— Трин, — ответила Солнышко, что означало «Да, я уже открывала такую банку, чтобы расшифровать анаграммы».
— Отлично. — Теперь, когда волосы у Вайолет были завязаны лентой, пусть даже ненастоящей, голос ее окреп и звучал увереннее. — Нам нужна… пустая жестянка… как можно… скорее.
Приедем мы в больницу, в палаты войдемИ примемся тут же до колик смешитьТех, кого доктор посулилНа части распилить.
Поем мы днем и ночью, ночью и днем,Поем мы с рассвета и не заснем покудаДля мальчиков с ушибами,Для девочек с простудой.
Пока члены Г.П.В. распевали свою жизнерадостную песню, Бодлеры трудились, не теряя ни минуты. Клаус вскрыл коробку с резиновыми бинтами и начал их связывать. Солнышко начала грызть верхушку банки с супом, а Вайолет подошла к раковине и поплескала себе на лицо, чтобы окончательно прийти в себя. К тому времени, когда волонтеры дошли до припева
Тра-ла-ла, все трын-трава!Уйдет болезнь, конечно.Возьми, хи-хи! Возьми, ха-ха!Воздушное сердечко,
у ног Клауса, свернувшись, точно змея, лежала длинная веревка из резиновых бинтов, Солнышко успела отгрызть верхнюю крышку суповой жестянки и вылить суп в раковину. Вайолет же с беспокойством уставилась на нижний край двери, из-под которой выползала тоненькая струйка дыма.
— Огонь добрался до коридора, — сказала она, и дети опять услышали рев, — и олафовский прихвостень тоже. У нас есть всего несколько минут.
— Веревка готова, — объявил Клаус. — Но как отвлечь толпу с помощью пустой жестянки?
— Теперь это не пустая жестянка, — объяснила Вайолет, — это уже поддельный динамик. Солнышко, сделай в донышке одну дырку.
— Пиетрисикамоллавиадельрехиотемексити, — отозвалась Солнышко, но все ж таки сделала, как просила Вайолет, — проткнула самым острым зубом дно жестянки.
— Теперь, — продолжала Вайолет, — поднесите ее к окну. Встаньте так, чтобы вас не было видно. Там должны думать, будто мой голос идет из динамика.
Клаус и Солнышко поднесли пустую жестянку из-под супа к окну, и Вайолет засунула в нее голову, как в маску. Она глубоко вздохнула, собирая все свое мужество, и заговорила. Голос ее, проходя через банку, звучал слабо и хрипло, как будто она говорила через фольгу, чего, собственно, Вайолет и добивалась.
— Внимание! — объявила Вайолет, опередив волонтеров, которые как раз собирались запеть куплет про ветеранов, заболевших корью. — Говорит Бэбс. Маттатиас ушел в отставку по личным причинам, я снова — Зав Человеческими Ресурсами. Убийцы и поджигатели Бодлеры замечены в недостроенном крыле больницы. Нам требуется помощь всех и каждого, чтобы наверняка не дать им сбежать. Прошу немедленно перейти туда. На этом все. Вайолет вытянула голову из жестянки и взглянула на брата с сестрой.
— Как вы думаете — сработает?
Солнышко открыла рот, чтобы ответить, но остановилась, услышав голос бородатого волонтера.
— Слыхали? — сказал он. — Преступники в недостроенной половине. Все туда!
— Может, кому-нибудь из нас лучше на всякий случай остаться тут и покараулить? — Бодлеры узнали голос Хэла.
Вайолет опять засунула голову в банку.
— Внимание! — объявила она. — Говорит Бэбс, Зав Человеческими Ресурсами. Ни один не должен оставаться у главного входа. Это опасно. Немедленно переходите к недостроенному крылу. На этом все.
— Так и вижу заголовок, — произнесла репортерша из «Дейли пунктилио»: — «Убийцы пойманы в недостроенной половине больницы хорошо организованными медиками-профессионалами». Дайте срок, это прочтут читатели!
В толпе раздались одобрительные возгласы, затихавшие по мере того, как толпа удалялась от входа.
— Сработало, — проговорила Вайолет. — Мы их провели. Мы не хуже Олафа научились дурачить людей.
— И маскироваться, — поддержал ее Клаус.
— Анаграммы, — добавила Солнышко.
— И лгать, — напомнила Вайолет, думая о Хэле и хозяине лавки «Последний Шанс», а также обо всех Поющих Волонтерах. — А вдруг мы действительно становимся злодеями?
— Не говори так, — остановил ее Клаус. — Мы не злодеи. Мы хорошие люди. Просто нам приходится пускаться на хитрости, чтобы уцелеть.
— И Олаф тоже пускается на хитрости, чтобы уцелеть, — возразила Вайолет.
— Другое, — вставила Солнышко.
— А может, и не другое, — с грустью проронила Вайолет, — может…
Ее прервал злобный рев, раздавшийся совсем рядом с дверью. Перекормленный олафовский приспешник добрался до кладовки и теперь дергал ручку двери своими неуклюжими ручищами.
