— Ну… где-то так.
— Я отдала за него треть зарплаты. — Саманта поморщилась. — Прояви уважение к моему труду!
— Ладно. — Джастин вздохнул, отложил ее сотовый — он явно избежал большой опасности. Достал из кармана брюк, висевших на стуле, свой. Обернулся к ней: — Не станем гневить богов. Шива должен получить свое.
И с размаху запустил ни в чем не повинным телефоном в стену. От маленького аппарата что-то отлетело. Скорее всего, он получил повреждения, несовместимые с жизнью. Если только можно назвать жизнью его скромное и сугубо функциональное существование.
— Я думала, ты католик, — попробовала пошутить Саманта.
— Мой взгляд на мир в последнее время стал существенно шире, — серьезно ответил Джастин.
— Настолько шире, что в него вписался даже индуизм?
— А почему бы и нет? К тому же есть законы, которые универсальны и действуют на всех, независимо от того, католик ты, язычник или иудей.
— И о каком же законе… шла речь сейчас?
— О справедливом, — заверил ее Джастин. — Чтобы что-то создать, нужно что-то разрушить. Чтобы что-то получить, нужно с чем-то расстаться.
— И что же ты хочешь получить?
Он не ответил.
Кто-то от души забарабанил во входную дверь. Такой шум можно производить только от любви к шуму, а вовсе не из-за того, что не заметил колокольчика.
— Это Гордон, — вздохнула Саманта.
— Приводи себя в порядок, я открою. — Джастин бодро натягивал брюки и насвистывал какую-то детскую песенку.
Гордон специально приехал пораньше, чтобы они не проспали. Гордон очень волновался и хотел, чтобы все прошло хорошо. Гордон так глубоко осознал свою ответственность за их благополучие, что даже звонил соседям узнать, как они тут справляются…
— А почему нельзя было позвонить нам? — удивилась Саманта.
— Номер потерял, — недрогнувшим голосом поведал Гордон.
Саманта поняла, что сплетни здесь — самое популярное развлечение и несправедливо отнимать у людей такую драгоценность.
Они завтракали в атмосфере легкой, взволнованной напряженности. Саманта подавала на стол бутерброды и на ходу дожаривала омлет. Джастин ел сосредоточенно, будто решал важную задачу, и действие это не терпело отвлечений. Гордон, наоборот, что называется, уплетал за обе щеки, и смотреть на него было сплошное удовольствие. Для таких мужчин хочется готовить, не отходя от плиты. Вообще приятно что-то делать для кого-то, когда он не притворяется, что это ему безразлично и не приносит никакой радости.
Гордон приехал на велосипеде, который в сложенном виде отлично помещался в багажник. Он вел сам, Саманта внимательно смотрела в окно, стараясь запомнить каждую мелочь, каждую веточку, каждую кочку, чтобы увезти с собой как можно больше своего маленького рая — который едва не превратился в ад.
Всего через несколько часов в аэропорту она вновь увидит Эдмонда. И хочешь не хочешь, а придется посмотреть на него по-новому. Широко открытыми глазами. И Саманте почему-то не верилось, что то, что она увидит, ей понравится.
Слишком велик соблазн поймать у Хитроу такси, забраться на заднее сиденье с Джастином и поехать к нему. И будь что будет.
Но проклятый — или благословенный?! — опыт твердил, что это не лучшее решение. Потому что не решение вообще.
Они с Джастином прожили вместе меньше недели, а их отношения из романтической сказки или авантюрного романа уже переросли в какую-то дребедень. Что же будет через месяц? Через полгода?
То же, что и с Эдмондом. Если не хуже.
И призрак оскорбленного в лучших чувствах Эдмонда тут почти ни при чем. Если бы вся проблема заключалась только в Эдмонде, Саманта даже не стала бы ломать голову над этим — сделала бы, как требует сердце, и все.
Но если от Эдмонда сбежать еще можно, то даже на краю света не скроешься от себя.
Эдмонд ей не нужен, она с ним не останется. Это ясно. Но вот нужен ли ей Джастин?
Вопрос остается неприятно открытым. И, похоже, в ближайшее время не произойдет ничего, что поможет ей найти достойное решение.
В аэропорту было малолюдно, но все равно неуютно и суетно. Гордон проводил их до терминала — явно по собственной инициативе, а не потому, что от него это требовалось. Хороший, добрый, веселый парень. Будь он хоть чуть умнее — было бы хуже.
А так его непосредственность позволила ему обнять Саманту на прощание и даже чуть-чуть оторвать от пола.
— Надеюсь, Джастин от ревности не свернет мне шею! — хохотнул он.
— Нет, он не ревнивый, — отстраненно ответила Саманта и проследила за движением желвака на его скуле.
Нет, ревнивый. Ревнивый, резкий, жесткий, как и все мужчины. Только скрывает это, изо всех сил держит себя в руках. А когда теряет контроль… Что-то Эдмонд такое рассказывал.
И то, что она до сих пор не видела его в состоянии обезумевшего воина-берсерка, ничего не значит.
Главное — она, пожалуй, не хотела бы его таким видеть.
Над головой сгущались тучи. Саманта чувствовала приближение шторма. И ей совсем не нравилось ощущать себя картонной коробкой, которую запросто может подхватить ураганным ветром, унести непонятно куда, где под хлесткими струями воды она может превратиться в бесформенную серую массу.
Ей нельзя быть пустой картонной коробкой. Нужно что-то внутри… Что-то твердое, тяжелое, ценное. О чем кто-то захочет позаботиться. Или что хотя бы не даст ей потерять опору под ногами.
Регистрация. Таможенники с глупыми вопросами. Маленький автобус у ворот терминала.
И каждый шаг предрешен. Саманта чувствовала себя металлическим шариком, который простые физические законы загоняют в определенную лунку, заставляют катиться по определенному желобку…
А кто, черт возьми, запустил эту модель? Какой такой любитель вечных двигателей и предсказуемого движения? И почему она — не шарик, а живой человек, наделенный сознанием и волей — подчиняется этой «жизненной физике»?
Внутри нарастала тревога — и какой-то почти неудержимый порыв к движению. Саманта чувствовала себя паровой машиной, готовой вот-вот взорваться.
Салон самолета, естественно, серо-синий. И кто придумал, что эти цвета успокаивают? Психологи? Дипломы поотбирать у таких психологов… Саманта едва могла усидеть на кресле.
С ними рядышком сел совсем молоденький парень, от силы лет восемнадцати, в очках с толстыми стеклами и в больших наушниках. Нечего сказать, надежно укрылся от мира.
Саманта не хотела укрываться от мира. Она хотела что-нибудь сделать. Что-нибудь, чтобы спрыгнуть со «своего» желобка.
Она не желала лететь к Эдмонду. Она не желала повторить с Джастином свою судьбу с Эдмондом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
