Из-под обломков гипса по всей комнате, шипя, расползалась густая, бурая, невообразимо смердящая жидкость. Нет, не такого результата ожидали мы от нашего опыта!
За месяцы гниения на балконе помидоры, окурки и многие другие ингредиенты превратились в однородную зловонную массу. Первоначальную форму сохранили только кости от свиной грудинки, стеклянная банка из-под майонеза и какой-то ключ, отлетевший при падении под стол Витольда.
Грозным окриком капитан приказал нам не двигаться, а мы и так не двигались, с искренним удовлетворением наблюдая за тем, как сержант с помощью еще одного кооптированного к следственной группе милиционера аккуратно собрали гадость с пола на разложенную рядом старую целлофановую клеенку, подобрав все до последнего катышка. И даже пол вытерли. Пани Глебова наверняка так аккуратно никогда бы не убрала.
Наконец милиционеры удалились, унося с собой бесценную клеенку, а мы получили возможность обменяться впечатлениями. В конечном счете вазон оправдал наши ожидания.
— Но не взорвался! — сожалел Лешек.
— Не требуй от него слишком много, — укротил его Януш. — И так неплохо получилось.
— А что же они все-таки искали, как вы думаете? — спросила я, стараясь не дышать, ибо, несмотря на открытые дверь и окно, в комнате было не продохнуть.
— Ты же видела — одежку Казимежа. Выходит, он для них самый подозрительный, вот они и собирают его вещи.
— По всей конторе, — дополнил Янека Лешек, выглянув в коридор. — Обыск, так сказать, на широкую ногу. Нет, серьезно, что они ищут?
И в самом деле, в поисках неизвестного предмета (предметов?) следственная труппа поставила с ног на голову всю мастерскую. Разведка донесла, что в других отделах тоже изымали все тряпки.
Я сидела на своем рабочем месте, но работать не могла. Голова была занята убийством. Взяв чистый лист бумаги, я записала все известные мне сведения о сотрудниках нашей многоотраслевой мастерской. И теперь, изучая их, пыталась сделать какой-то вывод.
Тадеуш нас шантажировал, это ясно. Всех? Почти всех. Только двое не попались в его сети, Алиция и Витольд. Остальные же… Остальные все как один могли подозреваться в убийстве!
В моем списке больше всего компрометирующих сведений числилось за Моникой и Каспером. Да они, по правде сказать, и без того представлялись мне наиболее подозрительными. Взять, например, Монику с ее чрезвычайно запутанной личной жизнью. Женщина интересная и темпераментная, она недавно вступила в романтическую связь с молодым, на редкость красивым и тоже чрезвычайно темпераментным представителем одного из наших инвесторов. И вот теперь изо всех сил пытается разорвать эту связь, поскольку неожиданно перед ней замаячила перспектива очень выгодного брака. Кандидат в мужья был человеком не только необычайно состоятельным, но и необычайно суровым в своих взглядах на моральный облик будущей супруги. Влюбленный молодой человек не желал покинуть поле боя, да и Монике наверняка тоже нелегко было с ним расстаться. Узнай добродетельный претендент на руку Моники о ее романе — все, на их браке можно ставить крест, а Моника давно мечтала устроить наконец свою личную жизнь, заполучить богатого, надежного мужа.
Вопрос: насколько Столярек был информирован о личной жизни Моники?
Теперь Каспер. Давний и верный обожатель Моники, уж он-то знал обо всех перипетиях личной жизни своего божества. А если он знал еще и о том, что Тадеуш шантажировал это божество, что ему стоило прикончить шантажиста, действуя, разумеется, в аффекте? Не говоря уже о том, что шантажист угрожал и ему самому…
С тихой грустью изучала я перечень ошибок и неудач своих коллег. Были среди них такие, о которых знала только я, кроме, разумеется, лиц, эти ошибки совершивших. Знал ли о них Тадеуш? И знали ли они, что он знает? Мне было ничего не известно о взаимоотношениях Тадеуша с Зеноном, с Янеком, со Збигневом и с Ядвигой. Из них больше всех меня интересовал, естественно, Збышек.
В Отделе я сидела одна-одинешенька, ибо трое моих соседей по комнате вышли, и вот, как по заказу, ко мне заглянул Стефан. Из всех сотрудников мастерской он был ближе всех к Збигневу, я было обрадовалась возможности порасспросить его, но он с ходу напустился на меня.
— Чтобы вам вечно в аду гореть за эту идиотскую выдумку с Тадеушем! Неужели не могла пани придушить кого-нибудь другого? Что мне теперь делать? Придется тачку продать…
— Минутку, пан Стефан, не все сразу. Успокойтесь. Не угодно ли сигарету? Присядьте, пожалуйста, и расскажите, почему вы одалживали ему деньги?
