Лена. Воспитатель мне говорит: «Он у тебя перегружен вербально, его надо чистить от всей этой информации». После этого мы больше не ходили в этот садик. Толя очень избирателен в общении. Когда он хочет, то мил и приветлив, то есть если ему надо, может приспособиться.
Автор. Он приспособился бы, если бы ты не полезла. Ничего, до смерти себя дети сами не доводят. Конечно, когда ты вмешиваешься в это дело, ты формируешь его истеричность, и он добивается своего. Вам понятно, да? Он же мальчик здоровый в принципе, ничего, успокоится. Так что воспитатели по такой системе людей воспитывают. Тут ничего страшного, что она не проявила гибкость. А кто в реальной жизни будет ему угрожать? Вообще, не надо было забирать из этого садика.
Лена. Оставить его в этом садике?
Автор. А какая разница, ты ее дурой назвала. Когда я говорю человеку: «Вы меня не поняли», я же его дураком называю. Вот ты сказала так: «Я ее спросила: „Рая, а почему ты не объяснила, что сейчас на улице холоднее, чем утром, и что специально для такой ситуации мама привезла для него шапку? Он бы сразу согласился ее надеть“». Разве ты дурой ее не обозвала между строк? Она профессионалка, у нее десять детей, а ты ей советуешь.
ВАЖНЫЙ ТЕЗИС
О ДЕТЯХ-ПСИХОЛОГАХ
Дети – хорошие психологи, они великолепно знают, что нужно делать. Это взрослые – упрямые дубы, а ребенок сообразит и начнет ко мне подлизываться даже после того, как я на него накричал.
И сказала она тебе: дети в этом возрасте, два года семь месяцев, не понимают, о чем с ними говорят. Это ее такая установка. Ты знаешь, таких большинство. Большинство людей считают, что дети не понимают. Это Берн считает, что дети все понимают, и я тоже, но это точки зрения. В науке они разные. И кто его знает, кто прав? Скорее всего, истина где-то посередине, что-то понимают, а что-то нет. Вот сказать, что они все понимают, тоже будет неверно.
А иногда есть смысл защитить ребенка от педагога, потому что, если он еще маленький человек, то с властным педагогом не справится… Но не в этом случае.
Лена. Мне вообще надо было молчать?
Автор. Конечно, забрать, и все. Раз не выдержала. Лучше всего было бы взять и уехать, доверившись педагогам. Воспитатель считает, что ребенок до трех лет уже достаточно хорошо в семье воспитан, чтобы не объяснять ему банальные вещи. Ты отдала невоспитанного ребенка, а у нее десять детей в группе. У нее действительно нет времени объяснять каждому. Вы же понимаете: когда ко мне приходит начинающий врач и попадает в группу, где уже врачи первой категории, у меня нет возможности ему объяснять азы психиатрии. Значит, ты его не довела до уровня садика, а на нее валишь. Нельзя же человека, если он закончил только пять классов, в институт сажать. И не имеет преподаватель вуза, который занимается высшей математикой, возможности детям арифметику преподавать.
Ты говоришь: «Он уже двадцать минут орет, может, стоило бы потратить десять секунд, чтобы объяснить ему, для чего это?» Но тогда опять закрепится навык: чуть заорал – тут же вокруг него крутятся. А вот воспитательница говорит: «Он у тебя перегружен вербально, его надо чистить от всякой информации». Тут, пожалуй, я с ней не соглашусь: перегрузить ребенка вербально невозможно, так же, как и вас перегрузить невозможно. Потому что если мы будем заниматься дольше, чем это возможно, вы перестанете это воспринимать. Отключитесь. Дальше вы сообщаете: «После этого мы больше не ходили в этот садик. Толя очень избирателен в общении, когда хочет мил и приветлив…» То есть, у него уже начинает формироваться минус в системе «они».
Лена. Почему?
Автор. Да потому что он не со всеми общается, а избирательно.
Лена. Как повлиять на то, чтобы был плюс? Автор. Опять – как повлиять? Мы уже влияем, уже есть результат. Причина в неверном воспитании. Причина в маме.
Лена. В чем конкретно?
Автор. Не знаю, перестраивайся. Сама только что сказала, что ты уже не кричишь на него так часто. Ты применила новое средство. Дай ему возможность самому развиваться… И ничего больше менять не надо. Может быть, потом совсем станет хорошо. Ты стала спокойнее, меньше орешь дома, продолжай себя усовершенствовать, собой займись. Ребенок маленький. Им вообще не надо заниматься. С ним ничего не надо делать. С тобой, идиоткой, надо что-то делать! И когда ты от своего идиотизма избавишься, он начнет вести себя правильно. Вот, приходится оскорблять. Ну, она правильно все понимает. А потом еще говорят, что дорого тренинг стоит. У меня «оборудование» – мой организм – очень ценное, а ты его портишь.
