Гвиневера, по-моему, вообще не поняла, что происходит. А я перестал понимать чуть позже, но сначала у меня в голове пронеслась совершенно абсурдная мысль: «Хорошо, что клинок серебряный. Сразу насмерть». В реалиях восточного города, поблизости от южно-славянских земель, мужчина с пакетом на мгновение показался мне не террористом, не разбойником, а оборотнем. Свою роль здесь, наверное, сыграла повышенная концентрация растительности на его лице: густые бакенбарды, усы, какая-то густая щетина вместо бороды и лохматые волосы.
Я уже готовился нанести удар, когда мужичок, почувствовав, что дело пахнет керосином, резко затормозил, а вокруг нас что-то начало вспыхивать. Подозревая новую угрозу, я направил клинок в сторону ближайшей вспышки – и только тогда понял, что едва не проткнул фотографа. Чтоб ему пусто было! Идиот…
Самое главное, фотографов было несколько. И все они с каким-то нездоровым удовлетворением в глазах продолжали свое темное, непонятное дело – фотографировали меня, причем делали снимки с такой поспешностью, что пальцы, лежащие на кнопках спуска, побелели. К нам спешили еще какие-то люди – явно не из полиции.
– В чем дело? – прокричал я. – Что здесь происходит?
Заросший мужичок опять сунулся ко мне, и пришлось приставить шпагу к его груди, чтобы он не дергался.
– Вызовите полицию! – бросил я в пространство, но тут же понял, что просьбу мою выполнить некому. Тогда я левой рукой достал мобильный телефон, ткнул в красную кнопку экстренного вызова, потом – в кнопку подтверждения. Телефон взвыл на высокой ноте.
Обросший мужичок закричал:
– Я только хотел передать даме пакет! Не убивайте меня! Я только хотел передать пакет!
Он бросился на колени, одной рукой протягивая пакет, другой размазывая по лицу слезы. Фотографы вновь начали снимать эту непристойную картину. Да что же тут происходит?
Я сунул телефон в карман – вызов должны были принять, запеленговать и обработать, – сделал шаг к ближайшему наглецу, схватил его за шиворот и встряхнул.
– Что тут происходит?
– Вы не имеете права… Я фотокорреспондент. Иностранец. Газета «Ивнинг миррор».
– Я тоже частное лицо. На каком основании вы фотографируете нас рядом с этим сумасшедшим?
– Свобода прессы! Вы в общественном месте! – послышались реплики со всех сторон. – Вы не имеете права нам препятствовать!
– Да что вас здесь, много?
– Да, нас много! – гордо заявила тощая девица в огромных очках с толстыми стеклами. У нее я фотоаппарата не заметил, но, похоже, она руководила действиями толстого бородача с небольшой видеокамерой.
Тут произошло нечто странное. Невесть откуда взявшийся человек в темном плаще широко размахнулся ногой и ударил типа с пакетом по носу. Тот взвыл, на мгновение прижал руки к разбитому лицу, но тут же их убрал. Из носа лилась кровь, фотографы загомонили и принялись снимать эту картину.
– За что? – продолжал надрываться мужичок. – Я же только хотел передать пакет гражданке Смит! Не бейте меня!
А мой неожиданный помощник ввинтился в толпу, оставив нас с Дженни наедине с разъяренными журналистами.
– Избиение! Избиение! – истошно и с каким-то нездоровым восторгом вопил кто-то из задних рядов.
– Я возьму этот пакет, – еле слышно прошептала девушка. – Он ведь хочет, чтобы я взяла пакет?
– Не делай этого! Там может быть бомба!
– Тогда он может взорвать всех нас прямо сейчас…
В отдалении наконец послышалась сирена полицейского автомобиля. Но проехать через площадь, где сновало множество пешеходов, ему было не так просто. Журналисты, или бандиты, представляющиеся журналистами, продолжали неистовствовать.
– Предъяви документы, негодяй! – предложил я заросшему. – Кто ты такой, в конце концов?
– Лига борьбы за права жителей, – соизволил представиться он, шмыгая носом.
– А, что-то подсказывало мне, что ты из этих ренегатов. – Я не смог сдержать резких слов, хотя постепенно начал догадываться, что мы столкнулись с изощренной провокацией.
– Поэтому вы и избили этого несчастного жителя? – Очкастая девица уже тянула ко мне свой микрофон. – Хотели его заколоть? Вы, конечно, гражданин и презираете всех жителей? Готовы преследовать борцов за их права?
– Вы же прекрасно видели – я его не бил.
– Конечно, его избил ваш слуга, который скрылся, чтобы избежать скандала.
– Мои слуги остались дома… Я путешествую без телохранителя.
