…Как ты смеешь вторгаться в мой мир, в мою землю, в мою жизнь…
Но какой ей прок от вымышленной шляпы? Возможно, что старая женщина обманула ее, заставила поверить, что шляпа существует. Возможно, она была немного не в себе, как говорила Аннаграмма, или просто ошиблась. Возможно, Тиффани следует вернуться домой и всю оставшуюся жизнь делать Нежные Нелли.
Тиффани повернулась, залезла под кровать и достала чемодан. Она вытащила из него грубо сработанную коробку, открыла ее и сжала в ладонях приносящий удачу камень.
Тиффани наделялась, что от камня будет исходить какое-то чувство приязни, но ничего подобного не произошло. Все, что она почувствовала, это лишь шероховатость камня, гладкость его надтреснутой лицевой стороны и острый край трещины. И клочок овечей шерсти ей тоже не помог, от него лишь пальцы стали пахнуть овцами и она почувствовала себя еще более одинокой и несчастной. А серебряная лошадка была холодной.
Рыдания были такими тихими, что издали и не расслышишь. Но они летели на темно-красных крыльях отчаяния. Она так хотела, она просто умирала от желания услышать, как свистит ветер в траве и почувствовать столетия под своими ступнями. Она жаждала чувства, которое никогда раньше не покидало ее там, где Болиты жили тысячи лет. Ей так нужны были голубые бабочки, овечье блеяние и огромное бездонное небо над головой.
Дома, когда ей было грустно, она поднималась к остаткам пастушьего вагончика, чтобы посидеть там немного. Это всегда помогало.
Но сейчас они были так далеко. Слишком далеко. Ее заполняло тяжелое безжизненное чувство и ей некому было его отдать. Все шло не так, как должно было идти.
Где же магия? О, она понимала, что сначала надо научиться основам, повседневному ремеслу, но когда же начнется магия? Она училась, она старалась и стала… хорошей работницей, надежной и умелой с зельями. Заслуживающей доверия, как и мисс Левел.
Но Тиффани ожидала – чего? Ну… что она будет заниматься серьезными ведьминскими делами. Ну там, знаете – метлы, магия… Охранять мир от происков злобных сил благородным, но в то же время скромным образом. И после всего этого, также помогать беднякам, потому что она хорошая девочка. И люди, которых она себе представляла, были не такими грязными и больными, и дети у них были не такими сопливыми. И в ее представлениях не было места для летающих обрезков ногтей мистера Ткачика. Некоторые из этих обрезков даже возвращались, как бумеранг.
Ее тошнило в полете. Каждый раз. Она даже запутку не научилась делать. И ей придется всю свою жизнь ухаживать за людьми, которые, честно говоря, могли бы иногда и сами для себя что-нибудь сделать. И никакой магии, никаких полетов, никаких тайн… только обрезки ногтей и детский понос.
Тиффани была частью Мела. Каждый день говорила она холмам, что они есть такое. Каждый день холмы говорили ей, кто она есть. Но сейчас она не могла их услышать.
Пошел сильный дождь и до Тиффани донесся отдаленный раскат грома.
Что бы сделала бабушка Болит? Даже стиснутая крыльями отчаяния, она знала ответ.
Бабушка Болит никогда не сдавалась. Она могла искать потерявшегося ягненка всю ночь.
Тиффани еще немного полежала, глядя в пространство, затем зажгла свечу и спустила ноги на пол. Этого нельзя было оставлять на утро.
Она иногда применяла маленькую хитрость, чтобы разглядеть шляпу. Если быстро махнуть рукой позади шляпы, то на мгновение можно заметить легкую размытость, как будто свету понадобилось чуть больше времени, чтобы пройти через невидимую шляпу.
Шляпа должна быть здесь…
Чтобы проверить, света от свечи будет достаточно. Если шляпа на месте, то все будет хорошо, и неважно, что думают все остальные…
В небе над горами плясали молнии. Тиффани встала в центре коврика и закрыла глаза.
В саду ветер хлестал ветви яблонь. Ловушки снов и ловушки проклятий сталкивались друг с другом и бренчали…
– Увидь себя.
Мир затих, стал полностью беззвучным. Раньше такого не было. Но Тиффани на цыпочках обошла вокруг себя и открыла глаза…
Вот она, стоит прямо перед собой и шляпу прекрасно видно, как и всегда…
Ее образ, стоящий перед ней, девочка в зеленом платье, открыла глаза, улыбнулась и сказала:
– Мы видим тебя. Теперь мы – это ты.
Тиффани попыталась крикнуть:
– Не видь!