— Обсудим это позже, — сказал Клаус. — Сейчас надо быстрее выбираться.
— По такой плоской резиновой веревке сползать невозможно, — сказала Вайолет. — С ее помощью мы спрыгнем.
— Прыг? — с сомнением произнесла Солнышко.
— Многие прыгали с большой высоты на длинных резиновых веревках для развлечения, — пояснила Вайолет. — Ну а мы проделаем это ради спасения своей жизни. Я привяжу резину к водопроводному крану узлом «язык дьявола», и мы по очереди будем выпрыгивать из окна. Резина будет нас поддергивать, не давая упасть на землю сразу, — сперва опустит, потом поддернет, затем опять опустит — и так несколько раз, и с каждым разом все более плавно. В конце концов каждый благополучно приземлится, а потом закинет резину вверх для следующего.
— Рискованно, — заметил Клаус. — Я не уверен, что хватит длины.
— Да, риск есть, — согласилась Вайолет, — но пожар хуже.
Олафовский сообщник бешено замолотил в дверь, и около замка образовалась большая щель. В нее начал просачиваться черный дым, как будто громадина вливал в нее чернила. Вайолет поспешно привязала веревку к крану и потянула за нее, чтобы проверить прочность.
— Я прыгну первая, — сообщила Вайолет. — Я это изобрела, мне и пробовать.
— Нет, — запротестовал Клаус. — По очереди не будем.
— Вместе, — подтвердила Солнышко.
— Никто здесь не останется, — твердо повторил Клаус. — На этот раз — нет. Или спасаемся все вместе, или ни один из нас.
— Но если никто не спасется, — опечаленно проговорила Вайолет, — тогда Бодлеров не останется вообще, и значит, Олаф победит.
Клаус полез в карман и достал листок бумаги. Он развернул его, и сестры увидели, что это страница номер тринадцать из сникетовского досье. Клаус показал на фотографию Бодлеров-родителей и фразу внизу. «Основываясь на фактах, обсуждаемых на странице девять, — прочел Клаус вслух, — эксперты подозревают, что во время пожара, скорее всего, уцелел один человек, однако местонахождение оставшегося в живых неизвестно». Мы тоже должны уцелеть, чтобы выяснить до конца, что произошло, и привлечь Олафа к суду.
— Но если прыгать по очереди, — не сдавалась Вайолет, — все-таки больше шансов, что кто-то из нас останется в живых.
— Мы никого здесь не оставим, — твердо повторил Клаус. — И этим мы отличаемся от Олафа.
Вайолет задумалась на минутку и затем кивнула.
— Ты прав, — сказала она. Олафовский пособник ударил в дверь ногой, и щель еще больше расширилась. Дети увидели оранжевый свет в коридоре и поняли, что огонь и сообщник достигли двери одновременно.
— Мне страшно, — призналась Вайолет.
— Боюсь, — сказал Клаус.
— Жутко, — проговорила Солнышко. И в этот самый момент громадина опять пнул дверь и в щель залетели искры.
Бодлеры переглянулись, каждый схватился одной рукой за резиновую веревку, а другой за кого-то из двух других членов семьи, и без дальнейших слов они выпрыгнули из окна больницы. ТОЧКА.
Много чего есть на свете, чего я не знаю. Я не знаю, каким образом бабочкам удается выбраться из кокона, не повредив себе крыльев. Не знаю, почему овощи варят, хотя жареные они гораздо вкуснее. Я не знаю, как делать оливковое масло, и не знаю, почему собаки перед землетрясением лают. И я не знаю, почему некоторые люди по собственной воле поднимаются на вершины гор, где ледяной воздух мешает дышать, или почему люди селятся в пригородах, где кофе жидкий, а все дома одинаковые. Я не знаю, где сейчас дети Бодлер, в порядке ли они и вообще живы они или нет. Но кое-что я все-таки знаю и, в частности, знаю, что окно кладовой в Отделении Заразной Сыпи находилось не на третьем или на четвертом этаже, как думал Клаус, а на втором, поэтому, когда дети прыгнули прямо в густой дым, вцепившись в резиновую веревку, изобретение Вайолет сработало как нельзя лучше. В точности как игрушка «попрыгунчик», дети попрыгали немножко вниз-вверх, пошаркали подошвами об один из кустов, росших перед больницей, и после нескольких таких прыжков благополучно приземлились и на радостях крепко обнялись.
— Получилось! — проговорила Вайолет. — Мы были на волосок от смерти, но мы выжили.
Бодлеры оглянулись на больницу и увидели, каким тонким был этот волосок. Здание выглядело как огненный призрак, из окон буйно вырывалось пламя, из громадных зияющих дыр в стенах вываливались клубы дыма. Слышался звон лопающихся от огня стекол и рушащихся деревянных перекрытий. Детям вдруг пришло в голову, что их родной дом, должно быть, выглядел так же в тот день, когда случился пожар. Они отошли от пылающего здания и прижались друг к другу. Дым и пепел сгустились в воздухе и скрыли больницу.
