class="p1">И она снова взялась за тесто. Налила его в сковороду, поправила ворот футболки на белом плечике, провела тонкими пальцами по шее… Люк прищурился, глядя на этот жест. Хочешь не хочешь, а залипнешь. Нет, серьезно, ей настолько надоели умненькие университетские мальчики? Захотелось острых ощущений? Наверняка же за ней бегает парочка юных финансистов в клетчатых свитерочках. Но нет. Понадобился плохой парень. Худший выбор на планете.
Даже интересно, как вчера прошла их мини-поездка до «Скотт Филм». Артур пялился на её колени? А она наклонялась к нему, притворившись, будто не может расстегнуть ремень?
— А-а-а… Артур, ты ведь учишь играть на гитаре, да? — Печенька подхватила очередную партию оладушек, выложила на тарелку и выключила конфорку.
Тот затолкал в рот очередной кусок теста.
— Ага… — он рывком вытащил мобильник из заднего кармана джинсов и посмотрел на экран. — О чёрт, хорошо, что сказала! У меня же скоро урок!
И уже развернулся, чтобы рвануть вон из кухни, но не успел.
— Я тут хотела спросить… — Печенька подошла к столу и оперлась о него ладонью. Бедро призывно изогнулось. — Может, ты бы научил и меня? Ну так, немного… Паре аккордов…
Люк чуть не прыснул. Едкое чувство затопило лёгкие. Ну надо же, а! Она всегда была целеустремленной, но чтоб настолько...
— Ты хочешь играть? — Артур снова обернулся.
— Хочу попробовать. Никогда ничем таким не занималась, но недавно вдруг захотелось научиться новому. — Печенька повела плечиком, и футболка съехала чуть ниже. — Ведь начинают же люди вышивать… или рисовать… или записываются на танцы…
Взгляд Арта примёрз к изгибу белой шеи. Люк посмотрел туда же. Там, на ключице, обозначилась армия маленьких, медных веснушек.
— Учиться никогда не поздно, — пробормотал Арт. — Как-нибудь попробуем, не вопрос, — он будто очнулся и сделал шаг к двери. — Правда, вряд ли уроков выйдет много, нам ведь нужно искать жильё.
— Но вы еще не уезжаете. Я успею понять, нравится мне или нет, — она скромно улыбнулась.
Артур выставил вверх большие пальцы.
— Точно… — он тут же спрятал руки в карманы. — Ну ладно, я пойду переоденусь, а то мне уже нужно ехать.
И, стремительно пройдя по коридору, скрылся за углом. Джекс осталась стоять у стола и пялиться в опустевший проём. Браво. Чисто сработано. Похлопать бы, но будет слишком подозрительно. Люк вскочил с диванчика и метнулся к двери. Вытянув шею, прислушался и, уловив тихий щелчок дверной ручки, развернулся к маленькой аферистке.
И наткнулся на совершенно другую картину.
Кардинальная перемена за секунду.
Печенька ссутулилась и тяжело навалилась на столешницу. Смахнула с лица локон, устало потёрла веки и вообще вся будто сдулась, как шарик, из которого постепенно вышел весь гелий. Кто бы знал, что в ней столько лет пряталась такая талантливая актриса? Но дело ещё не окончено. Надо добить красавчика. Люк схватил Печеньку за запястье, потянул на себя и, обхватив узкие плечики двумя руками, подтолкнул в сторону коридора.
Она тут же взбрыкнула.
— Эй! — в бок ткнулся острый локоть.
Чёрт! Люк сгруппировался, но плечи не отпустил.
— Быстро метнись в комнату и возьми там что-нибудь, — зашипел он, толкая её дальше по коридору.
Печенька попыталась обернуться.
— В смысле?
Приватная обстановка, полураздетый Арт, смущение…
— Давай-давай, ты слышала.
— Зачем?
— Это ведь твоя комната, там полно твоих вещей, — Люк понизил голос почти до шепота. — Иди и возьми что-нибудь очень важное. Застань Арта врасплох.
— Он сказал, что будет переодеваться, — Печенька намертво уперлась пятками в пол.
Вот же упрямая овца!
— Точно, — Люк отпустил её плечи и, схватившись за резинку в волосах, принялся выпутывать из неё медные локоны.
— Я не дура, чтобы вламываться… — Джекс уперла кулаки в стройные бока.
И это тоже верно. Он закатил глаза.
— Вот именно, не дура. И это самая большая проблема во всём твоём сраном плане. — Резинка, наконец, поддалась и осталась в руках. Поток блестящих волос хлынул на плечи. — Иди, — Люк уже сильнее толкнул невесомую девчонку прямо к закрытой двери.
Она агрессивно нахмурилась.
— Люси…
Ну прямо злой ёж.
— Не спорь, — он сам открыл дверь и тут же захлопнул, едва втолкнул Джекс внутрь.
И стало тихо.
А если Арт успел раздеться до трусов? Неловко выйдет, но разумные мысли обычно приходят слишком поздно. Люк застыл и прислушался. За дверью прошуршали мягкие шаги и неразборчивые голоса. Вот они отдалились и практически затихли… Люк сделал шаг назад, привалился плечом к стене и, скрестив руки на груди, уставился в закрытую дверь.
А вообще, что такого, даже если Арт успел раздеться больше, чем до футболки? Люк на правах соседа видел его в трусах. Там, прямо сказать, нет ничего выдающегося. А Печенька не скромная девственница, чтобы стесняться парня без майки. Зато если она догадается взять что-нибудь с верхней полки шкафа, Арт может по-джентльменски ей помочь, а заодно прижать к полкам голым торсом…
По телу прошел озноб. Люк жестко прикусил щёку изнутри. Фу. Наверное, не стоило её туда отправлять: она слишком ценный экземпляр, чтобы растрачиваться на Арта Гранта. И почему так тихо, мать их? Они засосались, что ли?
И будто в ответ на эту мысль, дверная ручка дёрнулась, и в коридор просочилась стройная фигурка. Она с силой прижала к себе толстенную книгу, костяшки пальцев побелели, а щёки раскраснелись, от чего веснушки стали заметнее. Но губы вроде бы не тронуты… Люк тихо выдохнул.
Джекс закрыла дверь и растёрла лицо. Прочесала пальцами волосы и, надув щёки, шумно выпустила воздух. Интересная реакция.
— Что? Он был без трусов? — Люк картинно выгнул брови. — Не может бы-ы-ыть.
Печенька пришла в себя: метнула в него острый взгляд, сделала шаг вперед и размахнулась. Мгновение, и толстенная книга врезалась ему в плечо. Зараза.
— Ай! — Люк отскочил назад.
— Радуйся, что на нём не было только футболки, — прошипела она. — Иначе ты уже рыл бы себе могилу.
Страшная женщина. Но внутри будто раскрутилась невидимая пружина, дышать стало легче, а дверь спальни снова открылась.
— Ну всё, народ, я побежал, — рядом появился Артур.
Люк резко обернулся. Печенька заметно вздрогнула. Он поправляя воротник рубашки, выглядывающий из-под джемпера, прошёл к двери и взял один из своих кофров. Такой тихий и незаметный.
Печенька снова прижала к себе книгу,