В следующую минуту все выпили. Выпил и Шумейкин. Но едва он успел оторвать кружку от губ, как получил сильнейший удар в лицо и рухнул с табурета на пол.
— Гена, твою мать! — выкрикнул Бис. — Что ты делаешь?!
Кривицкий ударил в тот момент, когда кружку была у Шумейкина во рту. У Шумейкина была рассечена бровь.
— Не… ну посмотри на него — урод какой! — злобно прыснул Кривицкий, — в санчасти спирта не дал… Нету у него! А у нас — пьет… и не отказывается, урод!
Егор закрыл лицо руками. Шумейкин тихо стонал под скамьей. Егор на секунду расстроился, а следом подумал:
«А что… ведь Кривицкий, все же прав?» — В момент закрутившееся дело новогодней ночи, превратилось в восторженную и счастливую карусель-свалку, которую уже ничто не могло остановить. В эту новогоднюю ночь, как в сказке о Золушку, пригодились все: «карета» скорой помощи, в виде носилок и двоих бойцов, санинструктор подполковника Че, беседка, холодный гараж, ставшей на время полевым операционным госпиталем и многое другое…
Как оперируемый больной, Шумейкин вел себя сносно, проявляя терпение и недюжую выдержку. «Зашитый», обмытый и поцелованный Генкой в лоб Шумейкин, на тех же самых носилках был отправлен обратно, в санчасть.
Последним вечером уходящего 2000-го года Кривицкий не на шутку разошелся. Снова бегал к Шумейкину, пил, «штурмовал» бригадный артиллерийский дивизион, где служила после развода его бывшая жена, с которой он, то желал мириться, то хотел ее убить… Тут же, плакал из-за ребенка, и снова «охотился» на начмеда… Снова посылал носилки, но на этот раз к артиллеристам, возвращал их назад… Не совсем было ясно — за кем, но потом, призвав с собой Егора, вооружился двумя солдатами и отправился свататься снова… Все вылилось в бытовую разборку, и закончилось очень плохо. Саперов под автомат положил какой-то офицер-артиллерист, Кривицкий был пьян, и его скрутили.
До Нового года оставалось меньше часа. Егор вернулся в роту, лег на кровать, не заметив, как навалившаяся на тяжелые веки темнота поглотила его в одночасье, изменив календарный год.
Глава вторая
Январь
— Все дороги ведут в Рим… — бормотал пьяненький Егор, сидя в полумраке, за обеденным столом, в свете единственно горящей настольной лампы и покачивался на стуле. В руках он держал маленький карманный календарик 2001 года, цифры двадцати дней декабря были проколоты острием швейной иглы, точно так же, как отмечают пройденный день, — прошлое, зачеркивая или обводя цифру в кружочек. Эти тонкие дырочки, красовались и на обратной стороне, едва зацепив пышную шевелюру Губернатора Волгоградской области, почему-то одетого в форму морского пехотинца, в звании «капитан». — Все дороги ведут в Рим… — Егор притих, прищурил правый глаз и перефразировал, — Все идет от Рима…
— Что, товарищ старший лейтенант? — внезапно спросил вошедший дежурный по роте, думая, что командир роты образался к нему.
— Говорю, все идет от Рима! — повторил Егор.
— А что идет?.. — непонимающе повторил дежурный.
— Все!.. Ты, что-нибудь знаешь за Рим?
— Ну, так… — задумчиво произнес Котов.
Егор махнул в его сторону рукой. Все сознательное человечество, со своими амбициозными противоречиями, — честностью и лживостью, смелостью и трусостью, преданностью, предательством, добром и злом, — все стремилось к одному — править, править и править! Править любой ценой, любыми способами, думал Егор. Это ведь Рим породил жестокость, своими безжалостными гладиаторскими играми Колизея; вульгарность — извращенными оргиями Калигулы; свободолюбие — непримиримыми Спартаковскими восстаниями… Все это — Римская Империя! Мы идем от Рима! Весь тогдашний восторг и кровь, и слава, и тщеславие, ложь и предательство… И этот чертов, Римский Календарь!
— Хотите, чаю? — спросил сонный Котов.
— А? Что?
— Чаю?..
— А-а… Сделаешь, не откажусь!
Дежурный налил в кружку кипятка, закинул пакетик индийского чая, поставил кружку напротив Егора и сам сел за стол. Егор подозрительно взглянул на сержанта. Тот почти спал. Егор сделал глоток:
— Хорошо… — растекся Егор в блаженстве. — Знаешь, что-нибудь о Риме? — спросил он сержанта.
— Ну, так…
— Про Нуму Помпилия, знаешь?
— Не-а…
— Говорят, именно в день основания Рима, в семье знатного сабинянина родился мальчик, которого назвали — Нума Помпилий… Нума… — нежно произнес Егор его имя и, взглянув на дежурного, спросил, — Скажи, дурацкое имя?!
Котов пожал плечами. Глаза Егора медленно погрустнели:
— Интересно… каким он был? Каким-нибудь тощим и болезненным, как бройлерный цыпленок? Или юношески самоуверенный и душевно крепкий? Или может быть, величественным?
— Товарищ старший лейтенант, я не знаю о ком вы?
— О Нуме Помпилии?!
— Не знаю такого…
— Плохо… Нума Помпилий — второй царь Рима, если что…
— Ромула, знаю… а Помпилия — нет! А что он? Тоже… — Котов потряс руками.
