Примерно месяц спустя после того вечера, я увидела грузчиков, одетых в серые рабочие комбинезоны. Они выносили чью-то мебель и загружали ее в кузов «ГАЗели». От местных бабулек, с которыми я не забывала неизменно здороваться и справляться о житье-здоровье, узнала, что это Кирилл продал квартиру. В сердце поселилась непонятная грусть и чувство потери, а я мысленно поставила точку в этой истории, уверяя себя, что больше никогда со своим кумиром не пересекусь так, чтобы остаться наедине и снова словить тот вайб.
– А куда подастся, нам не сказал, – заключила та пенсионерка, что была словоохотливее своей приятельницы. – Хороший он мальчик, и жена у него хорошая, вежливая всегда…
– Надо же, какое горе, – подхватила вторая старушка. – Такие молодые и такая беда. Когда старики болеют, хоть не так страшно…
Глава 19
С тех пор о Кирилле никто из нас ничего не слышал. В соцсетях он не появлялся, на звонки и сообщения отвечал редко и односложно. Все мы понимали, что рано или поздно он вернется в город, но уверенности ни в чем ни у кого не было. Тем более после того, как нас громом поразила новость: Катя умерла в больнице, прямо во время реабилитации. Бессильна оказалась химиотерапия, и поддержка самых близких не помогла. Деньги, связи и знакомства – тоже вошли в разряд бесполезных понятий. До самого конца помогала лишь надежда, но и она ушла вместе с девушкой, что когда-то вольно или невольно вернула меня к жизни. За это я буду благодарна ей вечно.
Второй учебный день проходит спокойно. Очередные три пары – и я бегу на смену в кафе. На ходу звоню бабушке, рассказываю, как день прошел, интересуюсь ее делами. Ба говорит, что выдрала все огурцы из теплицы, закатала двадцать банок консервации и потушила кабачок. Приглашает в гости на обед, и я шутливо обещаю явиться вместо работы. Мы прощаемся до завтра как раз в тот момент, как я переступаю порог кафе. Галя, наш новый администратор, кивает приветственно. Соня уволилась по неизвестным причинам, и этот факт до сих пор меня радует. Все-таки работать с человеком, который уже один раз предал, тяжело. Не чувствуешь надежного тыла, поэтому Гале я только рада. Она постоянно жалуется на свекровь и рассказывает что-нибудь про детей, которые уже ходят в школу. Ее муж работает дальнобойщиком, и мне кажется, что Гале не хватает общения, поэтому она всегда не прочь поболтать со мной. Делить нам с ней нечего, оттого нам так комфортно на смене.
– Как жизнь молодая? – интересуется она в подсобке.
– Скука смертная, – жму я плечами. – Утром учеба, вечером работа, ничего интересного.
– Учеба – самое лучшее время, – фыркает Галя. – Сплошное веселье и никаких забот. Не понимаешь ты еще своего счастья.
– Кажется, у тебя была какая-то другая учеба, – прыскаю я, потому что в своей ничего особо веселого не вижу.
– Ничего, еще освоишься в университете. Ты ж только туда перешла, друзей завести не успела. Поактивней будь, и люди к тебе потянутся. Ну все иди, вон гости уже пришли и за столик сели.
Я работаю практически до полуночи. Последних клиентов – припозднившуюся компанию из двух дам и кавалера годов пятидесяти Галя обещает взять на себя.
– Давай-давай, – выпроваживает она меня. – Тебе на учебу еще завтра со сранья вставать.
– Слушай, что начальство говорит, – поддерживает ее Лешка, явившийся, меня забрать.
Он держит слово и каждую мою вечернюю смену приходит, чтобы присмотреть и проводить до дома. Галя смеется, что скоро должна уже будет начать ему приплачивать за охрану, бесплатно кормит его салатиками и носит сок.
