удивлённо подалась вперёд, даже Меркулов рот открыл. Но говорить больше я не имела права.
— Поэтому вы меня уволили, в отместку?
— Я не настолько мелочна и безжалостна, как все обо мне думают. Просто твоё увольнение наилучший выход из ситуации, которую вы с отцом создали. Забирай деньги, трудовую и уезжай как можно дальше.
Поднявшись, я позвала начальника охраны:
— Иннокентий Васильевич, вы подготовили то, о чём я вас просила?
— Да, Мелания Сергеевна. — Мужчина повеселел, но всё ещё не спешил идти со мной.
Вздохнув, я мрачно сказала:
— Иннокентий Васильевич, мой отец вам доверял, так что буду и я. В конце концов, у меня просто нет выбора. Мне нужны эти записи. Сейчас.
Через пять минут мы стояли в кабинете охраны. По десяткам мониторов сновали офисные сотрудники и клиенты. Но Меркулов прошёл дальше, в каморку за стеллажами и поставил на компьютере запись камер с пятницы.
После трёх часов дня и до восьми часов вечера ничего не происходило. Дмитрий делал обход, как и положено. Но ровно в девять, в здание вошла маленькая фигурка, затянутая во всё чёрное.
— Это кто? — ткнула я пальцем в монитор. — В это время никого не должно быть. Откуда у неё пароль от чёрного входа?
— Я не знаю, сам удивился. — Меркулов прошёлся пятернёй по волосам и буркнул: — Вы дальше смотрите.
Нажав кнопку, я смотрела, как незнакомка преодолевает один лестничный пролёт за другим, в итоге оказываясь на седьмом этаже. Камера проследила её путь вплоть до кабинета отца. Услышав какой-то звук, взломщица замерла и настороженно оглянулась. Удостоверившись, что на этаже кроме неё никого нет, лёгким нажатием на ручку открыла кабинет и скользнула внутрь.
— Это всё? — повернулась я к Меркулову. — У кого столько наглости, чтобы прийти в охраняемое здание почти ночью и переть напролом? Она что, не знала, что везде камеры?
— Понимаете, — неожиданно замялся Иннокентий Васильевич, — по пятницам у нас перезагрузка системы. Обычно это происходит с девяти ноль ноль до девяти ноль пяти, но Дмитрий замешкался и перезагрузку включил на час позже.
— Смотрите. — Я снова ткнула в экран. — Она выходит.
Мы проследили обратный путь воришки. На втором этаже её спугнул Дмитрий, он как раз обходил кабинеты. Замерев, она поправила платок.
— Не может быть, — простонала я, упав на стул и схватившись за голову. — Этого не может быть!
— Вы её узнали? — Меркулов уткнулся носом в монитор и покачал головой. — Я не могу разобрать лица, оно скрыто платком и шапкой.
— Не её, — обречённо выдохнула я. — Её брошку. Это моя мать.
Это она украла завещание.
— Мелания Сергеевна, вы нашли то, что искали? — тихо спросил Иннокентий Васильевич.
— Да.
— Теперь я могу вызвать полицию и отдать им запись?
— Нет.
— Н-но…
— С этим я разберусь сама. Отдайте мне запись.
Если подключить полицию, то всё обернётся против меня. У мамы везде есть подвязки, как и у Глеба с Борисом. Никто просто не даст этому делу ход.
Через пятнадцать минут я сидела в машине с работающим двигателем. А в голове уже выстраивался чёткий план действий. Раз уж я не могла заставить мать отказаться от Лизы, то мне надо было её спрятать.
У отца в Америке был старый друг, которого Мария на дух не переносила. Кажется, его фамилия МакАлистер или что-то в этом роде. Спрятать дочь там, где она не станет искать, казалось мне лучшим решением, которое я только могла придумать. А когда я разберусь с наследством и Домогаровым, то и сама к ней присоединюсь, потому что нам жизненно необходимо время для передышки.
Мне необходимо.
Всю дорогу до дома телефон не смолкал. Звонили все: друзья, знакомые, партнёры, клиенты и даже Виктор Домогаров, что удивило меня больше всего.
Он тоже хотел принести соболезнования, а ещё…
— Мелания, я звоню не просто так.
Я кинула взгляд в боковое зеркало и перестроилась.
— Напомните, Виктор Алексеевич, разве у нас с вами были общие дела?
— Не язви. Я по поводу Лизы.
— Разговор закончен.
— Она моя внучка, если ты не забыла.
— Последние восемь лет вас это не волновало, так с чего такой интерес к моей дочери?
— Ты сама была против нашего общения, и я не хотел накалять отношения. Сейчас всё изменилось. Маша хочет увезти Лизу во Францию.
— Что?! — я поперхнулась и выровняла машину, попутно показав не самый лучший жест соседу. — Откуда вы знаете?
Виктор помолчал и признался:
— Лариса проболталась. Мелания, я не хочу, чтобы Маша увозила Лизу, ты слышишь?
— Слышу. Я разберусь.
— Я хочу помочь…
— Нет.
— Дай мне договорить! Я могу отправить её к своему хорошему другу. Сергей его тоже знал, и был бы не против. Сама понимаешь, у себя дома я оставить девочку не могу. Лариса не позволит, а прятать её по гостиницам не вариант, потому что это будет расцениваться как похищение, да и опека начнёт к тебе присматриваться, а в твоём положении это совсем ни чему. — От нехорошего предчувствия у меня пересохло во рту. — Ты слушаешь?
— Да.
— Так вот, Джон мог бы позаботиться о Лизе, пока не утихнет вся эта шумиха и твоя жизнь не вернётся в привычное русло. Можно устроить её отъезд как языковую практику.
— Почему? Я вам не верю. Вы дружите с Марией, стало быть, это может быть и её планом.
— Какая чушь.
— Я не верю в ваши чувства, Виктор, — отрезала я. — Поэтому, это предложение по меньшей мере странно. Я сама со всем разберусь. И Виктор, не звоните мне больше. Я ненавижу всё, что так или иначе связано с Глебом и никогда не приму от вас помощи. Потому что это вы его воспитали.
Отключив звонок, я ударилась затылком о подголовник и прикрыла глаза. Это никогда не кончится. Я как будто между молотом и наковальней.
У дома я позвонила Нику. Удостоверившись, что дочь в порядке, пообещала быть через несколько минут.
Но так и не смогла сдержать обещание.
Едва я захлопнула дверь и включила сигнализацию, всё изменилось. Трое мужчин вышли из тени и обступили меня со всех сторон.
— Надо было соглашаться, — правого уха коснулось горячее дыхание.
Я дёрнулась в сторону и закричала.
— Мы здесь одни, крошка. — Глеб выбил из моей руки ключи и ядовито улыбнулся. — Никто тебе не поможет.
— Ник! Помогите! Кто-нибудь!
— Тц. Ты как всегда делаешь всё наоборот.
Глеб кивнул и один из амбалов скрутил мне руки за спиной, мгновенно защёлкнув наручники. Сам же Домогаров выглядел пьяно. Его глаза блестели даже в полутьме подземной парковки. Он расстегнул ворот белоснежной рубашки
