никто не обращает внимания на его вопль. Мы просто кидаем пыльные сумки на землю. И пытаемся стоять более-менее ровно.
— Ладно, — немного смягчается он, — Добро пожаловать на первую объединенную базу, господа дрищи. Вас прикрепляют к тринадцатому усиленному взводу девятой пустынной роты. Сокращенно — тринадцать дробь девять пэ эр.
Он вдруг ударяет кулаком по стоящему рядом с ним столу и тот жалобно хрустит.
— Да где этого свистка теперь носит! Забельский! — орет он так громко, что будь тут стекла — лопнули бы.
Мы вздрагиваем, а мужик прислушивается и спокойно продолжает:
— Я — старший лейтенант Егор Бражинский, командир тринадцатого, то есть вашего, господа дрищи, усиленного взвода. Экипировку получите позже, после обеда. Где тут что вам покажет… Забельский, демонов тебе в жопу!!! — снова орет он.
Слышится топот и в палатку, подняв облако пыли, влетает парень. Молодой, ненамного старше нас. Волосы тщательно причесаны, лицо гладко выбрито. Песочная форма застегнута под самый подбородок. Бледноват по сравнению с командиром. И у парня отчаянно дергается глаз, а лицо покраснело.
— Лейтенант Христофор Забельский по вашему приказу прибыл! — громко выкрикивает он высоким голосом, вытягиваясь по стойке смирно.
— Поедешь у меня колхозников патрулировать! — старлей отмахивается от оседающего песка.
— Так я по вашему приказу, распечатывал, — он трясет пачкой листов, зажатой в руке.
— Два раза, — подводит итог спору Бражинский и кивает на нас. — Определи их. Все, теперь это твоя проблема. Свободны!
Забельский вылетает из палатки пулей, а мы нехотя подбираем сумки и плетемся за ним на жару. Лейтенант, явно свежеиспеченный, оказывается очень разговорчивым и вежливым.
— Вы не обращайте внимания, — тараторит он, пока мы идем вдоль бесконечного ангара. — Стралей наш классный мужик. За своих горой стоит. Ну а нервный, так все тут нервные. Ко мне можно просто по имени, кстати. Меня вообще все Кристо зовут.
— Ты сам-то тут долго? — прищуриваюсь я от яркого солнца.
— Две недели, — сознается Забельский, вздыхая.
— В вылазках был? — подтягивается Богдан.
— Нет, меня тут к снабжению приставили. И к вам. Только в патрулирование местных деревень пару раз… попадал. Но там никогда ничего не происходит.
— Ну, ничего, целее будешь, — не очень уверенно утешаю я его.
— Да у нас уже месяц тихо! Только одному ногу оторвали, — печально сообщает он нам и пока наши рожи вытягиваются, принимается снова тараторить. — Время до обеда на обустройство. Душевые и туалеты — там.
Кристо машет куда-то в сторону, но мы не успеваем увидеть куда.
— Столовую мы только что прошли. Там и встретимся. Потом я отведу вас за экипировкой, потом короткий инструктаж. До ужина время свободное, на адаптацию. Ну и после. С завтрашнего дня уже строго по расписанию. Экспресс-обучение по анатомии, тактике, оказанию первой помощи. Пять дней на обучение, затем вылазка.
Плотное расписание, ничего не скажешь. Хотя, честно говоря, такого подхода к начальной подготовке я не ожидал. Думал кинут прямо к демонам и разбирайся там сам. Сказывается неудачный опыт с этими тварями.
— Это что? — оживает Саша, когда лейтенант останавливается у большой армейской палатки.
На ней наспех пришита белая тряпка с надписью ТГОП-33. Так мы не выяснили, что означают эти буквы. Роман отказался нам отвечать, отводя взгляд. А наши предположения состояли, естественно, сплошь из матерных слов. Мы разгадали только первые две буквы — тактическая группа.
— Уж поверьте, это лучше, чем в бараках, во всеми остальными, — взволнованно говорит Забельский. — Хоромы, можно сказать.
Я смотрю на идеально ровные ряды подобных «хором». Каритский мотает головой, но идет внутрь, подальше от прожигающих макушку лучшей солнца.
Внутри стол со скамейками в предбаннике. В основном отсеке пять коек, по две слева и справа и одна по центру, рядом с небольшой печкой-буржуйкой, трубой подпирающей самую высокую точку крыши. Кровати заправлены, у каждой небольшая тумбочка. На ней фонарь и кружка.
Просторно, проходы такие, что и вдвоем можно разминуться. Но кислое лицо Каритского совсем не гармонирует с интерьером. Впрочем, он ничего не говорит. Неужели смирился?
Кристо, пожелав удачи напоследок, сверяет с нами часы и уходит. Я занимаю центральное место, пока остальные ловят ворон, рассматривая наше новое жилье. И успеваю вздремнуть до обеда.
Кормят нас, несмотря на увещевания брата, отлично. И даже дают добавку Богдану. Дежурный на раздаче молча оценивает его размеры и без лишних вопросов выдает еще одну порцию густого жирного супа, макарон с котлетами и винегрета.
В столовой на всю катушку работают кондиционеры, но прохлаждаться нам там не дают. Забельский водит нас зигзагами по базе, мы получаем комплект амуниции, аптечку, рюкзаки, рации и прочее снаряжение.
А после душа лейтенант заставляет нас все это надевать, рассортировывать и объясняет что куда пихать не надо. К нам даже на минуту присоединяется старлей, орет, что мы не достойны почетного звания «дрищей» и уходит довольный.
Все свободное время до ужина и уходит на изучение этих нехитрых премудростей. Адаптация, по нашему мнению, проходит успешно. По мнению Забельского, лучше, чем могло быть.
Ужин в себя приходится запихивать. Аппетита нет ни у кого, кроме Покровского. Нас мутит, накатывает апатия, поднимается жар. К ночи тепловой удар получает и Богдан.
И мы, поначалу желавшие познакомиться с соседями и изучить базу, еле плетемся до нашей палатки. Единодушно принимаем волевое решение больше не двигаться.
— Ну что, мы теперь — пустынники, — слышу я шепот Саши, когда мы все укладываемся по койкам и тушим фонари.
Мне хочется ответить в рифму, но лень. Покровский ерзает, урча животом. Володя, кажется, вырубился сразу. Олег хмыкает и мудро изрекает:
— Мне кажется, лучше не стремиться завоевывать это звание. Не хотелось бы научиться расстраиваться всего лишь оторванной ноге.
Я согласно зеваю, а Каритский недовольно бурчит:
— Вот умеешь же ты все испортить. Найду палатку с эллинками — тебя не позову.
— А я тебя лечить после них не буду, — мстительно отвечает целитель.
Под их тихое переругивание я сладко засыпаю, думая о том, где с утра тут можно добыть кофе.
* * *
Наше первое утро на базе пустынников начинается не с кофе. И до рассвета.
Оглушительной вой сирены подбрасывает меня с кровати. В темноте слышу только ругань и звук падения чьего-то не меру отъевшегося тела. Издалека доносится трескотня автоматных очередей. Снаружи — крики и топот десятков ног.
В нашу палатку врывается Забельский с глазами-блюдцами:
— Подъем! — истошно орет он, перекрикивая незатихающую сирену. — Тревога! Тревога! Нападение!
Глава 10
Я судорожно начинаю одеваться в темноте, но Володя догадывается зажечь фонарь. Нам это не особо помогает, мы выбегаем наружу,
