Среди женщин есть люди с особым характером. Им непременно хочется быть там, где даже мужчине приходится нелегко. Преодолевая устоявшиеся порядки, предрассудки, нередко и здравый смысл, они становятся летчиками, капитанами кораблей, геологами. Добившись цели, они остаются на высоте положения, давая во многом пример мужчинам. Валя Назарова в те суровые годы решила, что станет разведчицей. Знавшие этот особо тяжкий, особо опасный фронтовой труд посмеивались. А ко мандир 26-й гвардейской Сибирской дивизии генерал Корженевский, выслушав девушку, отнесся к просьбе ее внимательно и серьезно – Валентину Назарову взяли в роту дивизионной разведки.
Переход линии фронта, лежанье в снегу недвижно где-нибудь у дороги, по которой идут колонны врага, неожиданные стычки, ежеминутная опасность – будни фронтовой разведки. Валентина Назарова приняла это все как должное. В разведке не удержится человек без выдержки, без отваги, без готовности собой пожертвовать, спасая товарища. Эти качества у Валентины Назаровой были. Их оценили сразу. В разведку она ходила юхновскими лесами, белгородскими балками, белорусскими пущами. «Ходила иногда недалеко за линию фронта для уточнения огневых точек противника, а иногда ходила и вглубь зафронтовой территории. Один раз, помню, прошли почти без отдыха семьдесят километров. И обнаружены были при переходе фронта. Одну пуля клюнула и меня».
На особо ответственные задания шла обычно небольшая группа разведчиков, человек восемь-девять. Среди них всегда была Валентина Назарова. Шубин рассказывал: «Я брал ее непременно, потому что храбрость, сметливость, выдержка Вали служили примером. В разведку трусливые не попадали. И все же я хорошо понимал: мои ребята становились особо надежными, когда видели – рядом с ними все опасности делит Валя».
Сейчас за столом у маленькой елочки, стоящей в глиняном кувшине, я прошу Валентину Александровну припомнить какой-нибудь особо опасный фронтовой эпизод. Моя собеседница закрывает глаза и с минуту сидит молча, неподвижно.
– Эпизод… Тот случай в Полоцке, правду сказать, следа особого в памяти не оставил. Мне кажется, больше он поразил Шубина, может быть, потому, что впервые он видел в разведке девушку. А вот что снится мне больше сорока лет. Не могу позабыть. Обнаружены мы были при переходе фронта у самых немецких окопов. В один я прыгнула, полагая, что он покинут, а в нем двое немцев. Один, громадный, прямо на меня ринулся со штыком. На полсекунды опередила я, опорожнив полдиска в своем автомате. Немец упал прямо под ноги. До сих пор иногда в поту просыпаюсь.
Закончила войну Валентина Александровна в 19 лет. «Отмечена медалью, тремя орденами и четырьмя ранами. Один осколок так и остался в шее – непогоду из-за него за два дня наперед чувствую». Говорили о жизни после войны. Она не была легкой для Валентины Назаровой-Татарниковой. Осталась одна с двумя ребятишками. Поставила их на ноги. Дочь стала врачом, сын – метростроевец. «У меня самой гражданская профессия, как у маршала Жукова, – скорняк. Подбирала меха для шуб, для красивых манто, сама же все время вот в этом пальтишке. Но обделенною в жизни себя не считаю. Детей вырастила понимающими, где добро, а где зло, где правда, где фальшь. Понимают и материнское слово в оценке людей: «С таким в разведку бы я не пошла».
На вопрос, какие годы из прожитых человек ее возраста считает лучшими, Валентина Александровна отвечает:
– Не удивляйтесь – военные. Затрудняюсь объяснить, почему так считаю. Велики были тяготы. Невыносимо было видеть разруху и горе. Мучительно было закапывать в землю друзей… Но была молодость, удаль, сознание великой справедливой борьбы за Родину. В послевоенные годы училась жить заново. Когда было трудно, возвращалась мысленно к нашей роте разведки и обретала силы.
Сейчас я на пенсии. Эту полосу человеческой жизни, не буду бодриться, завидной не назовешь. Вся радость – в детях, внуках. Но в году уходящем вдруг сверкнул для меня лучик света из ярко прожитой молодости. Эту радость доставила ваша нечаянно попавшая в руки книжка. Шубин хорошо и правдиво рассказал о разведчиках. А когда я читала страницы с заглавием «Валя Назарова», вдруг потекли удивившие меня слезы – я ведь, сколько себя помню, ни разу в жизни не плакала…
• Фото В. Пескова и из архива автора. 31 декабря 1985 г.
