и Ней, к сожалению, довольно поздно, что объяснялось отдаленностью Мойры, служившей ему отправным пунктом. Его колонну возглавляла дивизия Луазона, сопровождаемая на некотором расстоянии плотной колонной дивизии Маршана. Дивизия Мерме осталась в резерве.
После горячей перестрелки Ней бросил войска на позицию. Две бригады Луазона сошли с дороги и стали карабкаться на гору, в то время как Маршан продолжал движение по дороге. С той стороны к горному склону лепилась деревушка Сул, вытянувшаяся вдоль дороги. Генерал Симон бросился в нее с 26-м линейным полком и Южным легионом, выгнал оттуда португальцев, захватил их пушки и превратил ее в опорный пункт для подъема к вершине. Несколько правее бригада Ферре, состоявшая из 32-го легкого и 66-го и 82-го линейных, мучительно взбиралась по тому же склону, без помех, но и без поддержки из деревни. Обе бригады упорно лезли вверх, цепляясь за камни и деревья, и уже добрались под огнем португальцев до вершины, как вдруг их почти в упор накрыла картечью артиллерия генерала Кроуфорда. В ту же минуту Кроуфорд бросил легкую дивизию и португальскую бригаду Колмана в штыковую атаку и опрокинул французские полки, прежде чем они успели построиться и оказать какое-либо сопротивление. Бригада Симона остановилась в Суле, потеряв своего раненого генерала, попавшего в руки неприятеля. Бригада Феррея, не сумев зацепиться, оказалась отброшена к подножию горы. В эту минуту дивизия Маршана, дошедшая до места, откуда дивизия Луазона повернула на Сул, оказалась под перекрестным огнем со всех высот. Под градом пуль португальцев и англичан дивизия дрогнула и, вместо того чтобы кинуться атакующим шагом к Буссако, свернула влево и прижалась к почти отвесному склону. Возможность энергичной атакой захватить парк монастыря была упущена.
Вести измученные войска в новую атаку, чтобы пытаться остановить побеждавшего неприятеля, было уже поздно. Если бы Массена командовал простой дивизией, он, вероятно, возобновил бы атаку и, быть может, одолел все препятствия своим беспримерным упорством, но как главнокомандующий он рассудил, что довольно потерь в 4500 человек убитыми и ранеными в результате одной бесплодной атаки, и, не теряя надежды прогнать англичан, решился взяться за дело иначе.
Он призвал своих заместителей, которым мог бы высказать не одно замечание по поводу состоявшегося боя. Генерал Ренье сдержал слово и сделал, что мог, но Ней атаковал слишком поздно и не выказал такой храбрости, как в Эльхингене. Однако Массена ни в чем не упрекнул их и выслушал с невозмутимым хладнокровием, каковое сохранял в трудном положении. Ренье рассказал о своем поведении, и оно было безупречно. Ней объявил, что сделал всё возможное, возложил вину за неудачу на недостаточность средств экспедиции и заявил, что разумнее всего повернуть обратно и дождаться между Алмейдой и Сьюдад-Родриго новых подкреплений. Массена не стал ни перекладывать вину за неудачу на своих заместителей, ни выражать огорчение в пустых рассуждениях о том, что следовало делать, лишь отверг свысока всякую мысль о возвращении. Приказав воссоединить войска у подножия горы, собрать раненых и приготовиться к маршу, он удалился для принятия решения. Подобные минуты были триумфом его сильной души. Массена думал, что англичане тоже понесли значительные потери и наверняка не осмелятся спускаться с высот на равнину, где могут столкнуться не только с по-прежнему решительно настроенной пехотой французов, но и с кавалерией и артиллерией, с которыми не имели дела на вершине (и он думал правильно, ибо англичане, хоть и победили, но опасались новой атаки и не решались покинуть позицию). Он думал также, что справа, на низкой гряде, через которую Сьерра-де-Алкоба соединяется со Сьерра-ду-Карамулу, наверняка должен быть какой-то проход; что местные жители обязательно должны были проложить там какую-то дорогу, а он слишком легко поверил словам первых встречных. И Массена отправил на правый фланг армии Монбрена и полковника Сен-Круа с драгунами, чтобы они попытались найти этот проход. Приняв решение, он терпеливо стал дожидаться результата.
Генерал Монбрен и полковник Сен-Круа помчались к холмам между двумя горами, исследовали их изгибы и обнаружили дорогу, которая была не хуже и не лучше прочих португальских дорог и к тому же годилась для провоза артиллерии. Чтобы узнать, куда ведет дорога, они доехали почти до вершины холмов, откуда виднелись равнина Коимбры и большая Лиссабонская дорога, и повстречали там крестьянина, который рассказал, что дорога спускается к самой равнине и соединяется с большой дорогой Коимбры рядом, у местечка под названием Сардао. Монбрен и Сен-Круа находились в ту минуту у деревушки Боялву, расположенной уже за перевалом и не занятой англичанами. Они оставили в ней драгунский полк с артиллерией, расставили рядом три полка с приказом оборонять деревню любой ценой, и галопом спустились к Сардао, дабы удостовериться в том, что крестьянин сказал правду; убедились в правдивости его слов и спешно вернулись к Массена с известием о счастливом открытии.
Массена получил известие на следующий день после сражения, то есть в полдень 28-го. Сдерживаемые присутствием французской армии и обеспокоенные ее намерениями, англичане не трогались с места и казались парализованными, будто победу одержали не они. Массена, не теряя времени, приказал Жюно, чей корпус остался цел и невредим и располагался ближе всех к дороге на Боялву, с наступлением темноты тихо сниматься с лагеря и двигаться вслед за драгунами Монбрена по вновь обнаруженной дороге, чтобы занять равнину по ту сторону гор. Нею он предписал следовать за Жюно, колонне обозов с тремя тысячами раненых – следовать за Неем, а корпусу Ренье – замыкать движение. Оставшиеся драгуны Монбрена формировали последний арьергард.
Вечером 28-го, с наступлением полной темноты, французы бесшумно снялись с лагеря. Жюно двигался всю ночь, без помех добрался до Боялву, где встретил драгун, которых неприятель и не думал беспокоить, и на рассвете 29-го спустился на равнину Коимбры, которая сделалась для французских войск в ту минуту чем-то вроде земли обетованной. Ней последовал за Жюно и днем 29-го весь его корпус уже миновал Боялву, а к концу дня той же дорогой двинулся Ренье, и его движения не заметил ни один английский патруль. Драгуны постепенно подобрали всех отставших и раненых, так что не потерялся ни один человек.
Только вечером 29-го английский генерал обнаружил, наконец, движение французской армии. Он два дня оставался в неподвижности на своей позиции, раздумывая, чем занят противник, и не пытаясь выяснить его намерений с помощью разведки. Ответ он узнал только тогда, когда шлемы французских драгун заполнили своим блеском равнину Коимбры. Победив вечером 27-го, Веллингтон был некоторым образом побежден 29-го, и теперь ему приходилось готовиться к бегству из Коимбры. Он поспешил сняться с лагеря и торопливо пройти через
