— Ради бога, давай на что-нибудь сядем, — тоскливо оглядываясь, попросила Алиция. — Не могу больше.
— Сядем, но при условии, что и сидя ты не перестанешь думать, — сурово сказала я, хотя тоже ног под собой не чуяла.
— Сидя я могу все, что угодно! — горячо заверила меня Алиция. — А сейчас я уже ни слова не понимаю из того, что ты говоришь.
Естественно, я перестала говорить, но до стульев нам не дала добраться Ирэна. Она выскочила из комнаты с криком:
— Пану Владе плохо! Пан Владя потерял сознание! Где пани Глебова? У нее должна быть валерьянка.
— Валерьянка? — последним усилием воли произнесла Алиция. — Зачем валерьянка? На него прекрасно действует протухшая вода из-под цветов.
Известие о плохом самочувствии Влади неожиданно придало мне новые силы. Бодрость вступила как в ноги, так и в голову. На фоне того, о чем мы догадались и чего я пока еще не понимала, его выкаблучивание выглядело особенно мерзким. Бормоча себе под нос ругательства, я кинулась в комнату сантехников. Алиция, поколебавшись, бросилась следом.
Владя сидел на стуле, прислоненный к стенке, а лицо его еще сильнее позеленело. По остальным было видно, что только что здесь разыгралась неприятная сцена. Хмурые и взъерошенные, они не глядели друг на друга, только Анджей с философским спокойствием обмахивал Владю каким-то чертежом. Приглядевшись, я узнала собственный проект благоустройства микрорайона и вырвала его у Анджея из рук, а сама коршуном налетела на этого умирающего лебедя:
— Теперь в обморок падаем? Сознание теряем? А о блондинке из винного магазина нашел силы трепаться? Чтоб сию же секунду оклемался, не то, Богом клянусь, ты у меня получишь!
Ирэна с ужасом вскрикнула, а лебедь вдруг открыл глаза и слабым голосом произнес:
— Чего тебе надо, ведьма? Оставь меня в покое!
— С покойником водку пил?
— Пил, а что? Нельзя? Когда мы с ним пили, он еще не был покойником.
— И ты разболтал ему о своих похождениях с блондинкой из винного во Вроцлаве, с брюнеткой из Зелена-Гуры, с рыжей из Залесья, с этой, как ее, Манилой из Закопане…
— С Мануэлой! — вдруг рявкнул Владя, к изумлению собравшихся сразу приходя в себя. — Отвяжись! Чего пристала? Тебе что за дело?
Я узнала, что хотела, и, бросив Владю, подошла к Алиции, которая, как только мы вошли, свалилась на стул у двери.
— Видишь? Что я говорила?
Алиция молча кивнула головой. Наши предположения полностью подтвердились. Владя, единственный в нашей мастерской инженер-электрик, ездил практически во все командировки с проектировщиками других специальностей. А в служебных командировках мужчины, известное дело, чувствуют себя на свободе и многое позволяют. За рюмкой водки делятся друг с другом секретами, болтают о своих похождениях. Владя их выслушивал и потом, тоже за рюмкой водки, пересказывал пьяную болтовню Тадеушу, причем, в силу комплекса неполноценности, приписывал себе все победы коллег у прекрасного пола во всех городах и весях Народной Польши. Тадеуш знал Владю как облупленного, внимательно выслушивал пьяные излияния, и наматывал на ус, делая поправку на его самовосхваление. Подыгрывая этому мямле и неврастенику, он мог вытянуть из него все, что хотел. Именно Владя стал источником скандальной информации о Казимеже, Стефане и двух-трех других сотрудниках-собутыльниках, источником, откуда Тадеуш черпал множество полезных сведений, делая записи в блокноте.
Представление, которое он только что устроил, было вызвано, разумеется, не раскаянием в собственной словесной несдержанности, из-за которой теперь могли пострадать коллеги, а тревогой за свою судьбу. Ведь этот кретин разболтал Тадеушу и о единственной личной победе — связи с одной пани, которая и в самом деле питала к Владе сентиментальные чувства, введенная в заблуждение благородным выражением его невинных голубеньких глазок. Эти сантименты вызывали во Владе двойственное чувство: с одной стороны, его распирало от гордости — вот, и он не хуже других мужчин, с другой — он дрожал от страха перед Тадеушем, который грозился донести обо всем его жене. И милиция вполне могла подумать, что это он прикончил Тадеуша, чтобы навсегда заткнуть ему рот. Конечно, так мог подумать только тот, кто не знал Влади. Наши предположения подтвердил Анджей, только что вернувшийся с допроса. С интересом разглядывая зеленого Владю, он сказал нам с Алицией:
— Знаете, о чем меня только что спрашивали?
— Откуда нам знать?
