— Да не убивал он. Володька сказал.
— Та-а-ак… А поподробнее?
— Да чего подробнее-то? Рано утром, когда тела нашли, он лично твоего Димку вызванивал и от высотки забирал, пока ты там на шёлковых простынях отходняки ловила.
Я растерянно молчу. Такого поворота не ожидала. Вот тебе и «непредвиденный мандец нахлобучил», или как он там выразился?
— Да я вообще-то Володьку имела в виду, прося поподробнее. Это… он? — красноречиво веду глазами по кругу.
Ирка вспыхивает, но кивает.
— Смешно, да?
— Почему? — не понимаю я.
— Ну… Он же на полголовы меня ниже, не заметила, что ли?
— Пфф! Зато у него чёрный пояс по карате, и он реальный боевой офицер в запасе!
— Серьёзно? — у Ирки аж глаза загораются. — Он не говорил. Он так-то скромный и вообще такой, знаешь… Ну, как сказать…
— Думаю, знаю, — киваю я. — Он ТАКОЙ и других таких нет. Да?
Глава 18. Ну здравствуй, это я...
Глава 18. Ну здравствуй, это я...
Утром, когда мы с Тоськой встаём по будильнику, Ирки дома уже нет. Я сооружаю на голове принцессы забавные ушки-бублики, наряжаю её в приготовленное с вечера платье и отвожу в сад.
После возвращаюсь домой и тщательно готовлюсь к походу в суд для подачи заявления на развод: наряд, причёска, макияж — всё должно быть на высоте! Но мои торжественные сборы прерывает звонок от заикающейся Ирки:
— Лис… Я, блин, ничего не понимаю… Они говорят, это я во всём виновата! Что это я, понимаешь?
— Так, спокуха! — чувствуя, что спокойно точно уже не получится, всё же пытаюсь я. — Давай по порядку! Что случилось? И кто — они?
— Ну пожарные или следователи, или как их, там, правильно… Они меня обвиняют, Лис! Говорят, установлено, что пожар начался от меня, из-за неисправного обогревателя!
— Чего? Какой ещё обогреватель летом?
— Обыкновенный! Который у меня в подсобке стоял. Но он же даже в сеть не был включен! Просто стоял ещё с зимы! А они говорят… Говорят, это я… Всё на меня вешают, Лис! Всё убытки на меня! Я не… Я не… — И вдруг странные хлюпающие звуки, что-то среднее между рыданиями и удушьем.
— Я сейчас приеду! — кричу я в трубку, надеясь, что подруга ещё хоть что-то понимает. — Ирка, слышишь, я сейчас приеду! Держись!
Хватаю сумочку, выскакиваю в подъезд… И врезаюсь в мужа.
— Надо же, какой горячий приём! — заталкивает он меня обратно в квартиру и запирает за собой дверь изнутри. — Это обнадёживает.
— Ты что тут делаешь?
— Странный вопрос, учитывая деньги, которые ты у меня фактически украла. А я ведь поверил. Ждал тебя, и не только до утра, но и весь следующий день. А ты меня просто кинула. Нехорошо получается. Подло. И всё равно я не за этим пришёл, а наоборот, с мировым. — Он держится спокойно, даже слегка высокомерно, словно хозяин положения, и это заставляет меня нервничать. — Кстати, как дела у подружки?
— Откуда ты знаешь её адрес?
— От тебя. Ну, вернее, ты сказала, что она погорела на Вальковском рынке, а я просто умею работать с информацией.
В памяти один за другим начинают всплывать эпизоды наших встреч с его друзьями, среди которых, помнится, имеются и товарищи из внутренних органов. Не знаю из каких именно, но гордился муженёк этими связями отчаянно.
— Желтков, если ты приложил к этому руку, то я тебя… — Кулаки сжимаются сами собой.
— К пожару? — смеётся он. — Не нагнетай, Лисёнок, я же не бандит какой-нибудь, и к тому же, на тот момент об этой твоей Ирке только понаслышке знал. А когда ты вдруг исчезла, догадался позвонить знакомому одному, и он мне не только адрес твоей подружайки подсказал, но и поведал, что это, оказывается, она и в пожаре виновата. И там такая сумма к возмещению вырисовывается… — Присвистывает. — Жалко девчонку. Правда! И ты, вот, на меня рычишь, а я ведь на самом деле помочь хотел. На взаимовыгодных, так сказать, условиях.
