— Вы хотели сказать: жаль, что я не пошел на уступки. Ведь наш устный договор и есть компромисс.
Лоредан отрывисто поклонился и вместе с Элаем покинул зал. За дверью их встретили солдаты и проводили к выходу. Весь обратный путь в особняк Лоредан угрюмо молчал, что было несвойственно жизнерадостному солнечному.
Аурика встретила их на пороге. Ее щеки раскраснелись, она выглядела возбужденной. Не дав Лоредану опомниться, она схватила его за руку и утянула на второй этаж. Там они оживленно беседовали. До Элая долетали обрывки фраз и недовольный мужской голос. Какая бы идея не пришла в хорошенькую голову девушки, солнечному она не понравилась.
— Элай! — позвал Лоредан через полчаса пререканий с женой.
Он поднялся в покои господ, что позволял себе исключительно по приглашению Лоредана. И все из-за Аурики. «Место прислуги на первом этаже», — повторяла она. Сколько бы Лоредан не твердил, что Элай его друг и соратник, она не слушала.
Он замялся на пороге, не решаясь ступить на ковер. Аурика однажды отчитала его за следы сапог на ворсе.
— У меня просьба, — Лоредан стоял в нескольких метрах от входа в гостиную. С такого расстояния Элай плохо его слышал. — Подойди.
Припомнив негодование Аурики, он разулся и босиком ступил на ковер.
— Сегодня в Гелиополе праздник солнца. В этот день мы отправляемся в горы, поприветствовать Небесного отца и выказать ему свою любовь. Аурика желает вознести молитву солнцу, как и положено.
— Но в окрестностях Эльфантины нет гор, — заметил Элай.
— Я видел холм неподалеку, — неуверенно сказал Лоредан. — За городскими воротами.
— Холм и правда есть.
— Он подойдет. Но у меня много дел, я не могу поехать. Прошу, отвези Аурику на холм и позаботься о ее безопасности.
Элай кивнул. На его памяти Аурика впервые покидала дом, не считая прогулки на торговую площадь, где он видел ее впервые. Но в тот раз ее сопровождал Лоредан.
— Возьми двух охранников. Я прикажу подготовить карету.
Элай ждал Аурику на улице возле кареты. Она появилась подобно миражу: подол из газовой ткани развевался на ветру, фиолетовые и желтые разводы на платье удивительно гармонировали с бронзовой кожей, волосы струились каскадом по плечам. По сравнению с сиянием ее глаз — звезды огарки свечей. Он бы все отдал за нее! За вкус губ, за гладкость кожи, за шелк волос, за обрывок мыслей, за одобрительный взгляд и нежную улыбку. Последний вздох, всю до капли кровь, свое больное от несбыточных надежд сердце — все это и многое другое.
Он восхищался красотой девушки ровно до тех пор, пока не заметил выражение ее лица. Она не просто злилась, она была в ярости. Вместо прогулки с любимым мужем, она довольствовалась компанией наемника. Лишь упрямство заставило ее поехать.
Солдаты на козлах ждали, пока госпожа займет место в карете. Элай протянул руку, помочь Аурике взойти по шаткой лесенке. Она посмотрела на предложенную ладонь с раздражением, словно та перемазана в грязи. Но Элай нарочно помыл руки перед выходом. Его ладони еще никогда не были такими чистыми.
— Как ты смеешь предлагать мне открытую ладонь?
Руки самой Аурики были затянуты в перчатки. Она носила их, не снимая, как и Лоредан. Возможно, для солнечных это что-то значит. Он не разбирался в их традициях.
Элай достал из кармана носовой платок. По счастью тот был чистым и даже выглаженным (спасибо горничной), и обернул его вокруг ладони. На этот раз Аурика приняла помощь. Сквозь ткань платка и кружево перчатки Элай ощутил тепло ее кожи, на миг без остатка погрузившись в осязание. Но вот она разорвала контакт, и его рука, осиротев, безвольно повисла вдоль тела.
Устроившись в экипаже, Аурика захлопнула дверь перед носом Элая, сообщив:
— Я еду одна!
Он вскочил на лошадь, проворчав, что и не планировал путешествовать в карете. Он не барышня.
Покинув город через главные ворота, они выехали на живописную дорогу, по бокам которой росли деревья-карлики, едва достающие по плечо взрослому мужчине. Недостаток роста деревья компенсировали формой. Их ветви извивались, переплетаясь между собой как танцующие змеи, окруженные ореолом из листьев.
Аурика отодвинула шторку, полюбоваться на карликовую рощу. Янтарные глаза распахнулись от восхищения. Элай, пустив лошадь вровень с каретой, поймал на себе взгляд девушки. Кажется, она хотела о чем-то спросить, но в последний момент передумала, сжав губы.
