мне?
— Ладно, ладно, успокойся. — Он переворачивает блин на сковороде. — После вчерашнего разговора с тобой мама позвонила мне и сказала, что ты выглядишь более напряженным, чем обычно. Мы подумали, что ты мог бы использовать остальное.
Я ответственный.
Наши родители не должны беспокоить Нико моим благополучием, особенно когда не о чем беспокоиться. Я его старший брат. Я забочусь о нем .
— Не говори мне успокоиться. У меня есть расписание. Тщательно спланированный график. Ты не имеешь права решать, когда мне проснуться.
— Лука, сегодня пятница! Голос Нико разносится по кухне. — Твоя первая встреча не раньше чем через час. Я проверил.
— Мой телефон.
Он пытается протянуть мне тарелку с блинами. — Я собирался разбудить тебя завтраком.
— Я не хочу этого. — Я отталкиваю еду. — Просто скажи мне, куда ты положил мой телефон, чтобы я мог начать свой день.
— Позавтракай со мной, чувак. Тебе нужно охладиться. Ты был таким напряженным в последнее время. Это настоящий облом.
— Облом ? Обломок просыпается с опозданием на три часа в чертовом грязном доме и отстает от графика. — ¡No haces nada!3
— Привет, я убирался на прошлой неделе.
— No mames4. Ты нанял кого-то, чтобы он убирал за тобой, потому что у тебя было свидание.
Раньше я даже никого не приводил к себе.
— Но он был чистым! Лука, ты можешь взять выходной на один день…
— То, что ты небрежен, не означает, что ты можешь испортить и мою жизнь.
Он вздрагивает от заявления. Сразу сожалею о словах.
В то время как я вписывался в модель успеха в учебе, Нико бросил колледж через два года, чтобы кататься на мотоциклах в Индонезии и плавать в Черном море. Я не понимаю его образа жизни; может быть, я завидую тому, как легко к нему приходит счастье.
— Лука, ты не спал и не возвращался домой по вечерам. — В его голосе звучит напряжение, и я ненавижу то, что я тому причина. Нико вытаскивает из кармана мой телефон и протягивает мне. — Я просто хотел сделать что-то хорошее.
— Было бы здорово убирать за собой, а не брать мои вещи. О, и не брать мой чертов телефон.
Я выдергиваю устройство из его рук и врываюсь в свою комнату, захлопывая за собой дверь. Тревожное чувство покрывает мой гнев, как горячий гравий, когда я пытаюсь собрать воедино то, как я наверстаю потерянные часы своего утра. Первые несколько недель, когда Нико был здесь, были хороши, но если он продолжит проделывать эти трюки, мы не сможем жить вместе.
Если я пропущу пробежку, то смогу добраться до офиса к полудню, но мое тело слишком возбуждено волнением.
Мне нужно выпустить часть этого пара, или я проведу день, не в силах сосредоточиться.
Я надеваю свою черную беговую футболку и пару беговых шорт в тон, прежде чем завязывать шнурки на своих новых белых кроссовках. Я выбегаю из квартиры, не обращая внимания на извинения Нико.
Туристы заполняют тротуары, а велосипеды мчатся сквозь пробки. После бега длиной в милю по Центральному парку беспокойство в моем теле начинает рассеиваться.
В отличие от моих пробежек на рассвете, сегодня парк кипит энергией. Звуки лая собак и бесконечные разговоры помогают мне отвлечься от беспокойного утра.
Мои ноги несут меня по беговой дорожке Водохранилища, и я нахожу свой привычный ритм вдоль водоема.
Чувство вины поселяется во мне. Я не должен был кричать на своего брата.
Он не вписывается в структуру, в которой я существую, — гордый, решительный трудоголик. Что-то в истощающей реальности моей работы помогает мне чувствовать себя живым.
Для Нико это чувство материализуется иначе. Он разделяет мою трудолюбивую этику, в первую очередь учится создавать серверную систему API. В первый же год работы в Viggle он получил повышение, но мысль о расписании всегда беспокоит его. Я сознательно стараюсь не сравнивать его путь с тем, который выбрал я.
В последний раз я так расстраивался из-за Нико, наверное, когда ему было восемнадцать, и он потерял паспорт во время путешествия по Риму. К счастью, у нас обоих есть паспорта США и Мексики. После нескольких часов поисков я, наконец, нашел того, кого он не взял с собой в поездку, и вылетел, чтобы найти его. Мои рейсы задержали, и к моменту приземления я не спал уже два дня.
Он тусовался в каком-то баре на крыше недалеко от Ватикана. Мне потребовалось три часа, чтобы вернуть его в номер отеля. Как только я добрался туда, усталость взяла верх, и я мгновенно заснул. Тринадцать часов спустя я проснулся от письменной записки от Нико.
Надо жить настоящим, спасибо за паспорт, братан!
Он оставил меня одну в Риме ради прохода за кулисы музыкального фестиваля в Берлине. По пути домой я чуть не стиснул зубы в пыль от гнева.
Я не разговаривал с ним неделю, пока он не появился в моей квартире в Беркли с бутылкой виски и своими фирменными щенячьими глазами. Я простила его на месте.
Как всегда.
Может быть, он прав насчет того, что я слишком много работаю.
Рабочая нагрузка в ORO начинает имитировать мои ранние годы в юридической фирме, и стресс, связанный с моей должностью, становится все более пагубным.
А теперь я выместил это на единственном человеке в мире, который терпит меня каждый день — на моем младшем брате.
В течение нескольких недель я намекал, что скучаю по завтракам с ним, и Нико, наконец, взял на себя ответственность, даже если его подход резко отличается от моего.
Я бы записал что-нибудь в календарь, осязаемое обязательство проводить время вместе. Но мысль о том, что он сейчас сидит в этой пустой квартире, один и под тяжестью моих слов, вызывает у меня тошноту.
Вернись.
Я меняю направление, проталкивая последнюю милю домой.
Я отключаюсь, когда мышечная память стучит резиной кроссовок по бетону. Люди со всего мира толпятся на пути. Нью-Йорк — город незнакомцев, стремящихся оставить свой след. Это была одна из причин, по которой я решил продолжить свою юридическую карьеру здесь. Он почему-то одновременно крошечный и растянутый, и сейчас это один из тех случаев, когда город кажется комично маленьким.
В мою противоположную сторону бежит знакомое лицо.
Этого не может быть.
Раскрасневшееся тело Эйвери Соко несется ко мне. Ее внимание резко сфокусировано, и я слышу музыку, звучащую в ее наушниках, даже на значительном расстоянии между нами.
Она держит устойчивый ритм в своих растрепанных кроссовках. Кажется, они развалятся.
