В этот момент к нему подбежал старший помощник капитана и доложил о бедственном положении линкора. Огромное количество забортной воды, проникшее внутрь корабля через огромные пробоины, превратили «Дойчланд» в плавучий бассейн, готовый пойти ко дну от любого нового попадания.
— Бой, мы принимаем бой! — громко покричал он офицерам своего штаба, высказавшим робкую идею перейти на другой, более безопасный корабль, — я остаюсь на своем флагмане и буду сражаться, до тех пор, пока на гафеле реет флаг рейха.
Столкнувшись со столь яростным сопротивлением адмирала, офицеры штаба были вынуждены подчиниться воле адмирала, но старший помощник линкора немедленно передал приказ одному из эсминцев сопровождения приблизиться к «Дойчланду» на случай эвакуации адмирала.
Тем временем бой разгорался с каждой минутой, комендоры обеих эскадр уже пристрелялись к своим целям, добиваясь первых попаданий в большой череде промахов. Большей частью ими грешили русские артиллеристы, заметно уступавшие своему противнику в выучке и умении, но капитан Беренс был твердо уверен в победе, поскольку имел ещё один козырь в запасе.
Вскоре снаряд с «Петропавловска» на деле доказал правоту слов старшего помощника капитана «Дойчланда»: он пробил корпус линкора ниже ватерлинии в районе второй кочегарки и, потеряв остойчивость, корабль стал неудержимо заваливаться на бок. Осознав неминуемую гибель судна, весь экипаж бросился к борту, возле которого стоял спасительный эсминец. Он немедленно подошел к тонущему линкору и, пользуясь низкой волной, стал экстренно эвакуировать людей. Первым покинул «Дойчланд» Сушон, который передумал умирать вместе с линкором, благоразумно решив продолжить свою борьбу с коварными русскими на борту другого линкора. Вслед за ним устремились члены штаба адмирала, раненные и все остальные члены экипажа линкора. Под огнем врага эсминец мужественно стоял до самой кончины «Дойчланда», принимая и принимая на борт людей.
— Хватит! — приказал Сушон, едва только линкор лёг на борт и камнем пошёл на дно, — пусть их подберут другие, а сейчас надо, как можно скорее, подойти к «Ганноверу», теперь он будет флагманом.
Эсминец уже разворачивался в направлении «Ганновера», как рядом с его правым бортом вырос столб воды, буквально столкнувший Сушона за борт.
— Адмирал за бортом! — крикнул один из офицеров корабля и, подхватив спасательный круг, отважно прыгнул в море, где на волнах плясала фуражка командира. Прошло несколько томительных минут, по истечении которых, намертво вцепившегося в круг двумя руками адмирала быстро подняли на борт эсминца
Мокрый, стучащий зубами от холода, адмирал кайзера представлял собой жалкое зрелище, и все присутствующие на палубе поспешили отвести взгляд. Злобно шипя и отпихивая протянувшиеся к нему руки, Сушон гордо стоял на капитанском мостике всё время пока эсминец не доставил его к трапу «Ганновера».
С гибелью «Дойчланда» началась новая фаза сражения при Борнхольме, теперь русские получили не только численный перевес в кораблях, но и в силе своей корабельной артиллерии. Уничтожив имеющий 15-дюймовые орудия флагман, линкоры Беренса теперь могли спокойно громить врага, находясь вне зоны поражения их орудий.
Отпустив «Рюрик» для борьбы с немецкими крейсерами и эсминцами, три линкора русских обрушились всей мощью своих калибров на «Гессен», сиротливо стоявший посреди моря. Все попытки эсминцев взять подбитый линкор на буксир под огнем врага не привели к нужному результату. Покачивая бронированными бортами «Гессен» не мог сдвинуться с места, представляя собой идеальную мишень для стрельбы.
Комендоры русских линкоров не преминули воспользоваться этим обстоятельством. Опустошая свои артиллерийские погреба, они всё чаще и чаще добивались попаданий во вражеский корабль, стреляя раздельными залпами, словно на учениях. Один из снарядов, выпушенный с «Петропавловска» начисто снёс боевую рубку одному из германских эсминцев, который, несмотря на огонь, упрямо пытался вытянуть линкор из-под обстрела.
С каждой минутой «Гессен» неотвратимо приближался к роковому концу, на его борту один за другим возникали пожары, рушились палубные надстройки, погибали люди. Были разбиты оба дальномера, капитанский мостик был попросту сметён 12-дюймовыми снарядами врага. Вскоре один из снарядов русских пробил бронированную плиту боевой рубки и уничтожил весь командный состав «Гессена». Эту трагическую весть сообщил чудом уцелевший сигнальщик Фогт. Зажимая рукой пробитый осколком бок, он добрался до лазарета, доложил о случившемся,
после чего рухнул в обморок от боли.
