на чернильнице. Хрясь и темные брызги полетели по всей комнате, окропляя все предметы, кроме самой Элиды. Взмах рукой и все бумаги взлетели вверх, перемешиваясь между собой, потом упали на пол. Прощайте, господин Эрке, надеюсь я вас больше не увижу. — Элида сидела в своей комнате до ночи, но никто к ней больше не зашел, в том числе и Лоут. Элиде не сомневалась, что он видел все что она учинила и ждала от него каких-то слов, но — ничего. Не пришел он и в восемь утра. Элида несколько минут раздумывала, что делать с письмами, которыми она пугала Лоута. Она обещала их отправить утром адресатам, но сейчас она не решалась это сделать. Ее гнев улегся и теперь раздувание скандала не казалось ей такой уж хорошей идеей. Она отозвала письма назад, боясь, что их отсылка будет большой глупостью с ее стороны. «Посоветуюсь с мамой», — решила Элида и, убедившись, что время, указанное в ее ультиматуме, минуло, порталом перенеслась в дом матери вместе с кучей своих вещей.
Ч. 2 Гл. 1
Часть 2
Глава 1
Элида остановилась посреди холла в ожидании, когда к ней подойдут слуги и помогут перенести вещи, поскольку ее прибытие домой не могло остаться незамеченным, но прошло пять минут, потом десять, потом пятнадцать, к ней никто не приходил. Элида пригляделась и увидела, что за одной из неплотно прикрытых дверей, за ней наблюдает Нейла, почти ровесница Элиды, практически выросшая в их доме. Девушка, увидев, что Элида ее заметила, осторожно махнула ей рукой, прижав палец к губам, показывая, что надо соблюдать тишину и осторожность. Как можно незаметнее Элида приблизилась к этой двери и тут быстро зашептала.
— Леди Элида, ваша матушка запретила встречать вас и помогать вам, она вчера строго настрого всех предупредила об этом.
— Но как же мама вчера могла знать, что я вернусь домой? — поразилась Элида.
— Не могу знать, — прошептала Нейла, — но только после ухода герцога Лоута ваша матушка стала, словно не своя. Она собрала всех слуг ну и сказала, чтобы вам никто не помогал, и если вы хотите, то сами должны нести вещи в свою комнату, но и потом вам никто не будет помогать, если вы захотите кушать, то вам придется идти в кухню и есть вместе со слугами… И еще ваша матушка запретила вас к ней пускать, она сказала, что сама решит, когда вас вызвать.
— А я могу занять свою комнату? — с дрожью в голосе, спросила Элида, со страхом ожидая, что ей и это не позволят.
— Можете. Вам позволено жить в вашей бывшей комнате. — Девушка отпрянула от двери, и Элида осталась в одиночестве. Она взяла в руки часть вещей и чуть не задыхаясь от быстрого шага поднялась на второй этаж. Так она, сновала туда-сюда сделав почти пять ходок и все время ощущала, как за ней наблюдает вся прислуга в доме. Было так тошно от этой мысли, но выбора у Элиды не было, больше ей пойти было некуда.
Лишь закрыв изнутри свою комнату на ключ, она в изнеможении рухнула на кровать. Да, не такой встречи она ожидала. Знала, что мать будет холодна и недовольна, что чтобы так! «Это из-за Лоута, — с горечью подумала она. — Он прибыл вчера вечером, наверняка все рассказал так, что я оказалась одна во всем виновата, да еще этот погром… Какая же я дура! — чуть не застонала она. — Мне надо было немедленно убираться оттуда, а не ждать до утра! Я должна была первой увидеть маму и первой обо всем рассказать! Какой же Лоут мерзавец! Как он все ловко провернул… Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» — мысленно кричала она, понимая, что проиграла и проиграла по-крупному.
Но в этот момент не только Элида не находила себе места в своей комнате, точно также в своих апартаментах металась леди Марриет, с нетерпением ожидая прибытия своей старшей дочери Эннэт.
— Представляешь, — бросилась мать к дочери едва та появилась на пороге, — что наша тихоня учинила! Сбежала от мужа перед этим устроив настоящий разбой. Подралась со служанкой и кухаркой, разгромив всю кухню, расшвыряв тарелки, ложки, опрокинув кастрюлю с супом; пожилого человека толкнула вместе со стулом на пол, облила все чернилами, разбросала ценные бумаги, и все из-за того, что ей забыли выделить служанку. Несколько дней она молча просидела в комнате с поджатыми губками, запоминая и записывая даже самые мелкие недочеты прислуги, считая это личными обидами. Потом пригрозила, что эти записи она отправит всем, кому только возможно, даже принцессе Дейре. Но и это не все. Она потребовала от Лоута неслыханную сумму в качестве компенсации за эти надуманные оскорбления, а потом преспокойненько вернулась в мой дом!
— И что ты сделала? — в ужасе от услышанного спросила Эннэт.
— Ну, поскольку Лоут дал ей три дня, чтобы одуматься и вернуться назад, я позволила ей на эти три дня остановиться в своей бывшей комнате. Потом я с ней поговорю и так поговорю, — голос леди Марриет задрожал в предвкушении этого разговора, обещая Элиде немало очень неприятных минут, — что она вернется в дом Лоута, как миленькая!
— А я тебе всегда говорила, — с удовольствием и злорадством сказала Эннэт (до сих пор обиженная на младшую сестру, за то, что той достался герцог, да еще красавец из красавцев, в то время как ей самой — только граф, да еще толстенький и неказистый, а должно было бы быть наоборот), — что никакая она не тихоня, у нее в глазах всегда светится ослиное упрямство и непокорность. Она всегда была себе на уме, постоянно о чем-то думая, о чем-то мечтая и скрывая ото всех свои мысли.
— Ничего, ничего, — с угрозой ответила мать, — теперь ей придется рассказать и о своих мыслях, и о своих планах, а потом выслушать, что я думаю обо всех этих глупостях!
Марриет сначала хотела позволить дочери пожить три дня в ее доме, и только после этого поговорить с ней, но гнев и нетерпение заставили ее уже на следующее утро вызвать Элиду к себе.
— Для начала я хочу спросить, — вместо приветствия сказала Марриет дочери, — ты отправила те письма, какими угрожала герцогу Лоуту?
— Нет, — поспешно сказала
