– Но ведь вы сюда прошли, – возразил Максимилиан, мельком переглянувшись с матерью. – Значит…
– Ничего это, парень, не значит. Трактир этот я нашел вообще случаем, я и понятия не имел, что тут может обнаружиться что-то подобное; я уж смирился с тем, что до самого города так и придется тащиться сквозь пургу. Если все вы это к тому, чтоб выйти – вперед, если, конечно, надоело жить, а рука на себя не поднимается. Самоубийство, – подвел итог он, поворотившись к очагу спиной, и с наслаждением потянулся, подставляя теплу поясницу. – В чистом виде.
Глава 2
День тянулся неторопливо – нестерпимо медленно тащился сквозь время. Постояльцы разбредались по комнатам, выбредали обратно в зал, заказывая снедь и выпивку различной крепости просто от скуки; Вольф Велле, исполняя указания, трижды за день выходил в метель, чтобы натопить быстро остывающую конюшню, а сам владелец не отходил от стойки, дабы не упустить момента, когда очередной постоялец, в очередной раз соскучившись, попросит очередное блюдо или очередную кружку.
Курт не покидал зала вовсе, намертво приклеив ворчащего помощника к доске. Снова единожды выиграв, Бруно загорелся было и с воодушевлением продержался еще три партии, однако к вечеру оживление несколько спало, и, выставляя вперед последнюю башню, помощник отмахнулся, потирая глаза:
– Satis.[10] Это уже не забавно. Играю последнюю; я устал и начинаю туго соображать.
– Я тоже. Но как раз с этого и начинается все самое интересное. В усталых мозгах, знаешь ли, временами рождаются идеи самые внезапные, любопытные и удивительные. Или, быть может, разум здесь ни при чем? – сам себе возразил Курт, не отрывая от доски задумчивого взгляда. – И в такие мгновения просыпается интуиция. Ведь ходов можно сделать множество – из одной и той же позиции может быть pro minimum два выхода; и как ты выбираешь только один из них? Порою – просто не видя второго, порою взвешивая их и предпочитая более верный или более рискованный, в зависимости от собственного расположения духа. Вот это и впрямь забавно. А ведь это игра точная, выверенная, теоретически можно достичь высот, просчитывая заранее на три хода, на пять…
– И?
– И проиграть при том, – докончил Курт, переставив крестьянина вперед.
– Что, несомненно, и будет, – кисло согласился помощник. – Сдаюсь.
– Не попытавшись?
– Теперь у тебя две королевы. Смысл суетиться?
Два мгновения Курт сидел неподвижно, глядя на разложенную доску, и аккуратно, неспешно повернул ее, поменяв местами две неравные армии.
– Мой ход, – сообщил он, кивнув. – Id est[11], твой.
– И к чему это? Хочешь доказать, что ты с такой расстановкой сумеешь меня сделать? Не трудись. Верю. Сможешь.
– Почему?
– Ты лучше играешь, – пожал плечами Бруно, и он усмехнулся:
– Нет, это не ответ. И не объяснение.
– Ну, как угодно. Тогда так: ты увидишь ход, которого я не вижу. Так – сойдет?
– Возможно. Возможно, увижу, а возможно – нет; это ведь тоже зависит от моего расположения духа. Буду ли я внимателен, чтобы увидеть, буду ли отвлечен иными мыслями – и не увижу… В этой точной игре, выстроенной на закономерностях, немало неточных и подчиненных случайностям поворотов.
– Мозг она тебе уж точно повернула, в этом – без сомнений… Все, – повторил Бруно решительно. – Больше я не в силах. Я не внимателен, ничего не вижу и нахожусь в совершенно кошмарном расположении духа.
– Окончи хотя бы партию.
– Не хочу, в конце концов. Имею я право на собственные желания, или вся моя жизнь – потакание твоим прихотям?
– Слабак, – констатировал Курт; помощник усмехнулся:
– Нет, это со мной не пройдет. Не зацепишь.
– Hasenfuβ[12], — добавил он настойчиво, и Бруно показательно вздохнул:
– Со всем смирением, возложенным на меня моим чином, прощаю тебе обидные речи, но играть все равно не буду.
– Нечасто доведется такое увидеть.
Курт вопросительно обернулся на владельца редкой кобылицы за соседним столом, и тот, кивнув на доску, пояснил:
– Обыкновенно трактирные забавы – это кости, но вот такое, признаюсь, вижу впервые. Еще я вижу, твой противник выдохся… Не возражаешь?
– Он не возражает, – согласился Бруно, поднимаясь. – Вот тебе новая жертва, причем добровольная. Теперь я, наконец, свободен и могу пойти прилечь.
– Твой приятель, кажется, не слишком-то жалует эту забаву, – заметил вояка, пересаживаясь к Курту. – А ты, сдается мне, увлечен всерьез.
Сходу на «ты», запросто в разговор… Стало быть, общаться с незнакомцами приходится частенько, и дело это привычное. И далеко не первый уже трактир на пути. Оба меча не оставил в комнате, носит при себе, однако не ради того, чтобы покрасоваться или утвердить свой status, как этот молчаливый неимущий рыцарь, а явно по заведенному обыкновению, как, собственно, и сам Курт, привыкнув к тому, что оружие может понадобиться в любой момент жизни. Не заговорил больше ни с кем в этом зале, ни к кому не напросился в компанию, кроме него… Либо счел соседа по столу родственной душой, либо это неспроста, как уже не раз бывало.
– Ян, – представился вояка, когда Курт не ответил. – Ван Ален. Играю я скверно, должен предупредить, так что на напряженную схватку не рассчитывай.
– Курт, – отозвался он, расставляя фигуры. – Фон Вайденхорст. Играю неплохо. Напряженных схваток и без того в жизни довольно, посему пусть лучше она будет интересной.
– Этого не обещаю тоже, – вздохнул Ван Ален. – Не самая моя сильная сторона такие игрища. Отец научил когда-то… но как-то жизнь складывается таким образом, что уделить внимание такому навыку не удается. Или по нехватке времени, или возможностей… ну, и партнера, само собою. Мои приятели развлекаются все больше традиционно – кости, пиво и девки.
– Не самый плохой способ убить скуку, – заметил Курт, и вояка ухмыльнулся:
– Спорить не буду. Но бывает, что охота и пошевелить мозгом; при моем ремесле развлечение нечастое.
– Наемник? – уточнил Курт благожелательно; Ван Ален поморщился.
– Звучит пакостно. Но близко к сути. Скажем так; если поедешь далеко и в одиночестве – могу составить компанию за вполне приемлемую цену. Ну, или если еще какие неприятности подобного толка… За деньги не убиваю, если ты об этом. Людей, по крайней мере.
– Интересный оборот, – заметил он, кивнув на доску: – Право первого хода новичку… Людей, – повторил Курт вдумчиво. – А кого убиваешь?
– Господи… – раздалось из-за дальнего стола, и Ван Ален мельком обернулся через плечо к окну, когда из сгустившихся сумерек донесся далекий, однако отчетливо слышимый даже за воем ветра волчий вой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
