– Что ты о ней думаешь?
– Не знаю, что я могу думать о ней. Все это было так давно, а сейчас я видел ее всего несколько минут.
В ее голосе появились нотки сарказма.
– Не думаю, что тебе потребуется много времени сообразить, что к чему. Ведь вы всегда так понимали друг друга.
– Понимали. Но это было так давно. Теперь она выросла, и нам обоим много чего пришлось пережить. Не знаю, может быть, со временем все и вернется.
– Тебе стоило бы больше верить в свою дочь. Я посмотрел на нее.
– Много есть такого, во что мне стоило бы верить: Вот например, я уверен, что ты не случайно так нажимаешь на слово «дочь». Так что не ищи подходящего времени, если хочешь что-то сообщить мне.
Глаза ее затуманились.
– А ты все такой же, как во время нашей первой встречи. Прямой до резкости.
– Слишком поздно, чтобы мы могли вежливо врать друг другу, Нора. Много времени назад мы пустились в эту дорогу, и она нам ничего не дала. На самом деле все куда проще. И не стоит спотыкаться на том же самом месте.
Она уставилась на скатерть.
– Зачем ты приехал? – резко спросила она. – Я говорила Гордону, что ты нам не нужен. Мы и сами справимся.
– Я тоже не хотел. Но я уверен, что, если бы вы справились без меня, не было бы нужды в моем появлении.
Я встал и вышел в холл. В горле у меня стоял комок. Нора не изменилась ни на йоту.
Дани как раз спускалась по лестнице. Я взглянул на нее, и все во мне сжалось. Это была уже не маленькая девочка, прыгавшая по лестнице. Это была юная женщина. Как ее мать. Каким-то образом мне это стало ясно.
Она одела курточку, а пальто накинула на плечи. Волосы ее были взлохмачены в своеобразной прическе, а пухлые губы тронуты свежей помадой. Девочка, которая сидела рядом со мной за столом, снова исчезла.
– Папа!
Ледок во мне сразу же растаял. Голос ее по-прежнему был голосом ребенка.
– Да?
Сбежав вниз, она остановилась передо мной.
– Как я выгляжу?
– Как живая кукла, – улыбнулся я и протянул к ней руку.
– Не надо, папа, – быстро сказала она. – Ты спутаешь мне прическу.
Улыбка сползла у меня с лица. Если это все, что ее беспокоило, она все еще была ребенком. Но, может быть, все не так. Нора вела себя именно так, когда хотела создать то, что называла «своим образом». Я подумал, не обрела ли моя дочь со временем ее образ мышления. Кажется, Дани увидела овладевшую мной неловкость.
– Не беспокойся, папа, – сказала она тем же самым рассудительным голосом как при Норе, когда та вошла в комнату. – Все будет в порядке.
Я посмотрел на нее.
– Уверен, что так и будет.
– Я знаю, что все будет в порядке, папа, – подчеркивая каждое слово, сказала она. – Порой с людьми случаются разные вещи еще до того, как они становятся взрослыми.
В сопровождении Норы и Гордона в фойе вышла старая леди.
– Попросите Чарльза подогнать мою машину, – сказал Гордон, открывая перед ними двери.
– Во сколько мы должны быть в суде? – спросила Нора, выходя. Он насмешливо посмотрел на нее.
– Сегодня мы не едем в суд. Просто мы должны вернуть ребенка под опеку соответствующих властей.
– Очень рада. Сегодня я не в состоянии предстать перед судом. Гордон ничего не ответил, только кивнул, спускаясь к машине. Когда я спускался, Чарльз придержал дверцу нориного «ягуара».
Улыбка морщинками разбежалась по его лицу.
– Полковник Кэри!
– Чарльз! – Улыбаясь, я протянул ему руку. – Как вы поживаете?
– Прекрасно, полковник. – Его голос потеплел. – Несмотря на печальные обстоятельства, я очень рад снова видеть вас, сэр.
– Закройте дверцу, Чарльз, – раздался голос Норы из машины. Кивнув, Чарльз притворил дверцу машины. Бросив на меня прощальный взгляд, он обошел машину и сел за руль.
– Вы будете править, полковник? – спросил Гордон.
Я показал ему на взятый напрокат маленький «корвейр», который выглядел сущим пигмеем рядом с двумя гигантами – его черным «кадиллаком» и серым «ягуаром» Норы.
– Тогда я велю моему шоферу ехать за нами, – сказал он. – Подождите меня.
Он махнул рукой, и мы двинулись вниз по длинной подъездной дорожке, оставляя за собой остальные машины. Садовник открыл ворота, и мы выехали. На улице стояла группа репортеров, но они кинулись по своим машинам, увидев, что мы не собираемся останавливаться. Мы повернули к западу по Калифорния-стрит мимо кафедрального собора.
Одновременно мы оба потянулись к зажигалке. Он засмеялся и отдернул руку. Прикурив, я протянул зажигалку ему.
– Благодарю. – Он не смотрел на меня. – Надеюсь, вы не затаили на меня зла в связи с нашей последней встречей?
Я бросил взгляд на него. Я вспомнил зрелище, которое мне когда-то довелось видеть: Джин Танни и Джек Демпси[1] на каком-то званом обеде – Танни широко улыбался, а на лице Демпси застыла мрачная гримаса. Теперь я знал, что он тогда чувствовал.
Сколько бы времени не прошло, никому не приятно вспоминать, как его подвергли форменному избиению. И я не был исключением. Воспоминания эти не доставляли мне удовольствия, как и любому другому, но я должен был учиться жить вместе с ними.
– Надеюсь, что вы столь же истово будете стараться и для моей дочери. И претензий у меня не будет.
Он заметил, что я уклонился от прямого ответа, но предпочел не обратить на это внимания.
– Отлично. Можете быть уверены, что я сделаю все, что в моих силах.
Подождав, пока мы повернули на Гош-стрит, я сказал:
– Мне известно только то, что вы успели сказать по телефону и что я прочел в газетах. Может быть, теперь вы сможете рассказать мне подробности.
– Конечно. – Он с любопытством посмотрел на меня. – Думаю, не стоит углубляться в отношения Норы с Риччио.
Я отрицательно покачал головой. Я знал Нору.
– Весь день они ссорились, – начал он. – Насколько мне известно, Нора собиралась положить конец их отношениям: и деловым, и личным. Она потребовала от него немедленно покинуть дом. Но он себя прекрасно чувствовал в нем и не собирался бросать его.
– Нора нашла себе другого парня? – спросил я.
Он снова искоса посмотрел на меня и пожал плечами.
– Не знаю и не спрашивал. Когда я приехал, на месте действия уже было полно полиции. И не думаю, что тогда имело смысл задавать такие вопросы.
– Понимаю, – кивнул я.
Мы снова повернули на запад по Маркет-стрит.
– Выяснилось, что Риччио преследовал Нору по пути из ее комнаты до мастерской, стараясь убедить ее. Дани сидела у себя, занимаясь, когда услышала крик матери. Сбежав вниз, она увидела, что Риччио угрожает матери. Схватив со стола долото, она кинулась между ними и всадила ему оружие в живот. Когда Риччио, обливаясь кровью, рухнул на пол, ребенок впал в истерику и стал рыдать. Чарльз в сопровождении горничной Норы вбежал в помещение. Нора велела Чарльзу вызвать врача и сразу же позвонила мне из мастерской. Я попросил ее тут же связаться с полицией, но не делать никаких заявлений, пока не приеду. Я оказался на месте через двадцать минут. Полиция появилась минут за десять до меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
