Хватая ртом воздух, я пыталась вздохнуть, но лишь скривила лицо от раздирающей боли. Мать не могла так поступить, она бы никогда не посмела украсть ребёнка. А может это Глеб?
— А? — Вскинув голову, я вглядывалась в лицо мужчины, ставшего для меня когда-то опорой. Да только сейчас я видела перед собой лишь восковую маску. — Где же она? Никита?
— В Париже, — бросила Марина, подставляя плечо брату. — Её забрала твоя мать.
— Уходим, — отрывисто бросил он и отвёл глаза.
Все группы, что прибыли вместе с Мариной, быстро собрались, и словно муравьи поспешили к машинам. Меня подняли с земли и заставили сесть на заднее сиденье той, что послужила стулом для Ника. Какой-то парень с непроницаемым лицом пристегнул меня ремнём безопасности и устроился рядом, щёлкнув затвором пистолета. Следом в машину усадили Ника, правда, на переднее сиденье. Водитель заблокировал двери и завёл двигатель одновременно переговариваясь по рации. Когда «добро» было получено, машина взвизгнула шинами и понеслась вперёд, раскидывая комья грязи.
Через несколько минут со спины послышался оглушительный взрыв. Вздрогнув, я обернулась, пытаясь рассмотреть.
— Что это?
— Мы должны уничтожить все следы, — не поворачиваясь ответил Ник. Хотя было слышно, что говорил он с трудом.
— Следы? — прошептала я. — Я… я ничего не понимаю. Как мы здесь оказались, что происходит?..
— Нас пытались убить. — Ник бросил взгляд в зеркало заднего вида.
— Кто? — выдохнула я, забывая сделать вдох, и вцепилась в кресло.
— Твоя мать, — процедил он, поморщившись. — И Домогаровы.
— Не понимаю. — Я мотнула головой, всё ещё не веря. — Моя мать, конечно, та ещё дрянь, но она бы никогда не пошла на убийство, да и зачем близнецам это?
— Издеваешься, да? — прошипел он.
— Нет! — Я закашлялась и привалилась к двери, тяжело дыша. — Я правда ничего не понимаю.
— Посмотри на свои руки.
Опустив голову, я с трудом подвернула рукава кофты и застыла. На моих запястьях отчётливо виднелись яркие полосы и ссадины. Как от наручников. Руки опухли, в некоторых местах сияли тёмно-фиолетовые пятна.
— Что это? — ошарашено прошептала я.
Никита уставился на меня через зеркало заднего вида и нахмурился. Он долго молчал, как будто сражался с самим собой за право сказать правду. Наконец он открыл рот:
— Это последствия жизни с Глебом Домогаровым.
Его слова повисли в воздухе, а я почему-то стала задыхаться. В горле встал ком, и ни один глоток воздуха не попадал в лёгкие. Жизни с Глебом? О чём он говорит?
— Ник, — прохрипела я. — Какое сегодня число?
— Пятое апреля.
Нет.
Кажется, я забыла что-то очень важное.
— Эй-эй! Босс, она потеряла сознание!
Особняк Домогаровых
Кабинет Глеба, 05:40
— Сэр, мы не нашли её. — Мужчина в форме охранника встал в дверях и склонил голову.
Глеб Домогаров бесновался с самого вечера. Его любимая игрушка исчезла, оставив после себя шлейф ненависти и страха, стоило только уехать на два дня, чтобы решить некоторые проблемы с поставками. Услышав ответ охранника, он смял в руке пустую банку энергетика и швырнул в подчинённого.
— Меня не волнует где и как, но вы должны её найти! — закричал он, сверкая глазами. — Если только эта дрянь доберётся до Лебедева…
— Сэр. — Мужчина вытянул руки вдоль тела и сглотнул. — Мы обследовали каждый сантиметр особняка и близлежащей территории, Мелании Сергеевны нигде нет. Её сумка и документы также исчезли.
— Вон, — тихо произнёс Глеб, поднимая со стола тяжёлую статуэтку и швыряя её в подчинённого.
Молча шмыгнув за дверь, охранник облегчённо выдохнул и закрыл кабинет. Глеб прошёл к стене справа от двери и остановился напротив большого портрета.
— Ну же, Мелания, куда ты сбежала? — Проведя пальцем по золотой раме, он скрипнул зубами и сорвал картину, швыряя её об пол. — Сука!
Тяжёлое дыхание старшего близнеца сбилось, по телу прошла дрожь и подкосились ноги. Тяжело осев на пол, он вытащил из кармана пачку с таблетками и вытряхнув из блистера несколько штук, отправил в рот. Через несколько минут на его лице расцвела блаженная улыбка и глаза подёрнулись поволокой. Вяло махнув рукой, он откинулся головой на стену и рассмеялся.
— Сбежала. Из охраняемого особняка и запертой комнаты. Ты заплатишь за это. Я выжму из тебя все соки, девочка моя. — Взгляд Глеба задержался на лежащей картине. — Ты заплатишь мне за все эти годы. И начну я, пожалуй, с твоей драгоценной дочери.
— Я вернулся! — Дверь кабинета распахнулась, впуская Бориса. — Не понял. — Он хмуро осмотрел брата и поверженную картину. — Что здесь происходит?
— Она сбежала, — хихикнул Глеб, откидывая со лба распущенные волосы. — Сбежала.
Сохраняя невозмутимость, Борис присел на корточки и подцепил пальцем расколотый край рамы.
— Как?
— Не знаю. — Мутный взгляд Глеба остановился на брате. — Никаких следов не… нашл… — последние слова он произнёс с большим трудом, едва выталкивая их через приоткрытый рот.
Борис подхватил уснувшего брата и вздохнул. Наконец-то. Они свободны. Больше не будет этой сумасшедшей гонки за какой-то бабой, и Глеб станет прежним. И пускай, в его постели будут сотни женщин, но душа и сердце отныне принадлежат только ему, Борису. Удобно устроившись на полу, он аккуратно опустил голову Глеба на свои ноги, и проведя пальцем по мертвенно-бледной щеке, прошептал:
— Теперь ты только мой, брат. Нас больше никто не сможет разлучить. — По холодной щеке Бориса скатилась одинокая слеза. — Только мой.
Совсем скоро разбитую машину должны будут обнаружить. Он позаботился о том, чтобы раньше времени никто не проехал этой дорогой. В конце концов, это было старое направление, практически не используемое. Он специально рассчитал всё так, что если они и выживут каким-то чудом, то с ранами и на таком холоде всё равно сдохнут.
Подумать только. Борис довольно улыбнулся, ласково гладя Глеба по голове. Эта тварь наконец-то сдохнет. Сколько нервов она вымотала, сколько раз его сердце едва не останавливалось, когда он замечал взгляд брата, направленный на эту шлюху. Хорошо, что тётка помешалась на этом маленьком выродке и увезла её подальше, иначе Глеб, узнав о смерти возлюбленной, наверняка бы занялся этим ребёнком.
Брр. Бориса перетряхнуло. Этот мусор хоть и выглядел как ангел, но был прямым продолжением суки, так что совсем не жаль, что малявка отправилась за пределы страны. Даже имея чёрные, как бархат ночи волосы и такие же синие как у Глеба глаза, чертами лица она всё равно походила на мать. И если бы Мария не забрала девку с собой, то ему бы пришлось избавиться и от неё.
— Я избавлю тебя от всего, что может потревожить твоё сердце и мысли, — прошептал Борис, целуя Глеба в висок. — Ты единственный заставляешь моё сердце биться
