Я услышал, что молодая женщина заплакала.
– Марина! Мариночка! Не волнуйтесь. Я Гришу очень ценю. Он отличный специалист, ответственный работник и прекрасный товарищ. Я без него совершенно не справился бы. Я его очень уважаю. Вы можете им гордиться. Скажите, он ушёл из дома… Телефон он с собой взял?
– Я не знаю, – сказала она, всхлипывая, – сейчас посмотрю. – Я услышал шаги и какие-то звуки. Она искала телефон. – Не видно. Я ему позвоню и узнаю.
– Не вздумайте ему сейчас звонить! Я ему сам позвоню. А потом позвоню вам. В любом случае позвоню. Подождите немножко и не волнуйтесь. Спасибо, что позвонили. – Я отключился.
«Господи! – подумал я. – Детский сад какой-то!»
Мне сразу вспомнились совершенно отчаянное выражение глаз Гриши, его ссутулившаяся, почти сгорбленная фигура, его попытки чего-то сказать… Оказывается, там вон что! Оказывается, ему там так плохо! И из-за чего? Из-за кого?! Из-за моей любви, из-за меня? Бедный Гриша!
Он же не знает ещё, что то, что мы с ним делаем – это фигня. Что таких, как мы… полным-полно. Мы, конечно, не самые плохие, но есть и лучше, намного лучше. Только в этом огромном городе, сколько тысяч бригад, больших и малых, строят, ремонтируют, переделывают. А сколько таких как я, архитекторов, ядрёна мать! Таких же точно, как я: суетливых, эгоистичных, амбициозных, компромиссных, недобрых… Кто я такой!?
А он-то бедный думает, что делает важное дело, боится меня подвести, не оправдать моего доверия, ответственности. Для него нет ничего важнее этого. Бедняга! Бедняга!
Я быстро нашёл и набрал его номер… «Только бы он ответил!» Я не мог ещё и этот груз таскать сегодня. Надо было поскорее с этим разобраться.
Я помню, как в школе, сидя в столовой, я подумал… Мне было лет тринадцать-четырнадцать. Я подумал, глядя на поварих, которые работали на кухне… Я стал прикидывать, сколько в нашем городе школ? Наверное, не меньше восьмидесяти. В каждой школе есть столовая, и там работает минимум четыре повара. А сколько у нас разных предприятий, каких-нибудь фабрик, заводов, сколько больших контор, больниц, автобаз и прочее, и прочее. И везде есть столовые, буфеты, какие-то маленькие кафе. И везде там работают люди, которые всю жизнь готовят невкусную еду. Они плохие повара! А когда-то же они были детьми, такими, как я (мне было тогда тринадцать-четырнадцать лет, я уже говорил). И они не думали, что станут поварами. У них есть имена, фамилии… они отдельные люди. Неповторимые! А работают плохими поварами. И, значит, кто они? Они – ПЛОХИЕ ПОВАРА! И всё! И больше ничего. А как же жизнь?
Я помню, я гордился своей фамилией. Она казалась мне гордой, редкой и благозвучной. Я полагал, что у меня должна быть особенная судьба! Когда я играл в футбол во дворе, мне всегда казалось, что обязательно должен мимо пройти какой-нибудь футбольный тренер. Он остановится, посмотрит на меня и на то, как я играю, и подумает: «Вот отличный парень, настоящий талант…» А потом он спросит кого-нибудь из мальчишек: «А кто этот парень? Тот, который… вон тот, в синей майке?» Я понимал, что моя фамилия должна прозвучать. Я не могу так же, как те люди, которые стали поварами, раствориться… Нет!
И мне казалось, что я не растворился. Я работаю в Москве. В Москве!!! Что может быть дальше? Это предел! Я здесь работаю! Я молодец! Я пишу свою фамилию на моих проектах… И что?! Я построил один хороший дом, на одной из маленьких улиц одного из подмосковных посёлков. Всё!!! А в основном я, как жук-короед, точу и точу какие-то ответвления бесконечного московского лабиринта. Таких, как я, в Москве больше, чем поваров в моём Родном городе! Только бы Гриша ответил………
Гриша ответил.
– Алло. Я вас слушаю, – спокойным солидным голосом сказал Гриша.
– Гриша! Хорошо, что я до вас дозвонился. Это я, Александр. Ваш шеф. – Я старался говорить весело и непринужденно. – Ну-у-у? Как ваши дела, как настроение?!
– Всё нормально. Я уехал с объекта в семь. С мусором ребята почти закончили. Настроение у всех хорошее. С завтрашнего дня будем менять…
– Да Бог с ним, с объектом! Григорий, я заметил, что вы очень устали…
– Нет-нет! Я совершенно не устал! Вы простите меня, я совершенно… – сразу перебил меня он.
Я, конечно, зря сказал про усталость, не надо было ему об этом говорить.
– Нет, Гриша, это вы меня простите. Я не то хотел сказать! У меня остался неприятный осадок после сегодняшней нашей встречи…
– Я так виноват. Я просто не знал, как вам сообщить…
– Гриша-а-а! Не перебивайте меня, пожалуйста. Если кто-то и виноват, так только не вы. Это я запустил дела в последнее время. Это я обленился совершенно! Знайте, если бы не вы, Гриша, то всё бы уже рухнуло. Я очень рад, что вы со мной работаете. Я всецело вам доверяю, и, простите меня, очень злоупотребляю вашей ответственностью и порядочностью. Я вам хотел это сказать ещё раньше, но при рабочих нельзя, а в другое время как-то не получалось. Нам надо пообщаться вне работы! Как вы думаете? Вы женаты, Гриша?