Видя столь откровенное избиение своего линкора, Сушон просто скрежетал зубами от бессилия, но достать своими пушками дерзкого врага не позволяла дистанция и обстановка. Ничуть не лучше было положение на правом фланге германской эскадры. Здесь столкнулись лёгкие крейсера отряда Гопмана с русскими миноносцами во главе с эсминцем «Новиком» и крейсерами «Баян» и «Адмирал Макаров». Несмотря на всю храбрость и прекрасную выучку, орудия легких крейсеров «Кёльна», «Майнца» и «Кольберга» ничего не могли сделать с бронёй русских тяжёлых крейсеров.
Итог боя был неутешителен: ущерб на крейсерах Беренса был минимален, тогда как каждое попадание русских снарядов создавало большую опасность для немецких кораблей. На «Кёльне» из строя вышла одна из машин, на «Кольберге» на батарейной палубе возник пожар, а бедняга «Майнц» получил две подводные пробоины, и все силы экипажа были направлены на их заделку и откачку воды.
Появление в русских рядах «Рюрика» с его 10-дюймовыми орудиями создало смертельную угрозу для эскадры Гопмана. Уже после третьего залпа, один из его снарядов угодил в «Майнц» в район правого полубака, прошел сквозь всё судно и разорвался в трюме, вызвав огромную пробоину. После этого судьба крейсера была предрешена и через 8 минут, он затонул.
Лишившись «Майнца», Гопман счёл лучшим не испытывать более судьбу, и подняв сигнал: «Следовать за мной», — поспешно начал отход с поля боя. Сушон вновь заскрипел зубами, но не решился вернуть побитые корабли под огонь русских крейсеров. Желая хоть как-то поквитаться с русскими, он решил ударить по «Баяну» и «Рюрику» орудиями своих линкоров, благо дальность позволяла вести огонь по ним. Однако, этот маневр был быстро пресечён Беренсом.
Едва только комендоры германских линкоров начали пристрелку к крейсерскому отряду, как «Севастополь» и «Петропавловск» моментально прекратили обстрел «Гессена» и перенесли свой огонь на «Ганновер» и «Шлезвиг».
Русские линкоры, продолжая оставаться вне зоны поражения германских калибров, сначала, сделали «вилку» вокруг кораблей противника, а затем добились и прямых попаданий. На «Ганновере» была повреждена носовая башня и сбит корабельный флаг, на «Шлезвиге» же начался пожар в кают-компании линкора, куда угодил русский гостинец.
Сушон начал маневрировать, продолжая упрямо обстреливать русские крейсера, добившись при этом одного попадания в «Рюрик». Конец этому противостоянию двух эскадр положила гибель «Гессена». Комендоры «Гангута», своим очередным попаданием, поразили пороховой погреб германского линкора, что привело к детонации боевого запаса «Гессена», и он взорвался.
Развязав себе руки, «Гангут» незамедлительно перенес свой огонь на «Ганновер», на котором в этот момент от очередного попадания вражеского снаряда начался пожар в правой угольной яме.
Это была последняя капля, пересилившая упрямство немецкого адмирала, и он, подобно Гопману, отдал приказ на отступление.
Узнав о результатах сражения, кайзер впал в страшную ярость. Его ужасно разгневала не столько гибель двух старых линкоров и одного крейсера, сколько сам факт, что один из погибших кораблей носил название «Дойчланд». В этом известии Вильгельм усмотрел дурное предзнаменование для себя и своего рейха.
По возвращению эскадры в Киль, он демонстративно не пожелал принять адмирала, внёсшего приличную ложку дегтя в бочку мёда побед кайзера. Сушон был понижен в звании до капитана первого ранга и с треском списан на берег, с милостивым сохранением пенсии за его прежние заслуги. На его место был назначен Гопман, на счету которого было уничтожение двух русских миноносцев, которые в рапорте контр-адмирала были представлены как эсминцы. Кроме этого, в счёт побед была записана одна из британских подлодок, которая была брошена экипажем из-за возникшей течи, которую моряки не смогли остановить.
Совсем иной прием был оказан Беренсу после его возвращения в Гельсингфорс. Щастный поспешил лично прибыть на «Петропавловск» и засвидетельствовать командиру своё восхищение результатами проведённой операции. Уничтожение двух линкоров противника, пусть даже старых, и одного крейсера было огромным успехом русского оружия на фоне постоянных неудач союзников.