— Правда ли, что Тадеуш несколько дней назад поссорился с Владей и грозился — вот расскажу обо всем твоей жене, так будешь знать…
— Стойте, пан Анджей, вот уже и вы несете бог знает что. Скажите толком, кто скажет, чьей жене?
— Тадеуш. Владиной жене. О какой-то встрече с женщиной в вечернее время…
— И это действительно так? Я имею в виду их ссору.
— Еще как действительно! Только я не все запомнил, о чем им и сказал. Помню только, что Владя отказался поставить пол-литра…
Да, такое Тадеуш вряд ли записал в своем блокноте, зашаталась наша концепция.
— Откуда милиция могла узнать о ссоре? — невольно вслух произнесла я, глядя на Алицию. Та, опять же молча, только плечами пожала — непонятно. — Кто им сказал?
— Я! — вдруг громко, вызывающе ответила Ирэна. — Когда меня спрашивают, я говорю правду. Мне скрывать нечего. А меня спросили, в каких отношениях с сотрудниками был покойный, не ссорился ли с кем. Я и вспомнила. Еще как ссорился! Такой крик стоял — на всю контору. Я там специально не подслушивала.
Все как-то примолкли, со страхом и уважением глядя на твердую духом Ирэну. Даже Владя, который только что метался по комнате, заламывая руки.
— А правду я говорила и всегда буду говорить! — воодушевленная всеобщим вниманием, еще раз со всей решимостью заявила Ирэна, нарушая молчание и вызывая неоднозначную реакцию сотрудников.
— Что делать, что делать? — рыдал Владя, ломая руки.
— Повеситься! — ехидно посоветовала я. — Ничего другого тебе не остается. Настучал на друзей, выдал полмастерской, а теперь, как запахло жареным, наложил в штаны. Еще бы, как минимум пожизненное! Хотя… может, и меньше дадут, ты ведь действовал в состоянии аффекта…
— По местам! — зычный крик Януша прервал мои мрачные прогнозы. И, сунув голову в дверь, еще раз проревел: — По местам!
Все вздрогнули, а Анджей недовольно сказал:
— Чего глотку дерешь? Люди тут нервные. Алиция же уточнила:
— По каким местам?
— По рабочим! Народная власть велела. Ну, быстро! Ирэна, домой! То есть, я хотел сказать, на место!
По дороге в свой отдел я заглянула в комнату к Монике. Она сидела за столом, глядя в окно и дымя сигаретой. Скрип двери заставил ее повернуться.
— Удались! — ледяным голосом произнесла Моника. — Немедленно скройся! Я сейчас кого-нибудь убью, и мне бы не хотелось, чтобы это оказалась ты.
Значит, им окажется Ольгерд, подумала я. Ведь ему придется сейчас вернуться на свое рабочее место, а оно рядом с Моникой. Я послушно выполнила повеление Моники и закрыла за собой дверь.
Усевшись за собственный стол, я наконец получила возможность подумать. Конференция у зеркала принесла плоды, очень продуктивными оказались наши изыскания. Так получилось, что всех сотрудников нашей проектной мастерской можно разделить на три группы в зависимости от того, в каких взаимоотношениях они находятся со мной и Алицией. Приблизительно треть персонала мастерской были моими хорошими знакомыми, вторая треть — знакомыми Алиции, а оставшаяся треть — мало знакомые нам обеим.
Очень удобно получалось с двумя третями, с последней — хуже, но наших суммарных данных было совершенно достаточно, чтобы догадаться об остальном.
В свете наших рассуждений образ безвременно ушедшего коллеги становился все менее светлым. Еще немного — и он окажется хуже неизвестного нам его убийцы… И хотя мы обе очень хорошо помнили известное изречение «De mortuis nil nisi bene» — «О мертвых или ничего, или хорошо», против истины не попрешь.
Нами было точно установлено, что Тадеуш прекрасно знал все мельчайшие обстоятельства личной жизни своих коллег по работе. Знал, например, о махинациях Казимежа. На пути к повышению жизненного благосостояния Казимежу не раз встречались препятствия, которые он очень искусно обходил с помощью разных средств. Нет, не таких, которые прямиком ведут на скамью подсудимых, но, во всяком случае, репутацию бы ему основательно подпортили, узнай о них на работе. А ведь Казимеж постоянно привлекался в качестве независимого эксперта на судебные разбирательства и очень дорожил своей незапятнанной репутацией.
Знал Тадеуш о безответной любви Каспера к Монике, как и об отношении жены Каспера к этому неуместному чувству. Мы тоже знали, что разгневанная супруга пригрозила Касперу разделом имущества — а оно в основном принадлежало ей, — если супруг не выкинет из головы всякую мысль об этой гетере. Каспер не раз торжественно клялся выкинуть и на другой же день клятву нарушал.
