приехала в монастырь с какой-то целью, что её может там интересовать? Кусты роз? Алтарные образа?
Эти двое поглядели на меня совершенно одинаковыми взглядами – словно на дурочку, с сочувствием и некоторой досадой.
– Деточка, – сказала Розалия, – так ведь в монастыре нашем знаменитая библиотека…
– Нет, – я прислонилась к твёрдой спинке стула и сплела руки на груди. – Нет-нет-нет, дорогая тётушка, это не пойдёт. Истории с монастырскими библиотеками были исчерпаны «Именем розы»[5] раз и навсегда. Это в детективе хорошо, а в нашей жизни ни ты, ни я, ни капитан Бекетов не тянем на Вильгельма Баскервиля.
– Тат, это просто один из вариантов, – Бекетов сочувственно похлопал меня по руке, и я поклялась себе, что убью его при первой возможности. – Вполне возможно, что сестре Феодосии просто надоела жизнь вне мира, и она хочет сложить с себя сан. Вот и обдумывает, как это сделать. Я ведь ничего не путаю, она довольно молодая женщина?
– Чуть постарше меня, – кивнула я.
– Ну вот! Если матушка Евпраксия хочет, я могу, конечно, отправить запрос в этот город, как его?
– Кадом, – ответила Розалия.
– Вот именно, в Кадом. Но, может быть, просто подождём, посмотрим, как события будут развиваться… Кстати, Розалия Львовна, а учениц в этой их школе вышивания много?
Тётушка задумалась.
– Полный класс, значит, около тридцати.
– Немало.
– Ну да, немало.
Стас посмотрел на часы и встал.
– С вами прекрасно, милые дамы, но завтра всем на работу. Розалия Львовна, выпускайте меня из вашей крепости!
– Мне – нет, – я демонстративно потянулась. – Мне завтра на работу не надо, у меня день самоподготовки.
И тут Бекетов ухмыльнулся, наклонился и меня поцеловал…
Честно говоря, это не было неожиданностью: что уж там, до стадии поцелуев наши отношения уже дошли. В конце концов, мы знакомы почти два месяца, и я не семнадцатилетняя школьница. Но всё-таки при тётушке… Как-то неловко!
Я отвернулась и пожала плечами с независимым видом. Потом с ним разберусь.
Наедине.
Розалия поджала губы – умеренно, без осуждения – и плавно повела рукой сперва поперёк входа, потом вдоль. Будто крест нарисовала? Так, вот с чем надо разбираться!
За Стасом захлопнулась дверь, и я решительно развернулась к тётушке.
– Что это было?
– Небольшое бытовое колдовство, – пожала она плечами. – Я и в самом деле не хотела, чтобы нас подслушали!
– И оно работает?
– До сих пор работало.
Вздохнув, я села, упёрла подбородок в сложенные руки и глянула на неё в упор.
– Рассказывай. Мне нужно решить, уезжать ли отсюда прямо завтра, или остаться ещё на какое-то время. Ситуация, когда в доме заводится что-то мне непонятное и незваное, мне крайне несимпатична.
Розалия села напротив и спросила самым обычным голосом:
– Чай будешь ещё? Тогда подогреть надо…
– Не заговаривай мне зубы, пожалуйста! Что за история с колдовством, почему ты им занимаешься, и что за дела у тебя с матушкой Евпраксией, отчего ты так печёшься о нравственном здоровье монастырских насельниц?
– Ты упустила существенную деталь, – ответила она, помолчав. – Я сказала – небольшое и бытовое.
– Это две детали, – перебила я въедливо.
– Ладно, пусть будут две. Всё равно, до настоящего высокого чародейства мне три часа на хомяках ехать. Вот, от подслушивания могу защититься, могу на овощи чары бросить, чтобы не портились долго.
Тут я невольно хихикнула, потому что чары и овощи в одной фразе звучали… ну, правда, смешно! Розалия нахмурилась, и я зажала себе рот обеими ладонями, показывая, что молчу-молчу-молчу!
– Так вот, повторю: настоящее высокое колдовство – это совсем другое, – сказала она. – Домашней магией в той или иной степени владеют все женщины в нашей семье, и это никогда не обсуждается… Не обсуждалось раньше. Александра, бабушка твоя, порешила, что ваша ветвь семьи к этому отношения иметь не будет, и все контакты с нами порвала. Если бы тебя с детства учили, ты бы всё это делала даже не задумываясь, да вот не случилось.
– А настоящие, как ты говоришь, высокие маги, в роду у нас были?
– Магия – это другое, – нахмурилась тётушка. – Маги вон, в книжках фентези у вас водятся, файрболами кидаются. И ведьмы там же и туда же. Высоким чародейством владела у нас Вера, сестра твоей бабушки, оттого и умерла рано, выгорела.
– Рано? – нахмурилась я, вспоминая даты на отысканной могиле.
– Конечно. Семьдесят пять, это для женщины из нашей семьи непозволительно рано! Но Вера целителем была, и сильным, и надорвалась, новорожденного вытаскивая. Не спасла ни ребёночка, ни мать, и сама в землю ушла, так-то вот.
Тут Розалия встала и, ни слова ни говоря, ушла на свою половину. Мне слышно было через распахнутую дверь, как там скрипнула дверца старинного буфета, как она что-то переставляет и звенит стеклом. Наконец она вернулась с подносом, на котором стояли две старинные рюмки толстого стекла, налитые почти до краёв чем-то зелёным.
– Давай-ка в память Веры выпьем, – почти приказала тётушка и поставила рюмку передо мной. – Что смотришь? Настойка это на травах, правильная, ничего с тобой не случится!
Молча я взяла рюмку и выпила одним глотком. Горло обожгло, внутри разлилось тепло и сразу же захотелось спать.
– Вот и славно, – закивала Розалия. – Вот и ложись.
– А про Евпраксию? – всё-таки спросила я, еле ворочая языком.
– А про Евпраксию завтра поговорим…
Часть 6. Снежная Королева
Проснулась я довольно рано, часов в восемь, наверное. Во всяком случае, Розалия ещё не ушла, и я слышала сквозь стену между нашими половинами, как она гремит крышками, как звякает убираемая на сушилку чашка и играет мелодию напоминалка в телефоне. Потом хлопнула дверь, и всё стихло.
Удивительно тихо было сегодня: ни одна собака не лаяла, шум машин не доносился от не такой уж далёкой Советской площади… Подойдя к окну и отдёрнул занавеску, я поняла, в чём дело: лёг снег. Видно, шёл всю ночь, потому что было его много, словно не середина ноября, а глубокий январь. Белое одеяло накрыло город и поглотило звуки, мусор и грязь, раздолбанный асфальт и некрашеные крыши. Всё стало чисто и холодно, здравствуй, Снежная Королева!
Поёжившись, снова забралась под одеяло. Раз мне выдан от щедрот руководства школы день самоподготовки, займусь самокопанием, то, что надо поутру, по свежему снегу.
Итак, начнём с начала: почему?
Почему я торчу в крохотном и, честно говоря, постепенно умирающем городке, где плоховато с продуктами, невозможно купить ничего, кроме фартука и тапочек, а всех развлечений – кино и странные мероприятия, которые придумывает городское руководство? Помнится, в плюсы я тогда
