— Может, с наружным люком пойдет легче, — с надеждой сказал Штрамм, утирая струящийся по лицу пот замасленной ветошью.
Его надежды не оправдались. Хотя бы из-за того, что мне пришлось делать это в одиночку. И потому, что блокировка не давала открыть оба люка шлюза одновременно. Что, конечно, выпустило бы весь воздух из корабля в космос.
Надев скафандр, я с помощью инженера втиснулся в шлюз, по сути представлявший собой трубу метров двух длиной. Я влез в него головой вперед, лежа на спине, а он передавал мне нужные инструменты, проталкивая их мимо меня в дальний конец.
— Лучше загерметизируйте скафандр, прежде чем колотить.
«Оно и к лучшему», — подумал я, как только прохладный воздух заструился по моему лицу. Когда шлем был закрыт — а следом и внутренний люк, — общаться пришлось по радио. В ушах у меня затрещали помехи.
— Если смотреть на люк, петли будут слева…
— Знаю, — буркнул я, потея и испытывая нешуточную клаустрофобию. — Пробую потянуть запорную рукоять.
Конечно же, это кончилось ничем. Я матерился и колотил — сперва кулаком, а потом монтировкой и рычагом. В конце концов нам пришлось открыть внутренний люк и с немалым трудом пропихнуть гидравлический домкрат поверх моего уязвимого тела.
Когда люк был запечатан снова, я подставил плунжер домкрата под рукоятку наружного люка и начал качать. Порядком поработав насосом и взмокнув, я был вознагражден скрежетом металла. Качнул еще — и увидел, что стальная рукоятка начала сгибаться. Прекратив качать, перевел дыхание.
— Как дела? — прошелестело у меня в ушах. Я лишь зарычал в ответ, медленно-медленно качая рычаг раз за разом.
Рукоятка гнулась — и вдруг с пронзительным визгом чуточку сдвинулась. Плунжер соскочил, и я порядком ссадил костяшки, ударившись рукой о металл.
— Стронулась, — пропыхтел я, устанавливая плунжер на место.
Еще два нажатия на рычаг — и дело сделано. Воздух с хлопком вырвался в темную щель, и я узрел межзвездное пространство. Поднатужился—и люк распахнулся.
Звезды представлялись сверкающими точками, четкими и яркими — но не настолько яркими, как диск солнца, к которому мы приближались. Вот оно, место нашего назначения, потемневшее, когда я повернулся к нему и забрало шлема поляризовалось от яркого света.
Убедившись, что магнитный якорь моей страховки держится надежно, я выкарабкался из люка в космическую пустоту.
Обшивка, как и у всякого космолета, была шершавой от соударений с пылевыми частицами. Неспешно перемещаясь с места на место, я миновал объектив одной из камер и двинулся вокруг корпуса.
И тут поверхность резко преобразилась, став глянцевой, лишенной малейших выпуклостей. Пропали все монтажные скобы и проушины, так что уплыть в космос мне не давали лишь магнитные захваты.
— Включить, — сказал я, чтобы активировать радио. — Вспышка Новой оплавила обшивку до глянца. Как зеркало. От инструментария и крепежа ни следа. Я возвращаюсь. Тут работы побольше, чем мы думали.
Едва я по возвращении снял шлем, как влил в себя литр воды чуть ли не одним глотком.
— Мы можем сделать лишь одно, — сказал Штрамм, извлекая абсорбционный пакет скафандра и заменяя его свежим.
— Сверлить?
— Верно. Найти место, где стоял расплавившийся прибор. Загерметизировать отсек. Просверлить корпус изнутри и проложить новый кабель. Выполнить герметизацию швов и установить аппаратуру снаружи.
— Труд немалый.
— Я узнаю у капитана, каким минимумом приборов он обойдется.
Допив воду, я вздохнул:
— Пошли.
* * *
После трех дней исключительно долгой и трудной работы электронные и оптические датчики были расставлены по местам вкупе с широкополосной антенной, которая пока возьмет на себя всю связь. Спал я просто замечательно, а еще у меня болели такие мышцы, о существовании которых я прежде и не подозревал. Когда все было установлено и проверено, я выполз из скафандра в последний раз. Анжелина помогла мне отстегнуть пряжки, и, как только я выбрался, меня уже ждал обросший инеем бокал.
— Капитан просил передать благодарность, — сказала она. — И приглашение на мостик — взглянуть на цель нашего путешествия.