Вот что еще мне в отчете Лена написала: «Когда наору, тут же каюсь перед ним, обнимаю». Ты думаешь, от того, что каешься и обнимаешься, ты искупила свою вину? Он все равно помнить это будет. Я не уверен, что тебе потом не достанется. Ты для него личность двойственная: то ли дракон, то ли хороший человек. Он в растерянности, и с тобой он ведет себя более-менее… Все-таки он понимает, что без тебя ему не прожить. А с тобой он потом расправится, не волнуйся, если сейчас мы что-то не сделаем. С тобой потом, в четырнадцать лет, начнет, попробует. Надо же уметь видеть будущее, может, тогда ты заткнешь свою пасть, когда хочешь на него орать? Почему пасть? Потому что Дракон – это же не рот, это пасть. Весь твой крик у него остался в его бессознательном… И сейчас надо очень много делать, чтобы это все вытравить. Потому что иначе получишь по полной программе.
«С рождением сына наши сексуальные отношения изменились»
– Давай, Лиза, читай свой отчет.
– Вчера вечером Леша вел себя не так, как обычно. Он по большей части играл сам, на мое временное отлучение реагировал без слез, точнее, вообще никак не реагировал. Была видна явно положительная динамика. Спасибо вам. Я осознала…
– Это вы осознаете… Только через задницу. Вам ведь не всегда информация прямо через голову влезает?
– По-всякому, но сейчас получила и осознала.
– Молодец.
– Вчера мы говорили с моим мужем Валерой и выявили несколько проблем в нашем браке. Мы выяснили, чем каждый недоволен поведением друг друга. Вот что я выяснила для себя: первая проблема – скорее всего вторичная по своей сути, вытекает из чего-то более глубокого. С рождением сына наши сексуальные отношения изменились. Когда Лева был маленький каждые два-три часа по полчаса был у груди, днем и ночью. И секс был вообще ужасный. Год назад положение стало улучшаться. Мы с Валерой научились оставаться одни, прибегая к услугам няни, проводить целые дни вдвоем. И две недели отпуска провели вдвоем. Но я узнала, что Валера даже в эти моменты остается недоволен, так как у него остался импринтинг (восприятие первых впечатлений – зрительных, тактильных, слуховых. – Ред.) с того времени, когда Леша нам часто мешал. Даже когда его нет, Леша все равно у него в голове. Это Валерины слова. «В этой ситуации, – Валера говорил, – даже если ты не виновата, то виновата все равно ты. Например, мы с тобой занимаемся сексом, и вдруг заорал Леша. Ты виновата». Действительно ли я виновата и как сделать, чтобы импринтинг пропал и перестал влиять на наши с Валерой отношения?
– Вопрос о виновности… Я всегда предлагаю искать причину в себе. Валера ищет причину в Лизе. А она никак не хочет обратить внимание на себя. Это бесперспективно – искать чью-то вину. Из всего, что он говорит, может быть, 10 % правда. Но эту правду тебе надо найти. Знаешь, когда кто-то хоть один ведет себя правильно, уже конфликта не будет. Вот этого и требует Валера от тебя. Ищи свою ошибку. Для чего это важно? Тогда ты изменишься. Надо беспокоиться о своем развитии, а не о Валерином.
Даже если вы разойдетесь, у тебя будет навык правильного поведения. Вы привыкните вести себя верно. А если партнер не меняется, тогда смените партнера. И тогда, когда будет другой партнер, вы уже будете вести себя правильно и его не потеряете. И нельзя говорить: «Ах, ты такой!». Не надо делать симметричные ходы: «Дурак!» – «Сам дурак» – это не наш метод. Проиграешь всегда… Ты начала вести себя правильно и ведешь себя правильно, а он продолжает вести неправильно. Значит, вы разойдетесь. Но у тебя – повторюсь – уже будет навык правильного поведения.
А импринтинг, он, к сожалению, держится. Уже нет раздражителя, а он держится. Но ничего делать не надо, сам потихонечку погаснет, раз нет подкрепления. Знаете, как во время войны люди вели себя определенным образом? Там всего боялись, пугались. После войны они тоже так же себя вели… Но когда уже реального раздражителя не было, постепенно это угасало.
«Дети, не ставьте диагноз своим родителям!»
Дмитрий прислал мне письмо и попросил разрешения обратиться за помощью. Я дал согласие и получил его ответ.