1986
О нем говорят…
Окно в природу
Тигры, живущие в зоопарках, наверняка заметили в эти дни возросшее внимание к своим полосатым персонам. Звери, живущие на свободе, не ведают страстей человеческих и в новогоднюю ночь, как обычно, будут выслеживать кабанов, оленей, быков…
Каково живется сейчас азиатскому зверю – самой крупной из земных кошек? В целом неважно. Территории, пригодные для жизни тигров, сокращаются год от года. Судьба животного зависит теперь исключительно от доброй воли, мудрости и терпимости человека.
Добрую волю человек проявляет. В Индии, например, за последние тринадцать лет создано четырнадцать заповедников и более сотни заказников, охраняющих тигра. Число животных за это время выросло больше чем вдвое и достигает сейчас четырех тысяч. Все тигры Азии (их девять подвидов) более или менее точно сосчитаны. Всего в Индии, Индокитае, Корее, Китае и у нас на Амуре живет примерно 7,5 – 8 тысяч зверей. Амурский тигр – самый крупный из всех. Сто лет назад число этих зверей достигало шести – восьми сотен. В 20 – 30-х годах этого века их насчитали всего два десятка. Сейчас в результате строгой охраны их численность близка к трем сотням. И это, судя по всему, предел. Дальнейшее увеличение численности породит проблемы, обозначенные уже сегодня.
Амурский тигр (Амба – называл его Дерсу Узала) – сильный, небоязливый хищник. И раньше он, случалось, таскал домашний скот и собак. Теперь, когда кабанов и оленей в тайге стало меньше, поиски пищи приближают тигров к жилью человека, и бывает, что зверь привыкает к легкой добыче. В поселке Терней тигр методично ночами выловил двадцать четыре собаки, покусился на поросенка и даже забрался в курятник. В другом месте, задрав лошадь, зверь вместе с телегой пытался тащить добычу в тайгу.
Положение осложняется тем, что тигры постепенно перестают бояться людей. Они охотно пользуются таежными дорогами и тропами, от этого число соприкосновений с людьми возрастает. У человека создается впечатление, что тигров стало устрашающе много, а звери, от поколения к поколению не чувствуя преследования, перестают человека страшиться – все чаще появляются вблизи поселков, не спешат убегать при встречах в тайге.
Потраву тиграми за десять лет девятнадцати голов скота и шести лошадей можно считать терпимой платой за желание сохранить этих зверей на земле. Но зафиксировано несколько случаев нападения тигров на человека. И это проблему сразу же обостряет. Правда, опытный таежник не даст спровоцировать нападение. (Помните, Дерсу Узала кричал зверю: «Амба, что ревешь? Моя тебя трогай нету».) Арсеньев пишет, что Дерсу вышел навстречу тигру без ружья. Зверь и человек разошлись мирно.
Разумное поведение человека и сегодня предотвращает драму. («Не паниковать, не бросаться бежать!» – говорит зоолог Виктор Животченко, встречавшийся с тигром более десяти раз.)
Молодых тигров смелым людям удается ловить живыми. Звери хорошо переносят неволю, дают потомство. В зоопарках мира наших амурских тигров сейчас 1142. Это в четыре раза больше, чем их живет в природе.
• Фото из архива В. Пескова. 1 января 1986 г.
Зима – не тетка
Окно в природу
Морозный день. Остановившись на лыжне, слышу стук, но явно не дятла… Поползень! Что-то старательно долбит. Испугавшись, птица роняет еду. Достаю из рыхлого снега орешек. Крепкий, здоровый, явно из запасенных с осени. Разглядываю следы «отбойного молотка» на скорлупке и опять слышу стук. Наблюдая издали, как трудится поползень над орехом, вспоминаю занятный случай с его заготовками.
Однажды осенью работал в избе лесника. В окно было видно дуплянку. В нее зачем-то изредка наведывалась белка. Чтобы чаще видеть зверька, я насыпал в дуплянку лещины. Но раньше белки склад обнаружен был поползнем. И началась вакханалия воровства: похожая на челночок птица сновала туда-сюда беспрерывно. К вечеру, заглянув в дуплянку, орехов я не нашел. Обнаружив, что склад пополнен, поползень снова начал трудиться. Проследив его перелеты, я обнаружил орехи между бревнами дома, в срубе колодца, в кладке дров, в расщелинах перевернутой лодки, даже в моих ботинках, стоявших у хода. Я реквизировал то, что нашел, и снова пополнил дуплянку. Поползень продолжал заготовку, но дождался я также и белки. Два вора сразу, соревнуясь, стали таскать орехи. Пополняя понемногу дуплянку, я приучил птицу и белку наведываться к ней ежедневно. Случалось, они встречались. Поползень ожидал, когда белка шмыгнет с орехом по стойке вниз, и сразу же уносил свою долю.