— Нет, он другой. Он славился своей набожностью и своими высокими нравственными достоинствами, и был удостоен сенатом предложения царствования в Риме. Помпилий, ставил мир и справедливость превыше всего, и от империи — отказался… Сослался на то, что государство, которое живет войнами и раздорами, нуждается скорее в царе-полководце, нежели в наставнике, учащем ненавидеть насилие и войны… Кстати, так совпало, что народ Рима, ввергнутый в несчастья междоусобных раздоров, пресыщенный победами и триумфами, сам был утомлен бесконечными кровопролитиями и искал пути к миру и спокойной жизни под руководством кроткого и разумного царя. Возможно, сами Боги направили людей к Помпилию для того, чтобы он обратил силы римлян не на истребление и завоевание себе подобных, а на создание процветающего государства… Нума Помпилий был избран вторым царем, после смерти легендарного основателя Рима Ромула… Было это… кажется, в VIII веке до Рождества Христова…
— И что, как его… Помпилий… был хорошим царем?
— Да, вполне… Знаешь, что он сделал после принятия им власти? — Егор вопросительно заглянул сержанту в глаза.
— Что?
— Первым делом распустил отряд трехсот телохранителей, состоявший при Ромуле…
— Как же он без телохранителей-то? — спросил Котов.
— А что, телохранители? Помпилий не хотел войны, и телохранители ему были не нужны… Да, тремя сотнями распущенных дармоедов в государстве, вряд ли, что изменишь… А может надо распустить к чертям Вооруженные Силы?.. Нет — армии, нет — войн, а! — спросил Егор.
— Можно! — зарделся радостью Котов.
— У-ух!.. — шутя, замахнулся Егор на сержанта. — Тебе лишь бы не служить!
Сержант от неожиданности свалился со стула.
— Тихо ты!..
— Товарищ старший лейтенант, я же пошутил!
— Ладно, я тоже… иди в печь подбрось, и возвращайся…
Котов вернулся быстро.
— А ты знаешь, какие были у римлян боги? — спросил Егор.
— Не-а…
— Вот, молодежь, а?! Боги Юпитера и Марса! А еще, к двум уже у римлян жрецам богов Юпитера и Марса Помпилий присоединил — Квирина. Кстати, в отличие от всех остальных римских царей, которые активно воевали, и до и после Нумы, за долгое время его правления ни разу не возникло, ни мятежей, ни восстаний, ни вооружённых конфликтов. При Нуме ни разу не открывались врата храма Аргилетум… «Ворота войны»… храм бога Януса, которые обычно открывались при начале войн, и которые были закрыты в течение сорока трех лет. Вот так… — выдохнул Егор, встрепенувшись, как если бы его кто уколол иголкой. — Россия последние три десятилетия живет в вялотекущей войне, каждое столетие имея одну крупномасштабную… а Помпилий, сразу же принёс мир и благоденствие на истерзанную римскую землю… Вот мужик, скажи!
— Да-а… — согласился Котов.
— А еще у римлян был бог Янус… — Егор растекся по ладони правой руки, которой подпирал голову. — Януса, знаешь? — хитро улыбнулся Егор.
— Януса, — повторил Котов, — первый раз слышу!
— Янус — это один из древнейших римских богов-индигетов, — бог порога, бог входа и выхода, дверей, покровитель всякого начала и первой ступени… Под влиянием греков Янус изображался двуликим — образ, естественно вытекающий из представления двери, как двустороннего предмета, — одно его лицо обращено в прошлое, другое — в будущее…
— А-а… я видел такие куклы… у головы два лица, с одной стороны — веселое, с другой — грустное!
— Правильно. — Кивнул Бис. — По поверью, Янус охраняет дом, отпугивает чужаков и демонов и приглашает приятных гостей. Январь посвящался Янусу, богу небесного свода, покровителю путешественников и моряков. Он сопутствовал и счастью и бедам. При обращении к богам имя Януса призывалось первым… Янус изображался с посох в руке, который обозначал, что он первый ввёл правильные дороги и рассчитал расстояние. Ключ, в другой руке был знаком того, что он ввёл устройство дверей и запоров, которым также отпирал небесные врата… Будучи богом времени, ведущим счёт дням, месяцам и годам, на его правой руке, на пальцах было начертано… вроде татуировки, число 300, латинскими цифрами, а на левой — 65, что означало число дней в году… Еще у римлян был Храм Аргилетум… Посторенный как раз в честь бога Януса. Он находился на римском Форуме и представлял собой две большие крытые бонзой арки, соединенные поперечными стенами и опиравшимися на колонны, и имел два входа, с двумя воротами, находившимися друг против друга. Арка двуликого Януса была сооружена, по преданию Нумою Помпилием и должна была служить, согласно завещанию царя, показательницей мира и войны. Внутри стояла статуя двуликого бога — лицо в прошлое и лицо в будущее… Когда принималось решение объявить войну какому-либо государству, царь или консул, отпирали ключом двойные двери храма и перед ликами Януса под арками проходили вооруженные воины, отправлявшиеся в поход, а также юноши, впервые взявшиеся за оружие. В продолжение всей войны ворота храма стояли открытыми. Когда же заключался мир, вооруженные войска вновь проходили перед статуей бога, возвращаясь из победоносного похода, и тяжелые двойные дубовые двери храма, украшенные золотом и слоновой костью, вновь запирались на ключ. Кстати, Нума Помпилий реформировал календарь, впоследствии получивший название — Юлианский… До него римляне делили год на десять месяцев, начиная счёт с марта, и заканчивая декабрём. Помпилий ввел еще два новых месяца — январь и февраль, названые в честь богов Януса и Феба… Введённый Нумой Помпилием год состоял из двенадцати месяцев, и начинался с января…