Я так устала и набегалась за день, что только рада проехать два квартала до дома на машине. Мы еще недолго сидим на лавочке возле подъезда, болтаем и хохочем. После Дым провожает меня до двери, целует по-взрослому, чмокает в нос напоследок и отпускает. Я никогда не прощаюсь первой, считаю, что при всех своих косяках должна быть с Лехой столько, сколько ему хочется. Наверное, мне стоило бы обратиться к психологу или пройти какие-нибудь курсы в интернете, но я не готова встретиться лицом к лицу с тем, что так старательно упаковала и задвинула на самую дальнюю полку подсознания. Я спокойно плыву, поддаваясь течению, но только потому что совершенно не понимаю, куда бы мне самой хотелось приплыть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Третий день в универе сшибает с ног. Я оказываюсь совершенно не готовой к тому, что припасла для меня насмешница-судьба. Первая пара проходит спокойно. Мы с Лизой сидим за третьей партой и записываем в тетради основные исторические даты. Я стараюсь незаметно зевать и вполуха слушаю Лизкины комментарии. Как я поняла, девчонки в группе разбились на пары, каждая нашла себе лучшую подружку, а толстушке Лизе таковой не досталось. Потому и поспешила она ухватиться за меня, пока я с кем-нибудь другим не подружилась. Я же, следуя собственной логике, просто шла у нее на поводу, да и общаться хоть с кем-то все же веселее, чем быть отшельницей.
– Ох, наконец-то! Сейчас у нас такое занятие будет, зашатаешься! – пищит от восторга Лиза, стискивая пухлые ладошки возле груди. – У нас такой препод по информатике, просто милашка! Я только ради него на второй курс и перешла, не стала отчисляться!
– Ты же говорила, что хочешь стать программистом? – тяну я с сомнением.
– Одно другому не мешает, – важно отрезает подруга и тянет меня к нужной аудитории, чтобы поскорее увидеть своего краша.
Я подшучиваю над Лизкой, но по-доброму, чтобы не обидеть, а сама про себя ухмыляюсь: что мне какие-то там красавчики, если мой парень – самый крутой во всем городе. Представить того, кто переплюнул бы стильного и хорошо сложенного Дыма, мне откровенно сложно. Поэтому, в отличие от подруги, время я не подгоняю и звонка на пару с нетерпением не жду. К моему удивлению, примерно половина девчонок нашей группы смотрится в карманные зеркальца и прихорашивается. Кто-то подкрашивает губы, кто-то поправляет прическу, а кто-то и вовсе умудряется нанести боевой раскрас прямо сидя за партой в аудитории. Парни же ведут себя как ни в чем ни бывало, и в этот момент я бы предпочла в находиться в их спокойной компании.
Но вот дверь хлопает, и девчонки замирают в выгодных позах за партами. Я отворачиваюсь от старосты, с которым болтала до этого и с отстраненным любопытством оцениваю нового препода. Первым делом взгляд натыкается на до боли знакомые черные кожаные браслеты, перевивающие крепкие запястья, а сердце уже в этот момент совершает кульбит. Я скольжу взглядом выше, мимо пуговиц светло-голубой рубашки к почти родному подбородку и губам, что столько раз видела на балконе. Те самые губы, которые пели самые волшебные песни в моей жизни и которые так жарко целовали, что меня до сих пор бросает в дрожь от одних только воспоминаний. Поэтому о случившемся тогда я думать себе запрещаю. Ошибки надо не смаковать, их надо отрабатывать и стирать из памяти. Голубые глаза безошибочно выхватывают меня из череды лиц и замирают. Я не могу шевелиться под этим взглядом. Прирастаю к стулу и, кажется, перестаю даже дышать.
– Ну, что я тебе говорила, – ощущаю слишком сильный тычок Лизкиного локтя и кривлюсь от неприятного ощущения. – Красавчик же! –говорит она гордо, будто родительница про необыкновенные успехи своего годовалого карапуза.
Чувствую, как к щекам приливает жар и неосознанно накрываю их ладонями. Кирилл тоже завис и молчит – к этой встрече определенно мы оба не были готовы. Его странный взгляд расшифровать не могу, да и запрещаю себе этим заниматься. Боковым зрением отмечаю, что ребята уже начали в недоумении переглядываться, а кое-кто любопытный даже повернул голову в мою сторону, выискивая взглядом, на чем же таком интересном завис препод. Делаю вид, что роняю ручку и спешно ныряю под парту. Уже оттуда, из спасительного тесного пространства слышу, как Кирилл отмирает и начинает говорить:
– Добрый день, студенты! Хоть мы с вами и занимались весь прошлый семестр, для тех, кто забыл, напоминаю: меня зовут Подольский Кирилл Александрович, и вести я у вас буду информатику. После нового года вас ждет экзамен, так что советую не пропускать занятия, особенно лекции, и качественно работать во время лабораторных. Кто будет хорошо заниматься, без проблем получит допуск к экзамену.
