали белый как мел Карасев и красная, как свекла, Даша. Дернув за рукав проходившего мимо начальника, она жарко зашептала:
– Евгений Семеныч! Надо дорогим гостям хотя бы чаю с дороги предложить! Я уже распорядилась, девчонки в столовой сейчас всё приготовят!
– Собственно, мы планировали, что вы коротко введете нас в курс дела, а потом проведете по шахте, покажете, так сказать, как уголек рубаете, – произнес вполголоса серьезный молодой человек, очутившийся рядом, – но чаю, тоже неплохо конечно, люди замерзли.
– К тому же, в шахту нельзя спускаться в обычной одежде, надо еще приготовить, во что вам переодеться, – заметил Слепко.
– Ясно, – кивнул молодой человек и, подойдя к центральной группе, негромко забормотал.
– Товарищи! – закричал второй секретарь. – Тут хозяева чаю с дороги предлагают, вы как?
– Я – за! – быстро отозвался писатель.
Остальные тоже были не против, первый секретарь кивнул, и все повалили в столовую.
– Товарищи, это мой заместитель по хозяйственной работе, – неловко, на ходу, представил Евгений Дашу. Товарищи вновь заулыбались, даже энкавэдэшник, а столичный писатель с показным изумлением пожал ей руку. Она побагровела еще сильнее. В столовой висели новогодние гирлянды, там было тепло и уютно. Подавальщицы в крахмальных передниках торопливо застилали столы чистыми скатертями. Появились стаканы, нарезанные лимоны и блюдца с колотым сахаром.
– Самовар через пять минут закипит! – крикнула новая заведующая, кажется, близкая подруга заместителя начальника по хозчасти.
Сама Иванова убежала готовить спецодежду, а Карасева отправили в контору за схемой строительства. Когда он ее принес, Слепко экспромтом прочел небольшую лекцию, не забыв подробно описать лучезарные перспективы. Он еще не закончил, когда начали разливать чай и вынесли поднос горячих, только что из печи, плюшек. Раздался довольный гул.
– Мы, Слепко, хотели неожиданно к тебе нагрянуть, чтобы, понимаешь, увидеть все как есть, – дуя в блюдце, проворчал Никитин, – но, вижу, какая-то сволочь тебя все-таки предупредила. Может, займешься, – повернулся он к брюнету в кожаном пальто, – выяснишь, кто проболтался?
– Это мы мигом, – вроде бы на полном серьезе ответил тот.
– Я ничего не знал! – объявил Евгений.
– А плюшки эти, оформление, чай с лимоном?
– Ну, это…
– Это у нас для рабочих – плюшки, а оформление и лимоны с Нового года остались, – пискнула издали заведующая.
– Молодец, что столовку в первую очередь построил, – шепнул на ухо Евгению Климов, – видишь теперь, недаром я советовал.
– Вижу.
– Так мы, выходит, рабочий класс объедаем? – громко возмутился писатель, прожевав очередной кусок.
– Вовсе нет! Это у нас с прошлой смены осталось, мы их только подогрели, а к следующей – замесили уже.
– А где сами рабочие, почему, когда мы сюда пришли, тут никого не было?
– Все в шахте, – включился опять Слепко, – столовая работает три раза в сутки и кормит людей, освободившихся со смены.
– И еще мы им с собой «тормозки» готовим! – со слезами в голосе прибавила заведующая.
– Ну что же, товарищи, если все уже подкрепились, идемте облачаться, – тоном хлебосольного хозяина предложил Евгений, обменявшись взглядами с вошедшей Дашей.
Прошли в бытовой корпус. Слепко специально провел гостей через душевые и с удовольствием отметил, что кафельный пол и хромированные трубы произвели должное впечатление. В пустой, еще пахнущей краской раздевалке их ждали разложенные по лавкам робы, каски, сапоги и портянки. Из ламповой принесли электрические фонари, правда, не для всех. Это была первая, недавно полученная партия с лампами, надевавшимися на каску. Евгений только несколько дней как сам освоил такой. Теперь их с любопытством нацепили Климов, сотрудники треста и столичный писатель. Молодые люди в форме робы и каски одевать категорически отказались, но фонари взяли.
У самого копра возбужденная Даша опять подстерегла начальника и, силой оттащив его в сторонку, зачастила:
– Евгений Семеныч! Нужно же банкет организовать! Ведь такие люди! Евгений Семеныч! Можно прямо в вашем кабинете столы поставить, все прекрасно поместятся, а ребятам, которые в охране, им не надо, мы им потом сухим пайком дадим.
– Да ты что, с ума спятила? – зашипел Слепко. – Кем ты меня выставить хочешь?!
– Вы не беспокойтесь, Евгений Семеныч, вот Андрей Андреич тоже говорит, что все нормально, – серьезный парень издали кивнул. – Вы идите, а я тут все сама сделаю, продукты из райторга подвезут.
– Нет уж, Иванова, я в этих ваших сомнительных делишках участвовать не намерен!
– А вам и не надо, Евгений Семеныч, не бойтесь, я все на себя возьму.
Евгений безнадежно махнул рукой и заторопился вдогонку за гостями. Он не решился отказать категорически, но очень опасался, что это какая-то провокация.
Забавно было видеть, как менялось выражение лиц. Большинство явно спускалось впервые. Они неосознанно придвинулись поближе к Слепко, как цыплята под крылышко к несушке. Так что когда вышли на добычной горизонт, он оказался в центре всеобщего внимания, несколько оттеснив даже самого́ первого секретаря обкома.
– Я и не думал, что так глубоко! – выразил общее настроение писатель.
Рудный двор, где они стояли, впечатлял. Закрепленный не только мощными бревнами, но еще железом и бетонными плитами, он сиял свежей побелкой в ярком праздничном свете. Кто-то позаботился включить наряду с основной еще и аварийную систему освещения. Из ствола им в спины дул мощный, почти сбивавший с ног ледяной ветер. Многие, в том числе Рубакин, ошеломленно крутили головами. Слепко демонстративно позвонил в забой. Начальник участка, уже подробно проинструктированный из шахтоуправления, отозвался сразу. Слепко официально известил его о прибытии комиссии, после чего повел всех через короткий ходок, во вторую, такую же по размерам, как первая, скиповую часть рудного двора. Они немного полюбовались на перегрузку породы. Цепочка вагонеток тянулась вверх по наклонному пандусу. Достигнув высшей точки, они одна за другой переворачивались, вываливая содержимое в бункер. Массивные ребристые скипы, заполняясь, выплывали из-под бункера и становились в очередь к подъемнику.
