Пора отправляться. Пока он собирался, все молчали, и после длительной этой паузы Теракян произнес проникновенно и мрачно, словно бы верша суд:
— Послушай, Путинцев, знаешь, кто ты? Ты гений!
— Наконец-то и вы по достоинству свой портрет оценили, — повязав легкомысленный шарфик на шею, невпопад отозвался художник. — Я готов, ваша милость.
Антракт, по обычным меркам затянувшийся немилосердно, едва ли кому при этом наскучил. Когда, выполняя Витино обещание, сопровождаемый наблюдателями художник Путинцев наконец перед собравшимися появился, недавно столь горячо желаемое событие осталось почти незамеченным. Зал был уже захвачен другим. Два мозга, два сознания, две личности в одной физической оболочке — что, в сущности, это могло означать?! Сообща докапывались до сути. Одни склонялись в пользу того, что найден замечательный путь к удвоению человеческой жизни, к исчерпанию заложенных природой возможностей, к осуществлению великого лозунга «от каждого по способностям» и, стало быть, к полной реализации личности. Только что мыслитель, и вот уже художник… То прозорливец, провидец, а то рационалист, логик… Другие же опасались неизведанного пути: как бы не привел вместо удвоения к раздвоению жизни, явлению болезненному, чреватому осложнениями. Между двумя крайностями полыхала дискуссия, тут и там разгораясь от подбрасываемых вопросов. А представьте себе не лабораторное исследование, но некое общество, социум, целую планету двумозгих — каково это будет и что обещает?… А не расчищаем ли мы природную почву для двоемыслия, двуличия, двоедушия?… Призадумайтесь над экологией личности — по небрежению не нарушить бы… А что, если то или иное полушарие включать не в определенные биоритмически сроки, но в зависимости от ситуации, от потребности в том или ином способе деятельности?!
Сказать честно, художник Путинцев не придал никакого значения оказанной ему встрече и труда себе не дал вслушаться, а тем более вдуматься во все эти мудреные, отвлеченные, далекие от реальности суждения, к тому же противоречащие друг другу. Да он и вообще к словам потерял какой бы то ни было интерес. И не по этой ли самой причине не придал значения предупреждению Лены, сообщившей о решении дневного Путинцева кончать с приемом блокатора, даром что это определяло завершение эксперимента и, стало быть, понятно, судьбу художника тоже. Что было ему до всего этого, когда, едва переступив порог зала, он мгновенно нутром ухватил сгусток мыслей, концентрацию умственных сил, бурю мозговых биотоков, недоставало слов сказать, что еще, что заставило выдернуть лист из папки, чтобы покрыть его летучими линиями и штрихами, из которых мало-помалу раз за разом проступали все яснее детали — позы, жесты, рты и глаза, он вычерпывал их из пространства и швырял с лихорадочной щедростью а прямоугольник листа, торопясь уцепить, заарканить, обратить в красоту этот вихрь человеческого общения, этот пир разума. Примостившись на приступочках возле сцены, в этот, может быть, последний в своей жизни сеанс он испытывал безотчетное наслаждение и оттого, что никто не маячил у него за спиною, вперив взгляд в оживающий лист и шепча невразумительные междометия. На него, на художника, в час публичного самосожжения на пиру не обращали внимания, слава Богу!
Охлаждение
Среди ночи она повернулась с боку на бок, умащиваясь поудобней, вытянула руку и тут же отдернула, ожегшись не об огонь, о лед.
— Ви-итя! — закричала спросонок. — Ви-итенька!!
Он даже не шелохнулся.
В ознобе припала к холодной, точно у неживого, груди. Там, в глуби где-то, еще гулко постукивали, только очень медленно, как бы останавливаясь, часы.
Вскочила, кое-как набрала «03». Господи, спят они там, что ли?!
Когда наконец ответили, крикнула:
— Человек умирает!
— Адрес! — потребовали оттуда.
1
Предназначенный Путинцеву сверток под новогодней икебаной был хоть невелик, а увесист,
Чмокнув жену в щечку, Витя предположил:
— Слиток золота? Надгробный камень?
— Почем мне знать? — слукавила Лена.
Оставалось вскрыть упаковку. Пластиковая коробка заключала в себе весы медицинские. Подарок со значением… Ленкин почерк!
Борьба с возрастом занимала в ее жизни все больше времени. Мало того, что возымела привычку ни свет ни заря в любую погоду трусить рысцой (рысить трусцой?) по окрестным дворам, так еще приобрела абонемент в бассейн на три вечера в неделю (косметика там разная, макияж — не в счет). Ученый муж подтрунивал над не менее ученой женою в том смысле, что с ее энергией, если тратить на это все свое время, почти наверняка удалось бы время остановить… как будто на гравитационном радиусе, коллега!
— Парадокс, однако, заключается в том, — прибавлял к этому Витя, — что в таком случае не останется времени на что-либо другое… в том числе, в честности, и на саму жизнь.
И предупреждал глубокомысленно и туманно, что на том безвременном радиусе возможно также искривление пространства.
— Неужели это тебя не пугает?
— Ремешок-то еще на брюшке сходится? — резала в ответ Лена. — Вот уж где на самом деле искривление пространства!.. Подключайся, пока не поздно, чем попусту зубоскалить!..
Слов нет, выглядела Ленка отлично, тогда как он, Витя Путинцев, из вечера в вечер искушаемый тягой к дивану, действительно стал расползаться. Назначение новогоднего подарка ему не составило труда разгадать.
Но не так-то было легко пронять Витю.
2
Он не просто себе безыдейно отлеживал члены, а, как подо все остальное в жизни, и под диван подвел базу.
Постулат первый гласил: «Против шерсти трава не растет». Это можно было трактовать в том духе, что не следует делать того, к чему душа не лежит, начиная с бега трусцой или даже зарядки, ибо всякое действие подобного рода не только не служит преодолению собственной инерции и несовершенства, а есть насилие над личностью и как таковое противопоказано.
Постулат второй: «Лень — источник прогресса» восходил к Жан Жаку Руссо, замечавшему, что все науки происходят от лени, и подтверждался историческими легендами, как то изобретение экскаватора землекопом, которому надоело махать лопатой, или открытие законов планетного движения астрономом, изнемогшим от расчетов по Птолемею.
При всем том никакие увертки типа «не от котлет, а от лет» или «ничто так не старит, как возраст» не снимали проблемы, подарок Ленкин свое сигналил. Этого было еще недостаточно, чтобы нарушить жизненный распорядок, однако оно и не проходило бесследно, заставляло сосредоточиться на проблеме, причем не насильно, не под давлением, а как бы само собой, из неявных внутренних побуждений, что так высоко Витей ценилось (см. Постулат первый).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
