– До моего отъезда зайди ко мне в офис, мы обсудим успехи Машида.
– Как скажешь. – В ее голосе были резкие нотки, порожденные исключительно жаждой жизни. – Как только закончу работать в конюшне.
Зафир остановился и посмотрел на нее, его глаза были темными, как полуночное небо, сверкали как никогда. Густые брови сошлись над переносицей, и Дестини инстинктивно сильнее замоталась в простыню. Не так она представляла их прощание, не с таким жестким выражением на его красивом лице.
Он не сказал ни слова, только удерживал ее взгляд несколько секунд, прежде чем широкими шагами покинуть комнату через двери, ведущие в сад, – так он всегда избегал посторонних глаз, которые везде были во дворце. Дестини знала, что он поедет на верховую прогулку по пустыне, потом будет заниматься делами королевства, а затем – тренироваться с соколом. Он повторял это расписание уже две недели. Только для того, чтобы замаскировать их бурные ночи?
Ее пронизала боль. Почему она позволила себе стать не просто его любовницей, но грязным секретом? До приезда в Кезобан она всего пару раз целовала мужчину. Так что так разительно изменилось?
Дестини опаздывала. Зафир измерял кабинет шагами, ожидая ее отчета о работе с Машидом. Его все еще раздражало то, как спокойно она приняла его скорый отъезд. А теперь она еще и не могла прийти вовремя! Он всерьез думал о том, чтобы пойти в конюшни и допросить ее там. Может, она так легко приняла окончание их романа, потому что считала, что обладает над ним властью?
Это серьезная ошибка. Никто не имеет власти над ним. Он единственный сын шейха Кезобана, и его учили повелевать с раннего возраста. Иначе он бы подвел отца, человека, которым восхищался и которого безмерно уважал. Когда его отец умер, ему было двадцать четыре года; он стал самым молодым правителем Кезобана. Прошло шесть лет, и времена, когда он мог позволить себе делать что хочет, прошли. У него был долг перед народом, перед страной – даже Табина этого не понимала.
Он прорычал ругательство, так что помощники подозрительно покосились на него. Впервые в жизни он жалел, что у него есть обязательства перед страной. Хотел бы он быть свободным, иметь право стать тем мужчиной, которого хотела видеть в своей жизни Дестини. Который был ей нужен. Раньше у него были романы, и он много раз заканчивал их, но это никогда не давалось ему так тяжело, как этим утром. Когда девушка смотрела на него, сверкая глазами, он заставил себя вспомнить о долге, о необходимости пожертвовать его чувствами к Дестини. Перед смертью отца Зафир дал ему обещание всегда ставить свои обязанности перед страной на первое место, и это обещание он намеревался сдержать.
Словно в ответ на его мысли, двери открылись, и слуга проводил внутрь Дестини. Эта встреча будет последней перед тем, как Зафир окажется полностью во власти долга, который толкает его в брак по расчету. Он не хотел жениться, но после смерти Табины это было необходимо, не только ради появления наследника трона, но и ради выполнения обещания, данного отцу.
Он заметил, что вошедшая Дестини держит подбородок выше обычного, и в ее очаровательных глазах сверкает вызов. Неужели для нее эта ситуация так же тяжела, как для него? Может, ей так же хочется, чтобы таких ночей, какие они разделяли, было больше? Он сердито прогнал эти мысли. Все это в прошлом, а сейчас настало время для него выполнить долг и двигаться вперед.
– Как дела у Машида?
Он говорил исключительно о рациональных причинах ее присутствия в королевстве, в его жизни. Если он спросит ее о чувствах, то захочет продолжения. Захочет обнять ее, поцеловать, снова сделать своей… Но сегодня утром он сделал это в последний раз, и больше этого не повторится.
– Прогресс хороший. Теперь он легко отзывается, и очень скоро моя работа будет закончена. – Дестини смотрела на него в упор, твердо, почти яростно. Зафир знал, что помощник у него за спиной наблюдает за ними обоими; чувствовал его вопросы и подозрения. В нем самом бурлил сдерживаемый гнев. Если то, что между ними с Дестини что-то есть, настолько заметно, то все его попытки защитить ее репутацию были напрасны.
До сих пор он не прикасался ни к одной женщине в пределах дворца. Жизнь принца-холостяка проходила на далеких берегах. То, что Дестини вызвала у него такое искушение, что он даже просто помыслил о романе с ней прямо здесь, во дворце, много говорило о силе его влечения. Но больше он не мог ему поддаваться.
Зафир обернулся к помощнику и с чрезмерной жесткостью рявкнул:
– Оставьте нас.
Он сказал это по-английски, чтобы Дестини понимала сказанное.
– Сэр? – переспросил помощник обескураженно.
– Оставьте нас. – Приказ шейха эхом прокатился по кабинету. Ему показалось на мгновение, что Дестини поморщилась, но, когда он взглянул на нее, она выглядела так же решительно, как и раньше, – и была так же прекрасна.
Дверь закрылась за помощником с громким щелчком.
– Мне казалось, что надо соблюдать протокол. – Слова Дестини прозвучали как пощечина. – Чудо будет, если после этого не пойдут слухи.
– Я шейх и вот-вот уеду из дворца, чтобы встретиться с семьями потенциальных невест. И мне нужно всего несколько минут наедине с тобой, – выпалил он, больше не скрывая своего раздражения.
В ответ ее великолепные карие глаза, полные чувств, засверкали от ярости. Ее губы разомкнулись, и Зафир вспомнил, как Дестини целовалась, когда ее охватывала страсть. Она была прекрасной, соблазнительной, именно такую женщину он хотел – но не мог ее получить. Глупо даже думать о таком союзе. И какое право он на это имеет после того, как заставил Табину выйти замуж за нелюбимого, так что она от горя сбежала из дворца под покровом темноты?
– Мы проводили вместе каждую ночь за последние две недели, Зафир. Каждая из них была на одну больше, чем «единственная ночь», с которой мы начали. Настало время каждому из нас пойти своей дорогой – и эти дороги больше никогда не пересекутся. – Она выпрямилась, высоко держа голову. Неужели ей так легко устоять перед ним? Неужели ей настолько безболезненно дается прощание, что она может стоять здесь, царственная, как урожденная принцесса? Такое природное величие и гордость сделали бы ее подходящей невестой…
Откуда взялась эта мысль? Он никогда не рассматривал Дестини как нечто большее, чем любовница, несмотря на то что она была девственницей в их первую ночь. Они принадлежали к разным мирам, разным культурам и верованиям; их свел вместе только общий интерес к лошадям.
Зафир снова посмотрел на нее, новыми глазами. Солнечный свет струился из арочных окон и окутывал ее, словно аура; пустыня расстилалась у нее за спиной. Одетая в платье его страны, Дестини выглядела так, словно ее место было здесь, словно она была создана специально для этой роли, специально для него.