— Деревья зовутся пигмоидами, — угадал он невысказанный вопрос. — Они растут вблизи столицы. Здесь для них наилучшие условия.
Аурика не глядела в его сторону, но он готов был поклясться, что она внимательно слушает. Девушка наклонила голову, ловя каждое его слово.
Элай рассказал о местной флоре и фауне. В детстве он любил здесь играть. Тогда деревья казались ему великанами, а живущие в зарослях птицы с ярким опереньем — волшебными существами.
Аурика не сдержала восхищенного возгласа при виде пташки. Синяя, как воды мирового океана, она пронеслась рядом с каретой. До слуха долетела затихающая вдали трель.
— Как красиво поет, — Аурика смотрела вслед упорхнувшей птице.
Элай решил поймать для нее певунью. Раньше у него неплохо получалось. Он продавал птиц на рынке (те ценились за приятные голоса), чтобы прокормиться, когда мать в очередной раз бросала его. Всего-то и надо поставить ловушку и подождать пока в нее угодит птица.
Впереди показался пологий холм. Он не то что на гору, даже на пригорок не тянул. Но лошадям было не поднять на него карету. Остаток пути Аурике предстояло одолеть пешком, если она еще хотела поприветствовать Небесного отца.
Элай спешился и помог девушке покинуть карету, не забыв обернуть платок вокруг ладони. Он постигал премудрости этикета солнечных. Очередное правило освоено с успехом — никаких прикосновений. С этого дня он начал носить перчатки без пальцев.
Охрана ждала у экипажа, пока Элай с Аурикой взбирались на холм.
— Что теперь? — он огляделся.
— Теперь я хочу побыть одна, — она запрокинула голову, подставляя лицо лучам палящего солнца. — Притворись, что тебя нет.
Аурика стянула перчатки, подняла руки ладонями к солнцу и застыла. Только губы шевелились, словно она беззвучно шептала.
Трудно сказать, сколько это длилось. Элаю надоело стоять неподвижно. Он переминался с ноги на ногу, в то время как Аурика не опускала рук. Она превратилась в изваяние, не знающее усталости. Самое прекрасное изваяние, какое он видел.
Ближе к закату, когда солнце светило уже не так ярко, она ожила. Снова надела перчатки, и они отправились в обратный путь. Аурика сделалась еще менее разговорчивой. Ее что-то беспокоило. Умиротворение, читавшееся на лице, пока оно было обращено к светилу, пропало без следа.
Солнечная невидящим взглядом провожала карликовые деревья. Откинувшись на спинку сиденья, она сложила руки на коленях и не осознано крутила кольцо на указательном пальце правой руки, которое носила, не снимая. Элай давно подметил эту привычку. Она всегда так делала, когда нервничала или глубоко задумывалась.
Удерживая поводья лошади, он следил за руками Аурики. То как кольцо скользило в тонких аристократических пальцах, как ловило отблески солнечных лучей, посылая их на девичью кожу, заворожило его. Он опомнился, лишь въезжая в ворота Эльфантины, с усилием отвернулся и больше уже не поворачивался к карете.
— Деревья зовутся пигмоидами, — угадал он невысказанный вопрос. — Они растут вблизи столицы. Здесь для них наилучшие условия.
Аурика не глядела в его сторону, но он готов был поклясться, что она внимательно слушает. Девушка наклонила голову, ловя каждое его слово.
Элай рассказал о местной флоре и фауне. В детстве он любил здесь играть. Тогда деревья казались ему великанами, а живущие в зарослях птицы с ярким опереньем — волшебными существами.
Аурика не сдержала восхищенного возгласа при виде пташки. Синяя, как воды мирового океана, она пронеслась рядом с каретой. До слуха долетела затихающая вдали трель.
— Как красиво поет, — Аурика смотрела вслед упорхнувшей птице.
Элай решил поймать для нее певунью. Раньше у него неплохо получалось. Он продавал птиц на рынке (те ценились за приятные голоса), чтобы прокормиться, когда мать в очередной раз бросала его. Всего-то и надо поставить ловушку и подождать пока в нее угодит птица.
Впереди показался пологий холм. Он не то что на гору, даже на пригорок не тянул. Но лошадям было не поднять на него карету. Остаток пути Аурике предстояло одолеть пешком, если она еще хотела поприветствовать Небесного отца.
Элай спешился и помог девушке покинуть карету, не забыв обернуть платок вокруг ладони. Он постигал премудрости этикета солнечных. Очередное правило освоено с успехом — никаких прикосновений. С этого дня он начал носить перчатки без пальцев.
