— С удовольствием, — отозвался другой волонтер. — А то мне, по правде говоря, немного надоела наша песня.
В тот момент, когда волонтеры присоединились к раскормленному детине, Клаус направил каталку за угол.
— Проснись! — умолял Клаус старшую сестру, которая осматривалась вокруг с ошеломленным видом. — Ну пожалуйста, Вайолет.
— Вниз! — Солнышко показала рукой на лестницу.
Клаус повернул каталку туда, и она заскакала вниз со ступеньки на ступеньку. Езда была быстрая и ненадежная и напомнила детям о том, как они съезжали по перилам дома 667 на Мрачном Проспекте или как столкнулись с автомобилем мистера По, когда жили с Дядей Монти. На одном из лестничных поворотов Клаус заскреб ногами по полу, чтобы затормозить, и нагнулся поближе к стене, вглядываясь в одну из запутанных схем больничного здания.
— Я соображаю, заезжать нам в дверь, на которой висит табличка «Отделение Заразной Сыпи», или продолжать спуск.
— Длин! — вскрикнула Солнышко, желая сказать «Мы не можем продолжать спуск — смотри!»
Клаус посмотрел, и даже Вайолет, с трудом сосредоточив взгляд, посмотрела вниз, куда показывала Солнышко. Там, ниже следующей площадки, колыхалось оранжевое зарево, как будто оттуда, из подвала больницы, вставало солнце, а вверх уже вились струйки черного дыма, похожие на щупальца какого-то призрачного существа. Именно такое зловещее зрелище преследовало Бодлеров во сне с того рокового дня на пляже, с которого начались все их беды. Трое детей в оцепенении глядели на оранжевое зарево и черные щупальца и размышляли обо всем, что они утратили именно из-за того, на что смотрели.
— Пожар, — слабым голосом пробормотала Вайолет.
— Да, — ответил Клаус. — Он ползет вверх по лестнице. Придется повернуть назад.
Сверху до Бодлеров донесся рев толстяка и голос бородатого волонтера:
— Мы вам поможем их поймать. Идите вперед, сэр… или мадам? Не разберу.
— Нельзя, — сказала Солнышко.
— Да, знаю, — ответил Клаус. — Нельзя подняться наверх, и нельзя спуститься вниз. Остается идти в Отделение Заразной Сыпи.
Приняв такое опрометчивое, стремительное, как высыпание сыпи, решение, Клаус завернул каталку и вкатил ее в дверь, как раз когда в динамике зазвучал голос Маттатиаса.
— Говорит Маттатиас, Зав Человеческими Ресурсами, — заговорил он торопливо. — Все помощники Доктора Флакутоно продолжают искать детей! Все остальные собираются перед зданием больницы. Либо мы поймаем убийц, когда они попробуют выбраться из здания, либо они сгорят дотла!
Дети въехали в Отделение Заразной Сыпи и увидели, что Маттатиас прав. Каталка мчалась по коридору, в конце которого виднелось еще одно оранжевое зарево. Позади себя дети опять услышали рев, это раскормленный громадина ковылял вниз по лестнице. Дети попали в ловушку — они застряли в середине коридора, который вел либо к гибели в огне, либо в лапы Олафа. Клаус спустил ноги и остановил каталку.
— Надо спрятаться, — сказал он, спрыгивая на пол. — Дольше разъезжать становится слишком опасно.
— Где? — спросила Солнышко, когда Клаус снял ее с каталки.
— Где-нибудь поблизости, — ответил он, беря Вайолет за руку. — Наркоз отходит медленно, Вайолет далеко не пройти.
— Я… попробую, — пробормотала Вайолет и, пошатываясь, сошла с каталки, опираясь на Клауса.
Оглядевшись, дети увидели на ближайшей двери табличку «Кладовая».
— Глейноп? — спросила Солнышко.
— Придется, — с сомнением ответил Клаус и открыл дверь одной рукой, так как другой поддерживал Вайолет. — Не знаю уж, что там делать, но, по крайней мере, укроемся на несколько минут.
Клаус с Солнышком помогли старшей сестре войти туда, после чего заперли дверь изнутри. Если не считать небольшого окошка в углу, кладовая выглядела точно так же, как та, где Клаус и Солнышко расшифровывали анаграмму в списке больных. Помещение было небольшое, с потолка свисала одна тусклая лампочка, на крючках висели белые халаты, имелась ржавая раковина, стояли большие жестяные банки с супом-алфавитом и небольшие коробки с резиновыми бинтами. Но на этот раз все эти запасы не казались младшим Бодлерам средствами для разгадывания анаграмм или для перевоплощения в профессиональных медиков. Клаус и Солнышко смотрели то на все эти предметы, то на свою старшую сестру и с чувством облегчения замечали, что лицо у Вайолет уже не такое бледное и глаза более осмысленные, и это были добрые признаки. Однако старшей из Бодлеров требовалось как можно скорее окончательно прийти в себя, так как предметы, заполнявшие кладовую, все меньше походили на больничные запасы и все больше на изобретательские материалы.
