Пожар и потоп
Начинался октябрь, приближался сезон дождей. Перед дождями в заповеднике обычно выжигают сухую траву, чтобы новая лучше росла; в огне гибнут и паразиты, отравляющие существование диким животным. Я просила директора прислать рабочих поджечь траву вокруг моего лагеря, — чтобы потом огонь с равнины не перекинулся к нам.
Пожар в степи для Пиппы был не в новинку, но малыши страшно пугались даже легкого запаха дыма, а Сомба все время тревожно принюхивалась. Несколько дней назад семейство перебралось к Мулике, где можно было играть на термитнике в тени большого дерева. Малыши сразу же изобрели новые игры: они скатывались со склона, как на салазках, или играли в прятки среди причудливых закоулков. Самой любимой была игра «Кто кого столкнет» — они без конца сражались за большую впадину на вершине термитника, где мог удобно устроиться только один. Но еще интереснее было прыгать туда-сюда через речку — через некоторое время они научились при этом не шлепаться в воду.
Когда кольцо огня стало смыкаться, Пиппа, не теряя времени, занялась спасением малышей. И хотя пламя было еще далеко, маленькие гепарды старались удрать побыстрее и со страху попадали в воду, позабыв все свои безукоризненные прыжки. Потом они выкарабкались кое-как на другой берег — и только я их и видела. Мне было интересно наблюдать их отношение к пожару, совсем непохожее на поведение других хищников. В Серенгети львы усаживались так близко к пляшущим языкам огня, что нередко крупные искры подпаливали им шерсть.
Через два дня мы отыскали наше семейство в середине трех кустов. Обнаружить его нам удалось только потому, что один из малышей выдал всех еле слышным «чириканьем». Мы ехали по спаленной, черной земле на машине, и внезапная остановка у куста, должно быть, напугала малышей. Они в полной растерянности смотрели на покрытую пеплом пустыню, да и Пиппа никак не решалась вывести их на равнину — ведь на черной земле их золотые фигурки стали теперь отлично видны. Особенную бдительность проявляла маленькая Сомба — и хотя ей всего-то было три месяца от роду, она так же неутомимо, как Пиппа, высматривала издали малейшие признаки пожара. А увидев огонек, тут же бросалась бежать. За последнее время она стала очень злобной и прекрасно понимала, как действует на остальных ее особый бросок. Тут даже Пиппа предпочитала держаться от нее подальше. Маленькая кошка с рычаньем перекатывалась и увертывалась, не спуская глаз с матери, и вдруг взвивалась вверх и яростно ударяла когтями; Пиппе удавалось избежать удара, только подскочив в воздух сразу на всех четырех лапах. Сомба нападала раз за разом, а Пиппа все прыгала — а потом отошла в сторонку. Она не стала силой укрощать разбушевавшуюся дочку, а дождалась, пока воинственный пыл Сомбы поуляжется. Немного спустя малышка обняла мать, все ссоры были позабыты, и они улеглись, довольные, рядом.
...Теперь мне приходилось соблюдать осторожность. Пиппа не желала, чтобы молодые получали пищу в первую очередь. Это вызывало у нее приступ ревности, и она уходила, своим «прр-прр» приказывая им идти следом — все равно, успели они поесть или нет. Чем чаще Сомба применяла свой бросок, тем меньше желания было у Тайни брать свою долю с бою. Обычно борьба за еду заставляет звереныша есть, даже если он еще не проголодался, но Тайни понял, что ему не устоять перед выходками Сомбы, и он просто-напросто садился в сторонке, поджидая, когда я покормлю его из рук. Очень скоро это вошло в привычку, и он внимательно следил, как и куда я прячу его порцию от всех остальных, а потом ждал удобного момента, чтобы спокойно поесть. Все гепарды очень любили жир зебры и трахеи разных животных, и я часто прятала внутрь костную муку, которую они недолюбливали. Сомба, увидев, что я сыплю костную муку в их любимое лакомство, начинала бросаться на меня, чтобы я не смела портить хорошую еду.
Пожары бушевали по всей местности, где Пиппа обычно бывала, и только равнина за рекой Васоронги уже не дымилась и не тлела. Туда, примерно за четыре мили вверх по течению от моего лагеря, Пиппа увела детей. Там мы и встретились однажды утром около только что убитой молодой газели Гранта. Туша была еще не тронута, и как только я приблизилась, Сомба тут же налетела на меня с невероятной злобой — она бросалась, шипела и рычала, а глаза у нее горели так непримиримо, что я, честно говоря, испугалась. Конечно, меня радовало, что она ведет себя как дикое животное, борющееся за первую настоящую добычу. Впрочем, это было естественное поведение самки, которая должна охранять добычу; самцы не возражали против моего присутствия. Как ни странно, Сомба тут же присоединилась к братьям, когда я протянула им тазик с молоком, но, едва я осмеливалась двинуться к ее добыче, она опять бросалась на меня.