Что за чушь я говорю? Да у меня никогда в жизни не было телохранителя… Я же не какая-то важная государственная персона. Да и слуги – сказано слишком громко. Нина, садовник, водитель – это наемные работники, а никак не слуги. Постель свою я заправляю сам, одеваюсь – тоже. Да и сделать что-нибудь по дому никогда не брезговал.
Дженни шагнула к побитому правдоискателю, взяла у него пакет, протянула ему свой носовой платок. Тот состроил жалостливую физиономию, стал напоказ вытирать кровь. Очередные фотовспышки, суета среди корреспондентов.
Полицейская машина, гудя и сверкая проблесковыми маячками, наконец добралась до нас. Оттуда выскочили молоденький лейтенант и еще более молодой сержант.
– В чем дело? Что случилось? Кто вызывал полицию?
– Я.
– Произошло избиение, – затараторила журналистка в очках. – Этот гражданин избил жителя за то, что он хотел передать пакет девушке.
– Зачем вы лжете? – спросил я. – Вы же только что сами согласились с тем, что я не бил жителя.
– Зато угрожали ему кинжалом.
– Каким кинжалом? Это шпага, любезная!
– Гражданин, я вас слушаю, – обратился ко мне лейтенант. Взгляд его был тоскливым.
– Прошу вас арестовать жителя. – Я ткнул пальцем в избитого. – И, если можно, задержать до выяснения обстоятельств журналистов.
– Взять его, – без лишних споров приказал лейтенант сержанту. – Вы намерены предъявить ему обвинение?
– Да. В провокационной деятельности.
– Ясно. Боюсь, журналистов я не смогу задержать. Они не нарушали закон. Или все-таки нарушали?
Вид у лейтенанта стал тоскливее некуда. Он, видимо, предполагал, что я полезу в бутылку, начну возмущаться и спорить. С одной стороны, я имел формальное право требовать задержания всех, имевших отношение к инциденту, – поскольку они не были гражданами, а являлись представителями иностранных держав, личностями в некоторой степени бесправными. Я мог даже перебить их, если бы на то нашлись основания.
С другой стороны, если я окажусь не прав, а это уже будет решать суд, достанется не только мне, но и офицеру полиции. Лейтенант подозревал, что житель и иностранцы напакостили, но не знал, что именно произошло. Развитие событий могло принять самые разные обороты.
– Несколько лет я служил шерифом, – сообщил я лейтенанту. Вовсе не для того, чтобы произвести на него впечатление или подчеркнуть свой статус – у всех граждан он одинаков, – а для того, чтобы объяснить, что знаю юридические процедуры. – Перепишите всех присутствующих как свидетелей. Контрразведке эта информация пригодится.
– Да, конечно, – кивнул лейтенант.
Фотографы и журналисты бросились в разные стороны.
– Стоять! – срывая голос, закричал лейтенант и выхватил из кобуры травматический револьвер, стреляющий резиновыми пулями. – Всем оставаться на месте!
Иностранные журналисты только ускорились, избитый продолжал сидеть на тротуаре, вытирая кровь, бегущую из носа.
– Не стреляйте, – попросил я. – Без толку.
– Да я и не собирался, – ответил лейтенант.
Несмотря на молодость, полицейский имел хорошую практическую сметку и навыки работы. Впрочем, иначе не служил бы он в полиции лейтенантом, не выезжал бы на происшествия в самом центре Константинополя.
– Машина оборудована камерами слежения?
– Конечно.
– Личности установить, полагаю, удастся. А чтобы задержать того бородача, свидетели не нужны. Достаточно моего заявления. Правильно?
– Конечно. Да и журналисты далеко не разбежались. Наверное, в кустах засели, – сквозь зубы процедил лейтенант. – Хотя тут настоящего журналиста ни одного не было – одни провокаторы из иностранных разведок. С дипломатическими паспортами, понятное дело. Константинополь – вольный город. Особый статус.
– Так я и думал.
– Как вас зовут, гражданин?
– Волков. Никита Волков.
– Не могу сказать, что рад знакомству – при других обстоятельствах был бы рад, – но вы себя по крайней мере адекватно ведете. А вы, гражданка… Чего этот волосатый тип от вас хотел? Передать какую-то петицию?
Дженни промолчала – то ли не поняла, что обращаются к ней, то ли задумалась.
– Насколько я понял, да, – ответил я за девушку. – Госпожа Гвиневера Смит из Америки, моя гостья. Как уж они прознали, откуда она приехала, сказать не могу – мы в Константинополе случайно, на экскурсии, прилетели сегодня утром, – но бросался этот юродивый к ней не просто так.