Глава тринадцатая
В пятилетнем возрасте Вайолет Бодлер впервые победила в состязании изобретателей. С помощью сломанных оконных жалюзи и шести пар роликовых коньков она изобрела автоматическую скалку. Вешая ей на шею золотую медаль, одна из судей сказала: «Пари держу, ты способна изобретать даже со связанными за спиной руками», и Вайолет гордо улыбнулась. Она, конечно, поняла, что судья не собиралась ее связывать, она просто имела в виду ее мастерство, которое позволит ей изобретать даже в неблагоприятных обстоятельствах, то есть «несмотря ни на какие помехи». Правоту судьи Вайолет доказала десятки раз, изобретая что угодно — начиная с отмычки и кончая паяльной лампой — в самых неблагоприятных обстоятельствах, как то — страшная спешка или отсутствие необходимых инструментов. Но сейчас Вайолет сознавала, что более неблагоприятных обстоятельств, чем медленно отходивший наркоз, мешавший ей разглядывать предметы в кладовой и вникать в то, что говорят ее младшие родственники, у нее еще не было.
— Вайолет, — сказал Клаус, — я понимаю, что наркоз еще не совсем отошел, но без тебя нам не изобрести кое-что важное.
— Да, — слабым голосом отозвалась Вайолет, протирая глаза руками. — Я… знаю.
— Мы тебе поможем, чем сможем, — продолжал Клаус. — Говори только, что делать. Вся больница охвачена огнем, надо выбираться отсюда как можно скорее.
— Раллам, — добавила Солнышко, что означало «И за нами гонятся пособники Олафа».
— Откройте… окно, — с трудом выговорила Вайолет, показывая на окошко в углу.
Клаус прислонил Вайолет к стене, а сам подошел к окошку и выглянул наружу.
— Кажется, мы на третьем этаже, а может, на четвертом. В воздухе полно дыма, не понять. Не очень высоко, но не выпрыгнуть.
— Лезть? — спросила Солнышко.
— Прямо под нами динамик, — сказал Клаус. — Можно было бы схватиться за него и спуститься в кусты, но тогда придется это делать на виду у всей толпы. Врачи и сестры помогают больным спасаться от огня, там же Хэл и репортерша из «Дейли пунктилио» и…
Среднего Бодлера прервали негромкие звуки, доносившиеся снизу:
Мы братья-волонтеры, с болезнью борцы,Поем-распеваем день напролет.Кто нас печальными назовет,Бессовестно тот соврет.
— …и волонтеры, — закончил Клаус. — Они ждут перед больницей, как им велел Маттатиас. Можешь ты изобрести что-нибудь, чтобы перелететь через них?
Вайолет нахмурилась и закрыла глаза. Она стояла совершенно неподвижно, пока волонтеры продолжали петь:
Мы ходим по больнице, больных веселя, —А ну-ка улыбнитесь, страдальцы, во весь рот, —Хотя б у вас из носу кровь,Хотя б вас желчью рвет.
— Вайолет, — окликнул ее Клаус. — Ты не заснула?
— Нет, — ответила Вайолет. — Я… думаю. Нам… надо… отвлечь толпу… чтобы спуститься.
Дети услыхали негромкий рев где-то за дверью кладовой.
— Кесалф, — проговорила Солнышко, подразумевая под этим «Это сообщник Олафа. Похоже, он уже в Отделении Заразной Сыпи. Надо спешить!»
— Клаус! — Вайолет открыла глаза. — Распечатай коробки с резиновыми бинтами. Начни их… связывать… друг с другом… делай веревку.
Тра-ла-ла, все трын-трава!Уйдет болезнь, конечно.Возьми, хи-хи! Возьми, ха-ха!Воздушное сердечко.
Клаус взглянул в окно, наблюдая за тем, как волонтеры раздают шары больным, эвакуированным из больницы.
— Но как нам отвлечь толпу? — спросил он.
— Не… знаю, — ответила Вайолет и опустила глаза вниз. — Мне… трудно… собрать… мысли.
— Помощь, — сказала Солнышко.
— Бесполезно звать на помощь, Солнышко, — остановил ее Клаус. — Никто нас не услышит.
— Помощь! — настаивала Солнышко. Она сняла с себя белый халат, широко разинула рот и, впившись зубами в материю, оторвала полоску. После чего протянула ее Вайолет.
— Лента, — выговорила она, и Вайолет устало ей улыбнулась. Непослушными пальцами она подвязала кверху волосы, чтобы не мешали, потом снова прикрыла глаза и кивнула.
— Я знаю… это глупо, — проговорила она. — Но, кажется, помогло, Солнышко. Клаус, продолжай связывать… резиновые бинты. Солнышко… можешь ты открыть… банку с супом?
