– Верно, – к удивлению Ломова, согласилась Амалия. – Поэтому я считаю, что у нас есть только один выход – самим найти убийцу Риттера и того, кто поджег его дом.
Обычно упрямство женщин раздражало Сергея Васильевича, но порой оно все же его восхищало. Он поглядел на Амалию и со вздохом покачал головой.
– Это политическая провокация, госпожа баронесса, – со значением проронил он. – Смею вас заверить, что вы никого не найдете – даже в виде трупа.
– Милостивый государь, коль скоро нам все равно нечего терять, я согласна на любой след, – отрезала Амалия. – И раз у нас пока нет доказательств, что имела место провокация – хотя по всем признакам это именно она, – я предлагаю пока расследовать преступление как обычное убийство. Возражений нет?
У ее собеседника имелись возражения, и весьма существенные, но также у него имелся обширный жизненный опыт, который говорил ему, что в некоторых случаях с женщинами спорить бессмысленно. Поэтому Ломов ограничился тем, что спросил:
– И каким же образом мы будем расследовать это дело?
– На основе фактов, которые у нас есть, и тех, которые мы получим.
– Получим? Откуда?
– От фон Лиденхофа, разумеется, но всему свое время. Итак, вопрос номер один: это вы убили Михаэля Риттера?
– Разумеется, нет! – Ломов аж подскочил на месте. – Я уже говорил и вам, и генералу…
– Однако вас можно считать свидетелем преступления, раз вы видели человека, который вылезал в окно? Кстати, почему вы заглянули именно в эту комнату именно в этот момент?
– Я хотел принести вам шампанское, – сказал Ломов. – Шел по коридору и услышал звон разбившегося стекла. Открыл дверь, ну и…
– Продолжайте.
– Риттер лежал на полу, и я сразу же понял, что он умирает. Позже я заметил возле него осколки бокала, а тогда я первым делом обратил внимание на малого, который вылезал в окно.
– Вы его узнали? Может быть, он показался вам знакомым или же вы могли его раньше видеть в числе гостей?
– Нет. – Ломов покачал головой. – Три раза нет.
– То есть вы можете поручиться, что его не было среди гостей?
– Я не могу давать никаких поручительств, – ответил Сергей Васильевич уже с некоторым раздражением, – потому что молодчик выскочил в окно и был таков. Его лица я разглядеть не успел.
– Но, может быть, вы хоть что-то запомнили? Блондин он или брюнет…
– Или хромой, или левша. Мне показалось, что он был скорее русоволос и без особых примет… Да, именно так. Вряд ли он в возрасте, потому что он бегает очень быстро.
– Вы упоминали, что он был во фраке…
– Да, именно так.
– То есть он либо находился в числе гостей, либо рассчитывал смешаться с ними после убийства Риттера. – Амалия прищурилась. – Скажите, а это не могла быть переодетая женщина?
– Вряд ли, – проворчал Ломов. – То есть меня очень сильно удивит, если на самом деле это окажется так.
– Теперь вернемся к вам, Сергей Васильевич. Что вы сделали, когда поняли, что именно произошло?
– Я кинулся к окну, – мрачно ответил ее собеседник, дергая щекой. – Но этот тип уже выскочил наружу и улепетывал со всех ног. Будь у меня при себе оружие, я бы выстрелил в него, но оружия не было. Первой моей мыслью было выбраться в окно и побежать за мерзавцем… Только вот я уже староват для подобных упражнений, и к тому же я вспомнил о вас. Кроме того, Риттер еще хрипел. Я подошел к нему, надеясь – ну, знаете, – вдруг он успеет сказать мне что-то… Но тут его взгляд застыл, и я понял, что он умер. Тогда я вышел из комнаты и пошел предупредить вашего дядю, чтобы он немедленно уходил, после чего отправился за вами. Я рассчитывал, что мы успеем покинуть особняк посла до того, как убийство обнаружат.
– Что, конечно, направило бы все подозрения против нас.
– Нас, сударыня, подозревали бы в любом случае, – отмахнулся Ломов. – Неважно, ушли бы мы или остались… Но лучше было уйти, чтобы как можно раньше предупредить генерала о сложившейся ситуации. Так я решил.
– Сложившаяся ситуация, к сожалению, такова, что правда выглядит крайне неправдоподобно, – вздохнула Амалия. – И Карл фон Лиденхоф, я полагаю, будет настаивать на том, что вы под каким-то предлогом отозвали Риттера в сторону, подсыпали ему в шампанское яд, да так ловко, что он этого не заметил, а потом выдумали историю о некоем господине, который вылез в окно. – Баронесса Корф недовольно покачала головой. – Нет, что-то тут не так. Если Риттер по каким-то причинам решил встретиться со своим убийцей – не зная, само собой, что тот является убийцей, – зачем же устраивать встречу в особняке, в разгар вечера? Почему не встретиться в другое время и в более спокойной обстановке? А если Риттер оказался в комнате случайно, когда туда забрался убийца, то как опытный агент дал себя отравить? Странно, очень странно…
– Но если убийца был одним из гостей и отозвал Риттера для конфиденциальной беседы в ту комнату… – начал Ломов.
