— Подойди, друг мой, — вельможа обернулся к нему. — Этот человек спас мне жизнь. Будь с ним любезна, солнце мое, — попросил он девушку.
Она впервые взглянула на него, и Элай испугался, что она узнает его. На площади она видела его достаточно близко. И если ее спутник тогда лишь мельком глянул на него, то она смотрела не меньше минуты. За это время можно до мелочей изучить внешность человека. Но его опасения были напрасны. Куда уж ей запомнить! Он был для нее пустым местом. Пятном копоти на идеально чистом паркете. Вроде надо стереть, да руки марать неохота.
Вместо облегчения, что его не разоблачили, Элай испытал разочарование. Но именно оно вернуло ему, наконец, способность здраво мыслить.
— Господин, — он обратился к вельможе, игнорируя девушку, — я поступил так, как поступил бы на моем месте любой честный житель столицы: вступился за слабого. Перевес был не на вашей стороне. Разве я мог бросить вас в беде?
— Не спорь, — улыбнулся солнечный, — далеко не каждый рискнет собой ради незнакомца. Ты отважный человек. Я нуждаюсь в подобных тебе.
— О чем ты говоришь, Лоредан? — вмешалась девушка. — Ты не можешь его оставить. Посмотри на него. Он одет в обноски и от него дурно пахнет.
Она сморщила аккуратный носик, словно вступила в зловонную кучу. У Элая руки чесались задрать длинные юбки и как следует отшлепать гордячку. Красота девушки могла сравниться только с ее несносным характером.
— Не одежда красит человека, Аурика, — возразил солнечный, — а душа. Позволь нам побеседовать наедине, солнце мое. Ступай в свои покои, отдохни.
Девушка фыркнула, но не ослушалась мужа. Она вышла из комнаты с гордо поднятой головой. Оскорбленное благочестие не иначе.
Элай не сдержал усмешки, наблюдая за ней. Она невыносима! У вельможи безграничное терпение. Но уязвленное самолюбие не помешало запомнить имя — Аурика. Оно как музыка ласкало слух.
— У нее доброе сердце, — солнечному было неловко за супругу. — Но она еще молода и не понимает многих вещей.
Элаю показалось, он стесняется горячности жены. Хотя сам не далеко от нее ушел. Вел себя как наивный ребенок, доверяя первому встречному.
— Мне к такому обращению не привыкать, — сказал Элай. — Ваша жена во многом права. Я не из верхушки общества.
— Для меня это не имеет значение, — вельможа протянул ему руку. — Меня зовут Лоредан, и я предлагаю тебе работу, кров, пропитание и мою дружбу.
Элай уставился на ладонь, затянутую в перчатку из тончайшей кожи. Искусная работа и стоит дорого. Руки самого Элая были черны от грязи. Прикосновением он испортит дорогую вещь.
— Возможно, у тебя уже есть работа, — предположил Лоредан. — Тогда позволь мне отблагодарить тебя.
— Нет у меня работы. Но я вряд ли подойду вам. Я ничего не умею.
— Ты отлично дерешься. Этого достаточно. Моя жизнь в столице ценится высоко. Не думаю, что меня хотели ограбить. Целью нападения было убийство.
— Но зачем кому-то вас убивать? — Элай изобразил удивление.
Лоредан сел в кресло и пригласил гостя занять место напротив него. На этот раз Элай не церемонился, не без удовольствия представив, каким будет лицо Аурики завтра поутру, когда она обнаружит расшитые подушки, покрытые слоем пыли с одежды гостя.
— Я бежал из Гелиополя из-за покушения. Но теперь понимаю, что куда не отправлюсь, меня везде отыщут. Мне остается только обороняться, ведь я не знаю имен своих убийц.
— Вы предлагаете мне работу телохранителя? — уточнил Элай.
Наметанный глаз вора с первой минуты в доме отметил, как богато он обставлен. Вельможа владеет не малым состоянием.
— Верно. Охрана понадобится не только мне, — Лоредан оглянулся на дверь, в которую вышла его супруга, и понизил голос до шепота. — Если со мной что-то случится, ее не пощадят.
Кто в здравом уме поднимет руку на Аурику? Один ее высокомерный взор выводил Элая из себя, так что его трясло от злости, но он и помыслить не мог причинить ей вред. И тем более не допустит, чтобы кто-то другой обидел ее.
— Я согласен, — выпалил он еще до того, как всерьез задумался над предложением.
— Замечательно, друг мой, — Лоредан улыбнулся. — Я позабочусь, чтобы у тебя было все необходимое. Тебе выдадут чистую одежду и отведут комнату в доме. Я убежден, мы поладим. Я всегда ценил честных, небезразличных к чужому горю людей.
* * *
Еще до того, как забрезжил рассвет, Элай покинул дом своего нового хозяина. Ему необходимо было заглянуть в кабак, забрать вещи. Он почти не удивился, встретив там Морта. Последний поджидал его и, судя по мрачному выражению лица, знал, что дело провалено.
