шести русских полков, что было легко определить на слух по мощи ружейного огня. Да и агенты о том сообщали — две дивизии выдвинули на главную линию обороны по девять батальонов пехоты, и начальники дивизий оставили в своем резерве еще по три батальона. За реку в самом начале сражения ушли русские аванпосты — полдюжины сводных конно-пехотных рот, и надоедливые казаки, что вились вокруг японцев как жалящие ядом осы, которых прогнать может только сильный ветер.
Однако даже двойной перевес в силах пока не давал результата — русские стойко держали оборонительные позиции и отбили уже три атаки. Удалось переправиться на противоположный берег только полкам 12-й дивизии генерал-лейтенанта Хикара Иноуэ, батальонами 23-й бригады занять значимые Хушаньские высоты. И теперь частью сил 12-й бригады нужно переправляться через Айхе, приток Ялу, и уже на противоположном берегу овладеть столь необходимым плацдармом. Вот только сделать это крайне непросто — над цепями японской пехотой постоянно вспухали белые облачка разорвавшихся шрапнелей — неподавленные русские батареи вели неторопливую стрельбу. Но можно было не сомневаться, что стоит пехоте начать переправу, как ее тут же накроют беглым огнем. Так были отражены две отчаянные атаки гвардейской дивизии генерал-лейтенанта Есимити Хасегава, в которых полегло свыше пятисот отборных солдат, показав свою верность императору — их души будут вечно жить в храме богини Аматерасу.
— Русские очень хорошо выстроили позиции — отрыты окопы полного профиля, прикрыты козырьками от шрапнельных разрывов. Их артиллерию не видно, пушки на обратных от нас скатах. У них очень умелые командиры, которые воевали с китайцами, как и мы…
Начальник штаба Фудзии Сигэта сохранял, как и положено самураю, полную невозмутимость. Да и к чему волнения и беспокойство, когда сражение начато. Но уже ясно — легкой победы не будет, и если успех все же придет, то достанется он ценой больших потерь. Река небольшое препятствие, нашли корейских проводников, те указали броды. Но вот открытое пространство до русских окопов, да еще с подъемом на сопки, означало, что вышибить «гэйдзинов» (а так презрительно японцы именовали всех европейцев) со столь удобной «гребневой» позиции будет неимоверно трудно. Перевес в силах должен быть три к одному, но сейчас у японцев едва полуторный. В то время как на стороне противника не только выгоды обороны на заранее подготовленной позиции, но и громадное превосходство в коннице, причем великолепной по своему, как оказалось, качеству.
Казаков, как всадников, так и их низкорослых лошадок, японцы вначале серьезно недооценили, впервые столкнувшись с ними в Корее, когда те добрались чуть ли не до Сеула. Но в ходе долгого похода на север к реке Ялу самураи выяснили, что силами меньше батальона лучше не передвигаться — внезапного нападения «бородачей» в синих штанах с желтыми лампасами можно было ожидать в любую минуту. Особенно на биваке или привале, в предрассветном тумане, вылетали всадники в лохматых папахах, и начиналась безжалостная рубка тех оплошавших солдат, кто потерял бдительность. А таких несчастных было немало — усталость брала свое, мешала идти по дорогам непролазная корейская грязь, в которой ноги утопали чуть ли не по колено. А потому старались идти, минуя дороги, там, где был дерн, но после прохода полка и там все превращалось в месиво.
И что самое неприятное — японские кавалеристы стали уходить под защиту пехоту, после первой же стычки казаками был начисто вырублен целый эскадрон одного из дивизионных полков, решивший пойти на сшибку. Казачьи пики оказались страшным оружием, ими кололи безнаказанно, и владели мастерски как мастера кэндо своими мечами. Так что при появлении русской конницы японцы спешивались, начинали стрелять из карабинов, и старались тут же отойти под защиту собственной пехоты.
Да и купленные в далекой Австралии лошади, хотя и статью крупные, но невзгоды переносили плохо и дохли, в то время как казачьи лошадки были на диво выносливы, неутомимы при переходах и неприхотливы в кормежке. Да оно и понятно — именно на таких конях много веков тому назад монголы Чингисхана вели свои завоевательные походы, и завоевали всю Корею, лишь священный ветер «камикадзе» нагнал шторм, в котором погибли завоеватели, пересевшие с коней на корабли, чтобы овладеть японскими островами.
Русских японцы опасались, даже боялись — зная полтораста лет могущественного северного соседа, в Токио торопились обезопасить себя. Несмотря на то, что лишь сорок последних лет страна вышла из изоляции, удалось провести все необходимые реформы — появилась собственная промышленность и металлургические заводы, верфи и фабрики. У могущественных европейских стран заимствовалось буквально все, японцы умели и любили учиться. И лишь благодаря этому Страна Восходящего Солнца не была раздергана «гэйдзинами» на части как многие страны Азии, или не разграблена как тот же Китай. Японцы делали свое собственное оружие — винтовки и пушки, патроны и снаряды, научились строить пока еще небольшие корабли. И «учителей» подобрали соответствующих, «знающих» — инструктора рейхсвера, лучшей армии Европы, занялись подготовкой их солдат, а моряков обучали опытные офицеры Королевского Флота, ведь недаром Британскую империю именовали «владычицей морей».
Почувствовав растущую силу, Япония сама перешла на путь колониальных захватов, вначале подчинив небольшие острова южной гряды, где туземцами было создано свое «королевство». И десять лет назад напали на Китай — «Поднебесная» империя одряхлела, стала слабой, чем нужно было воспользоваться, благо «гэйдзины» своими войнами ослабили страну. Японцы победили, им уступили права на Корею и отдали остров Формозу. Только оторвать «взятую мечом» Квантунскую область не удалось — ее нагло отобрали русские, забрав себе, пригрозив орудийными дулами своих броненосцев, противопоставить которым было нечего.
Вот это нахальство буквально взбесило всех жителей Страны Восходящего Солнца, моментально осознавших, что воевать с европейцами они пока еще не могут. А потому получив уплаченные китайцами контрибуцию, японцы принялись энергично готовится к войне с русскими — они сильно испугались, что русские, силой оккупировав Маньчжурию после войны с китайцами, примутся и за Корею, на которую зарились сами японцы. Их опасения оправдались — по решению Петербурга такие действия последовали, наглые и бесцеремонные, говорили, что этого хочет сам царь. И за этим стояла сила, что показал прошлогодний визит военного министра Куропаткина, с которым Куроки встречался. И тогда все заговорили, что неспроста такое созвучие фамилий, быть войне…
Тамемото оторвался от мыслей, и стал пристально всматриваться в бинокль — внизу по реке показались небольшие пароходы. Их он и дожидался, и теперь знал, что в Дагушане высаживается сейчас целая армия, и она вскоре начнет обходить фланг окопавшихся на Ялу русских войск под командованием старого и опытного генерала Линевича.