— Пошли! — Чтобы не портить счастливый момент, я не стал вслух выражать надежду, что это окупит труды. Когда мы взбирались по лестнице на мостик, к нам присоединилась приветственно повизгивающая Розочка. Вероятно, по-свинобразьи это означало «покормите меня».
Мы смотрели, как капитан прогоняет звездный скан, модифицирует параметры поиска и запускает программу определения местоположения.
— Паршиво, — прокомментировал он. — Похоже, мы угодили в неописанный сектор Галактики. Тут так мало звезд, что при предыдущих звездных съемках его, очевидно, пропускали.
— Значит, что видим, то и получим, — отозвался я. — Либо приглядимся к этой единственной звезде, либо сделаем очередное Припухание.
— Верно, — поддержал капитан. — Поскольку мы находимся в непосредственной близости, предлагаю потратить еще несколько гравитонов и подойти достаточно близко для спектрального анализа. Это покажет, стоит ли тратить силы и средства для более пристального изучения обнаруженных планет.
— Давайте, — сказала Анжелина, и все мы с ней согласились.
Последовало короткое Припухание и успешное сканирование.
— Четыре планеты. Одна из них на орбите ровно в одной астрономической единице от светила.
— Пригодна для обитания? — осведомился я.
— Очень. А еще я улавливаю что-то вроде очень слабых радиосигналов.
— Стоит взглянуть, — вставил Штрамм; возражений не последовало. — Можно внести предложение? — добавил он.
— Конечно, — отозвался капитан.
— У нас маловато гравитонов, зато реактивной массы более чем достаточно. И с каждым днем все больше. При ускорении в 1g мы очень скоро войдем в пределы радиоконтакта.
Капитан поглядел на меня.
— Давайте, — одобрил я. — Крупный сброс реактивной массы пойдет кораблю только на пользу.
ГЛАВА 16
И потянулись нескончаемые дни. Свое нетерпение я умерял, напоминая себе о гравитонах, сэкономленных с помощью этого медленного подхода, не говоря уж о массированном избавлении от поднакопившейся реактивной массы. Немного развлечься и хорошенько потренироваться я смог, помогая Штрамму разобрать и снова собрать одну из главных расширительных обмоток реактора припухательного двигателя. И все же с восторгом принял радостное объявление капитана по корабельной радиосети. Мы перевалили за середину пути и уже тормозили с ускорением в lg, когда он потребовал:
— Босс Джим и экипаж, на мостик.
Капитан не мог удержаться от улыбки, указывая на цифры рядом с диском планеты, растущим и сияющим в центре экрана.
— Весьма удовлетворительно, — сказал он. — Пригодна для жизни, кислородная атмосфера. А дальше еще лучше.
По экрану побежали цифры, по большей части янтарного или серого цвета. Потом одна группа цифр стала зеленой и раздался приглушенный зуммер.
— Подробнее, — распорядился капитан.
— Обитаемая планета. Гравитация один запятая ноль три… — Последовали и другие характеристики, при каждой из которых он радостно кивал.
— А теперь смотрите — и слушайте.
Капитан коснулся клавиш, и на экране открылось новое окно с зернистым, нерезким телевизионным изображением метеорологической карты с хриплым закадровым комментарием.
— Небольшой дождь надвигается на район с востока. К утру прояснится, и всех нас порадует солнце в очередной День Основателя…
Мы разразились радостными криками, хлопая друг друга по спинам.
— Хорошие новости, как я понимаю? — изрекла Анжелина, входя на мостик.
— Пирушка! — провозгласил я. — Время отпраздновать.
— А может, обождем с этим, пока не увидим, что там внизу? — предложила Анжелина — воплощенная практичность.
— У меня есть предложение, — подал голос капитан. — Мы уже достаточно близко, и заход с помощью Припухания потребует ничтожного количества гравитонов. Это сэкономит нам уйму дней торможения…
— Валяйте! — сказал я, и все радостно закивали. — Если у них есть телевидение, то почти наверняка есть и межзвездная связь…
— А ты уверен… — начала Анжелина.
— Нет, но мне кажется, игра стоит свеч. Никто не возражал. Путешествие выдалось слишком долгое.
Припухание прошло быстро. Несколько звездочек проплыли по экрану, и в центре утвердилось голубое пятнышко планеты, быстро выросшее в мир, окутанный сверкающими облаками. Капитан мудрил за пультом.
— Принимаю все больше телевизионных и качественных радиосигналов… Попробую усилить.
Затрещали помехи, и стали слышны призрачные голоса; одновременно на телеэкранах появились четкие изображения — по большей части говорящих голов.