Стефан придвинул себе стул, что-то ворча под нос, похлопал по карманам в поисках спичек, закурил, сел и гневно посмотрел на меня.
— Почему я одалживал Тадеушу деньги? Чтобы он оставил меня в покое! Вы представляете, что было бы, если бы он рассказал моей старухе об этой проклятой Веське? Она и так зудит, а тут вовсе сжила бы меня со свету. А я человек немолодой, у меня печень пошаливает, мне покой нужен. Этот ваш Тадеуш… Такого мерзавца поискать! Как только его земля носила? Вы думаете, он только в меня вцепился? Как бы не так! И в Каспера, и во Владю, и в Кайтека, чтоб вы знали! И в Збышека.
Я так и подскочила на стуле.
— Что вы говорите? И в Збышека тоже?
— И в него, и в него.
Сразу упало настроение. До сих пор я тайно надеялась, что Збышека миновала чаша сия. Выходит, не миновала.
— А Збышека он на что поймал? — сдавленным голосом спросила я. — Не знаете?
— Понятия не имею, — попыхивая сигаретой, ответил Стефан, не замечая моего волнения. — Вы Збышека знаете, слова из него не вытянешь. Один только раз правда, проговорился, что у него большие неприятности, но не лично его…
Черт побери! Этого мне было недостаточно. О тайной любви Збышека я знала не хуже самого Збышека. Оправдались мои самые худшие опасения, и так тяжело стало на сердце…
Больше расспрашивать Стефана не было необходимости. Мы сидели и курили в мрачном молчании. Нарушила его народная власть, срочно вызвав меня на ковер.
По дороге в конференц-зал я отметила многочисленные признаки явной анархии, воцарившейся в нашей конторе. В углу у зеркала о чем-то яростно спорили Зенон и Казимеж. В средней комнате играли в бридж (Алиция, Анджей, Марек и Януш). Рышард продолжал спать сном праведника, пользуясь возможностью, а Анка угрюмо сидела над книгой, глядя на страницы невидящими глазами. В техническом отделе Лешек, Ярослав и Кайтек играли в спички. В кабинете начальства и в конференц-зале велся допрос сотрудников. У двери конференц-зала теперь сидел на табурете вооруженный милиционер в форме, что сразу придало недостающую нашей конторе солидность. Он же сообщил мне, что меня ждут не во вверенном ему объекте, а в кабинете Зенона. Я пошла туда.
Трое мужчин, занявших кабинет, мне очень напомнили гончих, взявших след. Я сразу ощутила нервную, накаленную атмосферу, царящую в этой комнате, и не только потому, что накурено было в ней, как на вокзале. У прокурора глаза прямо-таки горели, от чего он стал еще красивее.
— Решили побеседовать с автором представления, — ехидно начал капитан. — Надеюсь, вы не откажетесь сообщить нам кое-какую необходимую информацию.
— Возможно, и сообщу, — ответила я. — В свою очередь надеюсь и от вас узнать кое-что. Сами понимаете, меня, как автора, очень интересует, чем же кончится представление.
— И все-таки, уверен, мы в этом заинтересованы больше. А для начала будьте любезны ответить на один вопрос. Что было в той посудине на вашем балконе?
Я дала исчерпывающий ответ, вызвавший отвращение на лицах слушателей. Меня же проклятый вазон сразу сбил с толку, заставив забыть о предварительно продуманной тактике. Черт с ней, моей судьбой, сейчас главное — позаботиться о ни в чем не повинных коллегах, влипших из-за меня в глупейшую историю.
В конце концов, я до сих пор не была под судом и следствием, характеристика у меня что надо, большой срок не дадут.
Капитан уже задавал мне следующий вопрос, но невежливо его перебила.
— Постойте. Для начала давайте я вам кое-что скажу.
— Извольте…
— Панове, — торжественно начала я, — прежде всего довожу до вашего сведения, что я твердо верю народной власти. Наверняка вами уже установлено, что в течение часа, когда совершено убийство, я с места не двигалась. Значит, Столярека прикончила не я. Разумеется, вы вправе думать, что у меня был сообщник и это дело его рук, а я лишь задумала убийство и руководила всей операцией. Думать так вы вправе, но, как люди неглупые, наверняка не думаете, ибо я тоже не дура и не стала бы трубить на всю мастерскую о замышляемом убийстве. Более того. Могу привести очень веское доказательство моей невиновности, но предварительно мне бы хотелось заключить с вами соглашение…
Нет, не то я говорю. Какое соглашение, сначала надо доказать свою непричастность. Закрыв глаза, головой вперед я ринулась в пропасть.