– Да-а… У меня жена Маша… Ой! Марина.
– Во-о-от! Отлично! Давайте как-нибудь куда-нибудь сходим. В кино. Я тоже приглашу мою знакомую… одну. Сходим в кино, потом поужинаем. Как вы, Гриша, смотрите на такое предложение?
– Я не знаю, я спрошу у Марины.
– Бросьте, Гриша! Не стесняйтесь. Завтра же и договоримся. Познакомьте меня с вашей женой. О.К.?!
– Ладно, – сказал Гриша растерянно, но по-хорошему растерянно. Как надо растерянно. – Спасибо!
– Потом спасибо скажешь! Давай! Завтра созвонимся и договоримся! Держись! Передай привет супруге! И не бери в голову. Всё хорошо, а ты молодец! Пока! – Я чуть не сказал: «Иди домой!»
– До свиданья. Спасибо большое! Я Марине передам, – он совсем замялся. – До свиданья!
Как приятно видеть и слышать счастливых людей. Как легко их иногда осчастливить, хотя бы ненадолго. «Сейчас ещё одну осчастливлю», – подумал я и позвонил Гришиной жене………
Она обрадовалась и благодарила меня без умолку, пока я не прервал разговор.
Меня же мог спасти только один звонок и только один голос в мире. Но Она не позвонит, я знал это.
14
Пока Эрик рассказывал мне свою историю про шейный платок, пока я разговаривал с Гришиной женой и самим Гришей, кафе совершенно заполнилось. Во Москва! Даже самое неинтересное кафе, с самым скучным интерьером и стандартным набором напитков и какой-то еды, всё равно забито… вечером в пятницу. Становилось накурено и шумно. Эрик мне что-то периодически говорил, я не слушал и только кивал в ответ и улыбался, когда видел, что он закончил очередную шутку или окончательно выразил какую-то мысль. Макс должен был подъехать вот-вот.
Я услышал, что дверь за спиной в очередной раз распахнулась. Я оглянулся – зашла весёлая молодая пара. На улице, видимо, пошёл снег. На шапках и плечах у женщины и мужчины были небольшие сугробы. Они весело и шумно отряхнулись, потопали ногами, оббивая снег с обуви, потом осмотрелись, увидели, что мест свободных нет, и так же весело вышли на улицу. Я всё это видел боковым зрением. Моё внимание привлёк довольно крупный мужчина, который сидел за тем столиком, за которым раньше сидел я. Высокий, широкоплечий, волосы с заметной сединой, зачёсаны наверх и назад. Тёмно-серый свитер с глухим горлом. Хорошее, выразительное лицо. Ухоженное. Мне его лицо показалось знакомым и весьма, но я не мог вспомнить откуда. Он сидел, перед ним стояла чашка кофе, минеральная вода и пепельница. Он смотрел на стол и о чём-то напряженно думал. Я поостерёгся привлекать его внимание и не стал его рассматривать.
Помню, когда я только приехал в Москву, в одном ресторане я увидел знакомого мне человека… Я уже был подвыпивший, обрадовался, подошёл к нему, хлопнул его по плечу, поздоровался… Он выразил полное своё недоумение… Я ему – мол, ну как же?… Оказалось, что он ведёт новости на втором канале телевидения. А я просто ещё не привык к тому, что можно встретить вот так, в жизни, людей из телевизора. В Родном городе, если знакомое лицо – значит знакомый… А тут-то Москва!!! Нужно быть поделикатнее.
Лицо этого мужчины было знакомым. Такое породистое лицо. Вполне могло случиться, что он актёр или писатель…
Я отвернулся… В смысле, повернулся обратно к стойке, слегка озадаченный. Нужно было поскорее выпить чего-нибудь. «Макс! Макс! Ну где же ты?!» – как заклинание, беззвучно сказал я.
Из-за того, что я резко повернул голову в сторону двери, а потом повернул её обратно, я почувствовал, что стены и стойка качнулись и ушли куда-то вбок. Необходимо было хоть что-нибудь съесть.
Я смотрел на свои руки, они лежали на стойке. Небольшие такие руки, ногти аккуратно подстрижены… Руки как руки. Мои руки. Я для них покупал полтора месяца назад перчатки, теперь надо покупать новые. Из-за любви, из-за усталости и рассеянности, из-за того, что чесалась и раздражала шея, из-за радости обретения синего платка я забыл в такси перчатки. Я предал свои руки. Они бессильно лежали передо мной. Да, силы в них было немного. «Не жалею я свой организм», – подумал я. Вот придёт Макс, начнём мы с ним выпивать, руки будут наливать и подносить рюмку или бокал ко рту. И я сам, и мои руки… мы знаем, что потом будет только хуже. Что лучше всего было бы поехать домой, принять душ, лечь спать и выспаться. А утром позавтракать и… сделать что-нибудь полезное для себя… Но нет. Руки мне не воспротивятся… Они нальют…