— Присаживайся, — Морт пригласил его за стол.
Элай нехотя уселся, не забыв проверить, легко ли вынимается кинжал из ножен.
— Что ты творишь? Твои люди убиты, а ты прохлаждаешься в доме у того, кого должен был отправить в шатер Вела. Как ты это объяснишь?
— Он искусный воин, — солгал Элай. — Мы проиграли. Только и всего. Когда я понял, что дело дрянь, сделал вид, будто спасаю его. Он принял меня за прохожего и пригласил к себе в знак благодарности. Он разделил со мной ужин и предложил работать на него.
— И что ты ответил? — поинтересовался Морт.
— Я согласился, — предвидя возражения, Элай жестом попросил собеседника помолчать. — Повторяю, я согласился, и это нам на руку. Теперь я вхож в его дом. Он доверяет мне. Я услышу то, что услышит он. Буду ходить туда, куда ходит он. Мне откроются его замыслы. А главное, я в любой момент смогу перерезать ему глотку.
— Об этом ты думал, спасая его жизнь?
— Говорю же, у меня не было выбора. Он бы все равно не умер в том переулке.
— Раз он тебе доверяет, возвращайся к нему и убей его. Немедленно.
Элай предчувствовал такой поворот. Он усмехнулся:
— Это твои слова или слова твоего нанимателя? Я хочу быть уверен, что ты не совершаешь ошибку. Вдруг шпионом при солнечном я буду полезнее, чем убийцей.
— Пожелай мой наниматель шпионить за солнечным, он бы платил за шпионаж, а не за убийство.
— Кто знает, — возразил Элай, — может, у него не было такого шанса. Решать, конечно, тебе, но я бы прежде чем что-то предпринять посоветовался с тем, кто платит.
Морт засомневался. Элай понял это по бегающему сильнее обычного взгляду. Он будто выискивал ответ среди сборища пьяниц и, не найдя его, был вынужден согласиться.
— В твоих словах есть резон. Я поговорю с нанимателем, посмотрим, что он скажет.
— Раз уж ты будешь с ним говорить, напомни, чтобы убрали листовки с моим изображением. Я не могу служить Лоредану, пока меня разыскивают. Это помешает плану.
— Нет у нас пока плана, — огрызнулся Морт. — Тот, что был, ты провалил.
— Как ты там говорил: кто старое помянет и все такое, — подмигнул Элай собеседнику.
Следующим вечером они снова встретились с Мортом, и тот сказал, что листовки снимут, но взамен Элай обязан докладывать обо всем, что происходит в доме солнечного. Ему приказали завоевать доверие Лоредана. Убийство до поры до времени откладывалось.
Элай наслаждался жизнью в особняке. Он и раньше не голодал, но сейчас в его жизни помимо еды и выпивки появились чистая одежда и накрахмаленные простыни. К последним он долго приноравливался. С непривычки постель казалась жесткой и холодной.
Отношения с Лореданом крепли изо дня в день. Поначалу Элай напрягался, завоевывая доверие, как ему было велено. Но скоро понял: в этом нет нужды. Странный солнечный с его непостижимой верой в людскую доброту безоговорочно полагался на него с той минуты, как увидел. Элай только диву давался, как с подобными взглядами, он до сих пор жив. Сложнее у ребенка конфету отобрать, чем обмануть Лоредана.
Солнечный почти не бывал дома. Дела, большинство из которых были связаны с Гелиополем, занимали все его время. Бывало, они целый день напролет проводили на ногах, уставая под вечер так, что пропадал аппетит. Но даже в самые напряженные дни Лоредан находил силы на общение с женой. Вечером они устраивали посиделки на веранде, купающейся в последних лучах заходящего солнца. Элай был там частым гостем. Для него на веранде даже поставили стул — Лоредан любил беседовать со своим новым другом.
Элай ценил эти драгоценные минуты. Для него это была единственная возможность видеть Аурику. Он не смел заговаривать с ней. Подойти к ней ближе, чем на несколько метров, было кощунством с его стороны. Все равно что приблизиться к божеству. Кто он такой, чтобы отважиться на подобное? Но когда она присутствовала в одной с ним комнате, окружающие предметы теряли четкость, а воздуха, которого до ее появления было в избытке, становилось катастрофически мало.
Он вел себя, как ни в чем не бывало. Чего это ему стоило! Кивать и отвечать, когда к тебе обращаются, в то время как толком не понимаешь слов собеседника — вот настоящее искусство притворства. Глядя на Лоредана, он боковым зрением неизменно следил за Аурикой. То она вздохнула чуть глубже, грудная клетка приподнялась, и ткань натянулась, облегая грудь. Или изящно взмахнула рукой, отгоняя надоедливую мошкару. Любое ее движение отзывалось в нем лавиной чувств, толчком сравнимым с потерей равновесия. В жизни Элая доставало женщин. Хотя он не помнил их имен, в его памяти остались их падкие на ласки тела. Но страсти прошлого блекли по сравнению с пожирающим его ныне пламенем.