– Тогда это просто нелепо, – решительно заявила Амалия. – Конечно, я понимаю, что все взоры были прикованы к Лине Кассини, но ведь чудес не бывает, и рано или поздно кто-нибудь вспомнит, как сидевший рядом гость отлучился неизвестно куда, да так и не вернулся. И я не понимаю, почему Риттер дал себя провести… Почему яд оказался в его бокале, а он этого даже не заметил. – Она нахмурилась, покусывая нижнюю губу. – Это преступление или провокация, называйте его как хотите, не согласуется с характером жертвы. Либо мы чего-то не знаем, либо… Либо все обстоит совсем не так, как нам кажется.
– Вы хотите сказать, – хмуро промолвил Ломов, – что Риттер мог стать случайной жертвой, а яд предназначался кому-то другому?
– Что-то тут не так, – упрямо повторила Амалия, – головоломка никак не складывается… – Она сморщилась. – Ладно. Давайте пока оставим убийство в покое и займемся тем, что произошло утром. Что именно вам известно о поджоге, Сергей Васильевич?
– Утром некий юноша в черном пальто, в шапке и с физиономией, замотанной шарфом до самого носа, вошел в дом, где жил Риттер, и писклявым голосом спросил у швейцара, на каком этаже живет доктор Широков.
Амалия удовлетворенно кивнула.
– Знакомый метод… Само собой, никакой доктор его не интересовал, интересовала лишь квартира Риттера. Продолжайте…
– Швейцару юноша показался странным, но мало ли что – вдруг человек простудился, и оттого голос у него такой тонкий… Одним словом, юноша поднялся по лестнице и пропал, а через несколько минут квартира Риттера загорелась. Когда приехали пожарные, было уже слишком поздно.
– Слуги?
– Слуга Пауль был вызван к фон Лиденхофу. По поводу распоряжений насчет похорон, насколько мне известно. Так что в квартире никого не было.
– Ясно, продолжайте… Нет, прежде ответьте еще на один вопрос. Сначала загорелось у дверей квартиры, то есть поджог был снаружи, или все же внутри?
– Внутри.
– То есть у поджигателя был ключ?
– М-м… Боюсь, на этот вопрос вам сможет ответить только фон Лиденхоф. В конце концов, есть же такая вещь, как отмычки.
– Стало быть, поджигатель – или поджигательница, если принять версию о переодетой женщине, – проник в квартиру с помощью ключа или отмычек, устроил пожар, при этом, возможно, похитил какие-то бумаги и скрылся, не оставив следов. Я правильно понимаю?
– Да, сударыня.
– Дело усложняется, – проворчала Амалия. – Если речь идет о провокации, то для чего пожар? С лихвой хватило бы и одного убийства… – Она нахмурилась. – Скажите, а Риттер, часом, не занимался шантажом?
– Во славу своей страны он мог заниматься чем угодно, – буркнул Ломов.
– Разумеется. Но не мог ли он… Скажем так, перегнуть палку? Нередки случаи, когда человек хочет добиться одного, а в результате получает совсем другое…
– То есть, по-вашему, Михаэль Риттер, этот хладнокровный сукин сын, который всегда все просчитывал наперед, мог ошибиться, да так, что это стоило ему жизни?
– Я исхожу из того, что он был убит при обстоятельствах, при которых хороший агент никогда не позволит себя убить, – сухо произнесла Амалия. – Любого можно застать врасплох, любому могут выстрелить в спину, когда человек этого не ожидает, но быть отравленным на званом вечере… Яд в шампанском! Воля ваша, Сергей Васильевич, но это уже чересчур… У Риттера имелось бы хоть какое-то оправдание, если бы он был пьян и не владел собой, но я же помню его… Он вовсе не был пьян и, как обычно, пил очень умеренно.
– Однако яд совершенно точно был в шампанском, – буркнул Ломов. – Вы правы, госпожа баронесса. Или Риттер – больший осел, чем я его считал, или… Или и на него нашелся более хитрый противник, чем он сам.
– Но яд не мог оказаться в бокале сам по себе, – настаивала Амалия. – Его туда подбросили, но кто? Когда? И главное, почему Михаэль Риттер ничего не заметил? Допустим, вы берете бокал с подноса. Вы держите его в руке, но обычно шампанское берут, чтобы сразу выпить… Как в таких обстоятельствах туда вообще можно что-то подбросить?