Смотрю на его вальяжную позу и наглую морду, и ещё больше утверждаюсь в мысли, что это вполне мог быть он. Не пожар, конечно, устроил, но результаты следствия «подкорректировал» благодаря своим связям — запросто. И самое обидное даже не то, что два года брака жила с ним будто с завязанными глазами, прозрев лишь когда петух в задницу клюнул, а что доказать ничего не могу. Как и послать к чёрту, не выяснив, что ещё у него на уме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ладно. Что за условия?
— Да всё те же Лисёнок, ты должна вернуться домой.
— Ты… — приличные слова словно внезапно кончились, на язык лезет что-то исключительно матерное, но я ещё держусь. — Ты нормальный, вообще, Желтков? Да я видеть тебя не могу, не то, что жить вместе!
— Я понимаю, ты обижена. Но ведь все мы совершаем ошибки! И главное — признавать их и хотеть исправить. И я хочу! Очень хочу, Алиса!
Он говорит это так горячо, что есть ощущение, будто вот-вот упадёт на колени, и от этого мне ещё больше тошно. Хочется немедленно избавиться от назойливого идиота, но даже если я начну гнать его пинками — я просто не справлюсь физически.
— Просто дай мне шанс, Лисёнок!
— Хорошо, я даю тебе шанс! — хватаюсь я за телефон, делая вид, что собираюсь звонить. — Счастливый шанс уйти самому. А в противном случае…
— Десять тысяч в день! — перебивает он. — Десять в день, Алиса! Плюс я выплачиваю твой кредит за каждый месяц, проведённый со мной. А за тобой остаётся право уйти в любой момент, когда решишь, что с тебя хватит. Решишь, что три дня и тридцать тысяч — так и будет. Захочешь три месяца, девятьсот тысяч и три выплаты по кредиту — отлично! Десять? — десять! Хоть до бесконечности!
— Ты… идиот?
— Да, но я хотя бы идиот, влюблённый в тебя! А вот подружка твоя — просто идиотка, которая включила летом обогреватель и попала на такие бабки, что как бы теперь халупу эту продавать не пришлось. А ведь у неё ребёнок. Подумай, Алиса, хорошенько подумай! И возвращайся ко мне хотя бы для того, чтобы помочь подруге.
— Пошёл вон… — едва сдерживаясь, чтобы не ринуться в неравную схватку, сквозь зубы рычу я. — Пошёл вон, скотина! И если я выясню, что это ты Ирку подставил…
Но он словно не слышит.
— Мы ведь не чужие люди, Алиса! Подумай, ещё пару недель назад у нас было всё: любовь, секс и совместное будущее. Вот и верни всё это! — Бормочет так исступлённо, что аж лицо покраснело. Я невольно пячусь, он наступает, уже практически зажав меня в закутке возле туалета. — А ещё на работе тебя восстановлю, хочешь? У нас там как генеральный исчез, а с исполняющим обязанности у меня знаешь, какой контакт козырный! Он меня вот-вот на повышение отправит, точно, а тебя — на моё место. Хочешь? Только подумай, от чего отказываешься, Алиса! Это же такие перспективы! Карьерный взлёт!
Всё-таки зажимает меня в углу, перехватывает руки. Лезет лицом к лицу, то ли целоваться, то ли чтобы лучше слышала, какие золотые горы мне светят.
— У нас всё ещё может быть, Алиса! — его губы уже возле моих, и я едва не реву от бессилия. Так хочется, чтобы случилось чудо, и на пороге появился Димка! Чтобы как тогда, в клубе, навалял этому идиоту, наглядно объяснив, что ко мне не то, что прикасаться нельзя, но и просто появляться рядом! — Я ведь люблю тебя больше жизни!
Меня передёргивает. Надо же, как, оказывается, легко врать о любви! А ведь ещё пару недель назад я бы даже поверила! И мама, наверное, верила, когда отец говорил ей тоже самое — и перед тем, как бросил, и после того, как приполз спустя пять лет… Не просто же так она его приняла.
— Я на развод подала, идиот! — ору прямо в раскрасневшееся лицо мужа. — Через суд, в одностороннем порядке! И как только нас разведут, сразу же выхожу за другого. За того, в чьей постели провела последние десять дней. И с кем утешилась той ночью, когда ты так удачно облажался с Анькой!
Он замирает, так судорожно стиснув мои запястья, что я, подчиняясь боли, начинаю оседать. И вдруг — удар! Отлетаю к противоположной стене, врезаюсь спиной в дверную ручку и падаю на пол. Зажимаю опалённую пощёчиной щёку, лицо укрыто волосами, глаза стремительно наполняются слезами.