А гроза уже приближалась, темные тучи, готовые вот-вот хлынуть на землю дождем, нависли, закрывая горизонт. Раскаты грома то и дело тревожили гепардов, и малыши в ужасе вздрагивали, заслышав ворчанье с неба, так что, в конце концов, Пиппа позвала их «прр-прр», и все они скрылись.
Гепарды всю неделю держались на этой равнине. Чтобы добраться до них, нам приходилось переходить вброд речушку; которая день ото дня становилась глубже. Наконец, после сильнейшего дождя, который пил всю ночь, мы не смогли ее преодолеть. Но, на наше счастье, след гепардов обнаружился на нашей стороне речки. Я решила, что Пиппа просто не хотела лишаться мяса, которое мы ей давали, но она снова показала мне, как плохо я понимаю ее поступки. Она не пошла к нашему лагерю, хотя прекрасно знала, что там для нее запасено мясо, а прошла две мили в другую сторону, на равнину, где паслось множество газелей Гранта и зебр. Мне стало совершенно ясно, что она предпочитает вырастить своих детей дикими и свободными и не хочет приучать их к нам.
Вскоре мы приехали на машине и оставили ее примерно в четырехстах ярдах от дороги, увидев, что к нам несется стадо газелей Гранта. Потом показалось и наше семейство. Пока мы готовили еду, Пиппа исчезла, но зато приказала малышам не трогаться с места, и они беспрекословно подчинились — так что нам пришлось тащить к ним мясо, Она не сводила глаз с дороги и вскоре перешла поближе к ней и уселась. Я принесла Пиппе молоко. Теперь все объяснилось — она сторожила молодую газель Гранта, которую только что задушила. Я поняла, что она старалась по-своему объяснить мне, что произошло, — она бросила добычу и пошла за мной, чтобы показать, что нельзя оставлять тушу возле дороги. Я перенесла добычу подальше от дороги, чтобы гепарды могли есть, не боясь шума машин.
Я с огромным интересом наблюдала за поведением Сомбы, Когда я попыталась подойти к добыче, Сомба бросилась на меня еще яростнее, чем раньше, — опустив голову, она шипела и старалась ударить меня сразу обеими передними лапами. Только увидев, что братья принялись за еду, она помчалась к туше защищать свою долю и в мгновение ока прогнала их прочь. Я от души сочувствовала бедной Сомбе: как тут было не запутаться? С одной стороны, я была для нее другом, достойным доверия, — я каждый день приносила ей хорошее мясо, но внезапно все ее дикие инстинкты восставали, и она бросалась защищать от меня свою еду. Дело не только в том, что у самок инстинкт охраны добычи сильнее, чем у самцов, — нет, она еще и прекрасно знала, что уступает братьям в силе, и поэтому все время была настороже. Чтобы она не становилась слишком агрессивной, я нарочно стала кормить ее в первую очередь.
Да, у Пиппы можно было поучиться обращению с маленькими гепардами. Она принимала во взимание несхожие характеры своих детей и умела с необычайным тактом добиться их послушания. За последнее время Сомба объявила войну не только мне, но, кажется, и всему собственному семейству. Она становилась такой опасной, что мне иногда приходила в голову мысль избавиться от нее; но, глядя, как Пиппа управляется со своей буйной дочерью, как ей всегда удается смирить и развеселить ее, я поняла, что не имею права вмешиваться.
Дожди разбушевались так, что ездить на машине стало невозможно. Гепардам дождей перепало в избытке — они почти не высыхали. Понятно, что частенько у них портилось настроение. Много раз мы видели, как они сбиваются в кучку под хлещущим ливнем, стараясь устроиться спиной к ветру. Но, когда проходил самый сильный ливень, малыши снова начинали веселиться и, носясь друг за другом по лужам, окатывали нас с ног до головы. После очередной ненастной ночи мы нашли гепардов в полумиле от лагеря. Это значило, что они переплыли разлившуюся, полную крокодилов Васоронги. Я не могла себе представить, как им это удалось, — перепрыгнуть через речку теперь было невозможно, и мы сами, попытавшись незадолго до того перейти ее вброд, погрузились в воду по пояс, и, как мы ни цеплялись за нависающие ветки, стремительное течение едва не сбило нас с ног, и пришлось вернуться назад.