Но у нее не было рта, чтобы закричать…
Где-то совсем рядом ударила молния. Окно распахнулось. Свеча ярко вспыхнула и погасла.
Остались темнота и шум дождя.
Глава шестая
Роитель
Над Мелом гремело.
Дженни осторожно развернула сверток, что дала ей мать в тот день, когда Дженни покинула курган у Долгого Озера. Это был традиционный подарок, который дарили молодой кельде, покидающий родной дом, чтобы никогда больше не возвращаться. Кельдам дорога домой была заказана. Они сами были домом.
В подарок они получали воспоминания.
В сумке лежали: треугольный кусок крашеной овечьей кожи, три деревянных колышка, кусок веревки, сплетенной из стеблей крапивы, крошечная кожанная фляга и молток.
Дженни знала, что надо делать, потому что часто наблюдала за матерью. Забить молотком колышки вокруг тлеющего костровища, привязать веревкой углы кожанного треугольника к колышкам так, чтобы он провисал посередине, позволяя налить в него воды из крошечного ведрышка. Воду Дженни собственоручно набрала в глубоком колодце.
Она опустилась на колени и смотрела как вода начала медленно сочиться сквозь кожу, а затем раздула огонь.
Дженни чувствовала, что глаза всех фиглов, столпившихся на темных галереях по стенам кургана, были прикованы к ней. Никто из них не подойдет, пока в котле греется вода. Они скорее ногу себе отрежут. Это было чистое кельдование.
Кожанный треугольник служил котлом в те времена, когда люди еще не научились обрабатывать медь и железо. Это казалось магией и так и должно было быть. Только тот, кто знал в чем хитрость, понимал, что вода должна выкипеть досуха, прежде чем кожа сможет воспламениться.
Когда вода закипела, она потушила огонь и вылила в котел содержимое маленькой кожанной фляги, в которой была вода из котла ее матери. Так оно повелось с самых незапамятных времен, мать отливала немного воды из своего котла для дочери.
Дженни дала котлу немного остыть, зачерпнула чашку воды и выпила. С темных галерей донесся вздох.
Затем она легла на спину и в ожидании закрыла глаза. Ничего не происходило, если не считать того, что грянул гром и молния окрасила мир в черно-белый цвет.
И затем прошлое настигло ее, так мягко и вкрадчиво, что она не сразу осознала происходящее. Внезапно ее окружили кельды прошлых лет, начиная с ее матери, ее бабушек, их матерей… кельды из глубины веков, кого уже никто не помнил… Единая память, на время ставшая общим достоянием, местами истертая и трудноразличимая, древняя, как сами горы.
Всем фиглам было известно об этом, но лишь кельда знала, что река памяти была на самом деле не рекой, а морем.
Кельды, которые еще не родились, вспомнят об этом однажды. В ночь, которая еще не настала, они лягут возле своих котлов и станут на несколько минут частью бесконечного, вечного моря. И слушая еще неродившихся кельд, вспоминающих свое прошлое, они узнают будущее…
Но чтобы услышать их слабые голоса, нужен опыт, а у Дженни его не было совсем. Но что-то она все же услышала.
Когда молния снова превратила мир в черно-белую картину, Дженни резко села.
– Роитель нашел ее, – прошептала она. – Ох, бедна дивчинка…
Когда Тиффани проснулась, дождь промочил коврик насквозь. Тусклый дневной свет просачивался в комнату.
Она встала и закрыла окно. Несколько листьев залетело в комнату.
Та-ак.
Ей это не приснилось. Она была уверена. Что-то… странное случилось. Кончики пальцев покалывало. Она чувствовала себя… изменившейся. Но, тут она прислушалась к себе, не в плохую сторону. Нет. Прошлой ночью она чувствовала себя ужасно, а сейчас, в данный момент она чувствовала себя… полной жизни.
По правде сказать, она чувствовала себя счастливой. Теперь она сама позаботится о себе. Она будет сама управлять своею жизнью. Честолюбие проснулось и взыграло.
Зеленое платье все помялось и стирать его пора было… Она достала из комода свое старое голубое, но почему-то оно показалось ей неподходящим. Ей придется обходиться зеленым, пока она не сможет найти другое.
Тиффани взялась за ботинки и замерла, глядя на них.
Они тоже были ни то ни сё. Она достала из чемодана новые сияющие ботинки и надела их.
Тиффани нашла обе половины мисс Левел в мокром саду, где они в одних ночных сорочках грустно собирали остатки ловушек снов и упавшие яблоки. Буря разбила даже кое-какие садовые украшения, но, к несчастью, не коснулась безумно ухмыляющихся гномов.
