объединению всего человечества кажется более чем бессмысленным. Это равносильно призыву игнорировать вполне реальные опасности, с которыми данное племя или нация сталкивается со стороны других, во имя общего блага, которое, в его глазах, является не более чем благородной выдумкой.
Конечно, люди проявляют сочувствие и доброту к неизвестным им представителям наций и племен. Но эти мотивы, как бы мы их ни хвалили, обычно недолговечны и не конкурируют с узами лояльности, являющимися основой политического устройства. В реальности лояльность ко всем прочим людям редко побуждает нас к действию. Тем не менее, имперское государство обязано быть построено на каких-то узах взаимной лояльности, иначе ни один солдат не захочет сражаться и умирать за него. Мы видели, что ни перспектива компенсации, ни угроза насилия, используемые в той или иной степени каждой империей, не могут быть долгосрочными подпорками. Что же тогда такое узы лояльности, скрепляющие империю?
Истина заключается в том, что с начала летописной истории всегда правительство и армия имперского государства основаны на узах взаимной лояльности, связывающих воедино членов одной, правящей государством нации, вокруг которой строится имперское государство. Это относилось к персам, грекам и римлянам, и точно также к испанцам, французам и англичанам, которые основали огромные империи, в каждой из которых одна нация правила многими другими. В каждом случае правящая нация образует тесно связанный костяк людей, готовых защищать друг друга любой ценой от завоеванных ими народов, которые, по их мнению, представляют собой постоянную угрозу. Затем вокруг этого ядра империя может добавлять другие союзные нации. Так, персы добавили мидийцев, а англичане - шотландцев, ирландцев и валлийцев, а также небольшое число индивидов из многих иных национальностей. Эти добавки имеют важное значение для расширения надежного человеческого ресурса, и одновременно придают имперским усилиям атмосферу универсальности, помогающую укрепить претензии на представительство объединенного человечества. Тем не менее, это расширение не меняет того факта, что империя в конечном итоге скрепляется взаимной лояльностью членов правящей нации, ее языком и обычаями, а также ее уникальным способом понимания мира, к которому другие нации приглашаются или принуждаются. Хотя империи любят отождествлять свой курс с высшим благом всего человечества, они почти всегда покоятся на доминировании одной нации над всеми остальными.
Анархия и империя, каждая базируется на принципах, чрезвычайно убедительных и мощных: лояльность к людям, лично знакомым, характеризует анархический строй; а единство человечества является целью имперского порядка. Мы не можем сказать, что какой-либо из этих принципов ошибочен. Каждому есть свое место в сбалансированной моральной системе. Но когда одному из них позволено выйти за пределы своей применимости и стать основным принципом устройства политического мира, он быстро порождает не свободу народов, а их порабощение: точно так же, как империя стремится к порабощению народов обычаям и идеалам правящей нации, анархия имеет тенденцию к их порабощению бесконечной междоусобицей местных властителей.
XIII: Национальная независимость как принцип политического порядка
Империя и анархия - две крайности той дилеммы, что преследует человечество с древних времен. Самые ранние политические образы Библии - такие, как история Вавилонской башни, где вожди города стремятся объединить человечество одним языком для единой общей цели; и Ноев ковчег, крошечная семейная община, извергнутая из жестокой анархии человечества, - дает представление о том, как глубоко два эти зла запечатлелись в мышлении наших предков. И действительно, проблема империи и анархии является центральной в политическом учении еврейского Писания. В ответ на эту дилемму пророки Израиля предложили третий тип политического устройства: уникальный институт израильского национального государства, который стремится преодолеть дилемму "империя или анархия", сохранив самое важное от каждой и отбрасывая то, что делает каждую наиболее опасной.
Давайте рассмотрим этот альтернативный политический строй. Я говорил, что в империи предполагается, что лояльность отдельного человека направлена на человечество в целом; тогда как при анархическом строе она обращена к политически независимым семье или клану. Библейская концепция предлагает режим, в котором лояльность обращена к институту, находящемуся в идейной середине между этими двумя, - национальному государству.
Под нацией я подразумеваю ряд племен с общим наследием, обычно включающим общий язык или религиозные традиции, и прошлую историю объединения против общих врагов - характеристики, которые позволяют таким объединенным племенам понимать себя как сообщество, отличное от других соседних сообществ. Под национальным государством я подразумеваю нацию, разрозненные племена которой объединились под единым постоянным правительством, которое независимо от всех прочих правительств.
Эти определения означают, в первую очередь, что нация это форма сообщества, или человеческого коллектива, осознающего себя отличным от других человеческих коллективов. Такое сообщество может существовать независимо от государства и не обязательно должно включать каждого человека, проживающего в стране. Во-вторых, эти определения означают, что созданное таким образом единство всегда является композицией племен, продолжающих свое существование после национального объединения.
Что означает, что национальное государство находится в концептуальной середине между империей и анархией? Во-первых, национальное государство контролирует множество семей и кланов, подобно тому, как империя правит многими народами. Национальное государство по своим масштабам находится на полпути между семьей/кланом и имперским государством.
Национальное государство также качественно отличается и от анархического, и от имперского политического строя. Нация отличается от семьи или клана тем, что она не является сообществом людей, известных друг другу лично. Никто, сколько бы усилий он ни вложил, не может быть лично знаком даже с малой частью людей, составляющих нацию. Иными словами, нация не состоит из людей знакомых, а представляет собой безличную абстракцию в том же смысле, в каком человечество является абстракцией. Однако, нация отличается от всего человечества тем, что обладает своим особенным характером, имеет свой собственный язык, законы и религиозные традиции, свою прошлую историю неудач и достижений. Это означает, что каждая нация отличается от всех других наций, и что для человека, являющегося членом определенной нации, она известна ему конкретно и знакомо, во многом как человек, семья или клан. Племена, объединяясь для создания национального государства, привносят общий самобытный национальный характер, национальный язык, законы и религиозные традиции, национальную историю поражений и триумфов.
И индивид, взваливающий на себя бремя национального государства, делает это из преданности конкретной и знакомой нации, частью которой он является. Этим национальное государство отличается от имперского государства, к которому индивид обычно не привязан (если, конечно, он не принадлежит правящей или союзной нации, считающей империю своей собственной).
Теперь я хотел бы рассмотреть, на каком принципе будет строиться задуманная нами политическая лояльность, которая бы возвышалась над лояльностью знакомому человеку в анархическом устройстве, но останавливалась бы на полпути до божественного купола неведомого человечества. Здесь, на стыке анархии и империи, мы находим новый принцип устроения, основанный на моральной концепции национальной
