– Господи… – раздалось из-за дальнего стола, и Ван Ален мельком обернулся через плечо к окну, когда из сгустившихся сумерек донесся далекий, однако отчетливо слышимый даже за воем ветра волчий вой.
– Ну, – пояснил наемник, кивнув в сторону окна, и тронул узкую меховую оторочку на вороте куртки, – вот, к примеру. Если в твою деревню повадится пара волков…
– Еще и охотник.
– А я вообще парень талантливый, – широко улыбнулся Ван Ален и, не задумываясь, двинул крестьянина вперед. – Выжимаю все, что можно, из того, что под рукой. Так как-то жить интересней. Оружие и голова на плечах в наше время способны сильно разнообразить существование.
– И лошадь, – напомнил Курт с усмешкой. – Особенно уникальная.
– Да, – покривился наемник. – Знаю. «На кобылах ездят девки и дети». Только вот при моей жизни главное, чтобы меня не скинули наземь при звуке взрыва, чтобы конь подо мной не шарахался от огня, клинка, все того же волка, медведя – да хоть от вашего брата рыцаря в полном боевом. Тут, знаешь, не на яйца смотришь, а на суть. По сути же Импала – боевая лошадь. Выносливая, быстрая и не робкого десятка. Помесь арабки и испанца.
– Гремучая смесь. Девку с такой родословной я б в жены не взял.
– Да, – почти с нежностью улыбнулся Ван Ален, – характер у малютки не мед. Но – не сказал бы, что это некстати; а сам я с ней общий язык нашел. С такой лошадью главное не собственный норов показывать, не наседать на нее, не ломать – ей понравиться надо. Это или сразу случится, или никогда.
– Наверняка стоило такое сокровище немало.
– Повезло, – сообщил наемник доверительно. – Импалу выставили на торг вместе с прочим имуществом какого-то рыцаря за долги. Говорили, он привез ее прямиком из Испании; вот ему, если не враки – да, это влетело в денежку.
– И куда же ты потащил этакое сокровище в такую пору?
– Еду навестить брата, – не сразу ответил Ван Ален, опустив взгляд в доску. – Пока заняться нечем, не та пора; решил повидаться.
И наверняка примириться, мысленно докончил Курт, уловив мимолетную тень в глазах собеседника. Паршивая овца в стаде? Отец обучил шахматам – скорей всего, славный бюргер; куда ехать к брату – известно, стало быть, тот живет жизнью вполне обычной, без ночевок под открытым небом, перемещений на уникальных кобылах и взрывов над ухом. И, быть может, пеняет братцу за то, какая им избрана для пропитания professio…
– Ну, а сам ты? – неопределенно повел рукой Ван Ален. – Чем занят по жизни? «Фон Вайденхорст»… Не похоже, что сидишь у себя в имении и стяжаешь капиталы. Или ты, как вон тот надутый гусь, бродячий?
– А с чего ты вывел, что он из таких? – удивленно поднял брови Курт, и наемник снисходительно отмахнулся:
– Брось ты, это ж за милю различить. Кольчужка – дрянь, меч дешевка, пусть и рыцарский, герб потерся, свитер зашит коряво, куртка старая… Либо блаженный, либо бездомный. Не удивлюсь, если еще и пеший. А вот по тебе видно – дела в полном порядке, что сейчас, уж простите, господин рыцарь, для вашего брата редкость. Либо ты хорошо пристроился, либо богатый наследник, либо просто умеешь найти, где поживиться.
– За деньги не убиваю, если ты об этом, – повторил за ним Курт. – Я не «барон-разбойник».
– Однако в потасовку ввязаться дело нередкое, тут я не ошибусь.
– На свете слишком много людей, которые тоже полагают, что у меня в полном порядке дела. А также конь, одежда и кошелек. Как правило, подобные личности попадаются на пустынных дорогах; отчего-то им кажется, что именно в таких местах путники могут проникнуться состраданием к их горькой доле и поделиться своим добром. Я же человек жадный и не сердобольный, делиться не люблю.
– Господи, – снова пробормотал кто-то из женщин, когда из темноты за окном вновь донесся тягучий, как смола, вой, еще более явственный и недалекий. – И впрямь волки; да близко как…
– Что они тебе сделают, за стенами-то? – возразил трактирщик, снисходительно отмахнувшись, и, повстречавшись взглядом с Ван Аленом, добавил: – А конюшни на запоре. Опасаться нечего.
– Если с ней что-нибудь случится, – тихо пробормотал наемник, все так же, почти не глядя и не задумываясь, переставляя коня, – я с него самого шкуру спущу… Ну а что же твой приятель? Мне почудилось, или он на тебя в обиде?
– Если ты имеешь в виду его недовольную физиономию – это для Бруно обычное состояние, – возразил Курт с усмешкой и, посерьезнев, пояснил: – Он человек ответственный. Даже слишком. В городе нас ждут, а мы вынуждены задержаться здесь; его раздражает, что я не рву на себе волосы по этому поводу. Я предпочитаю принцип «feras, non culpes, quod mutary non potest».
– «Сноси, не жалуясь, что изменить не можешь»…
– Неплохо. Познания в латыни в обиходе наемника?
– Чем только не приходится орудовать. Кроме того, девицы клюют на любую тарабарщину, если она красиво звучит… Я так погляжу, все здесь торопятся, – заметил Ван Ален, кивнув на зал, где снова собрался весь комплект постояльцев, и обернулся к окну, бросив недовольный взгляд в затянутое белой пеленой небо. – И всем эта метель некстати… Что-то в последние годы зима вконец обнаглела; не припомню, чтоб в детстве или в юности мне приходилось видеть такое.
– Omnia vertuntur.[13]
– Я слышал, инквизиторы винят в этом малефиков.
– Неужто, – отозвался Курт, снимая его коня с доски. – Ну, ничего нового. Обвинения в порче погоды существовали всегда – с тех пор, кажется, когда и Инквизиции еще не было на свете. Да и Христа тоже.
– Нет, друг, теперь все иначе, – убирая короля подальше, возразил Ван Ален. – Сейчас инквизиторы стали начитанные, ну, и теории пошли позаумнее. Мне доводилось слышать и такую, что, мол, земля не выдерживает нынешнего количества малефиков, и от этого происходят всевозможные возмущения… – он неопределенно повел рукой вокруг, изображая нечто большое и бесформенное, – где-то там.
– Любопытно, – кивнул Курт, и наемник, скосившись на его усмешку, пожал плечами:
– Ну, знаешь, теория не хуже прочих. Ты смотри: инквизиторы жгут народ пачками, и вряд ли каждого ни за что; так?
– Некоторые полагают, что не так.
– Быдло, – отмахнулся Ван Ален. – Любой, кто повидал что-то помимо собственной задрипанной деревни, знает, что – так. Но! А меньше-то этих гадов не становится. Даже кажется, что больше и больше с каждым годом.
– Проверено на практике?
– С кем только не доводилось сталкиваться на такой работе, – согласился наемник со вздохом. – И все чаще доводится. То есть, выходит, что на каждого убитого приходится пяток живых и здоровых; и каждый что-то такое вытворяет с заведенным порядком вещей. Быть может, впрямь что-то в этой теории есть? Если в этом и том мире, как они, ковыряться до изнанки, до потрохов – сколько это может сходить без последствий? Скажется когда-нибудь. Может, вот оно? Сказывается? Зимы стали вон какие, весна приходит поздно, лето похолодало…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
