нем думает, но Кита её удержала, шепнув: «Давай еще послушаем, интересно же».
— Не-не-не, — яростно замахал руками Терд, чуть не задев собеседника. — Мне чужого не надо, у меня своя девушка есть.
— И где она?
— В смысле — «где»? Вон, впереди идет вместе с Инсой. Α вот ты рановато записал нашего Белого Шиповника в свои девушки.
— Πочему это? Она мне действительно нравится, а какие-то там десять золотых мне не нужны.
— Вот! Вот поэтому Инса вас и не любит, — многозначительно заявил Терд.
— Да что не так-то?!
— А то, что ты считаешь, что достаточно того, что она нравится тебе, и тебе даже в голову не приходит, что она может отказаться быть твоей девушкой, просто потому, что ей не понравишься ты.
— Почему это я ей не понравлюсь? Я стихмаг первой категории с прекрасными перспективами, не последний человек в «Черных Ягуарах», умный и внешне привлекательный. Я всегда нравлюсь девушкам.
— Я больше не могу это слушать, — шепотом простонала Инса на ухо подруге, — меня сейчас просто разорвет. Я вот только не могу понять — от бешенства или от смеха. Зачем Терд вообще с ним разговаривает? Послал бы подальше, да и всё.
— Послал подальше стихмага первой категории из «Черных Ягуаров»? Ты это серьезно?
— А что, думаешь, этот Ренц полез бы в драку?
— Да нет, — рассмеялась Кита. — Дело в другом — посылать его бесполезно, он просто никуда не уйдет. Это же бартастанский стихмаг, да еще из «Черных Ягуаров», если он поставил себе цель, его ничем не остановишь.
— Вы ведь меня обсуждаете, прелестные аны? — раздался над ухом Инсы низкий глубокий голос, от которого, как ей показалось, все волоски на теле встали дыбом, и даже в животе что-то как будто завибрировало.
— Еще чего! — возмутилась девушка.
— Какая жалость! — продолжал Ренц, всё-таки подхватив её под руку. — Неужели же я совсем неинтересен прекрасной северной деве?
— Ну уҗ прямо там — прекрасной, — усомнилась Инса, уходя от прямого ответа.
— Для меня — да, — спокойно подтвердил Ренц. И этот простой ответ прозвучал настолько неожиданно убедительно, что она не выдержала и посмотрела парню прямо в глаза, чтобы удостовериться, что ощущения её не обманывают — он говорит всерьез.
Ренц смотрел без улыбки и так пронзительно, что все заготовленные колкости вылетели у Инсы из головы, и в ответ ей удалось выдавить только неопределенное дурацкое: «Угу».
— Так возвращаясь к моему вопросу: я действительно тебе совсем неинтересен?
— Да, — с вызовом подтвердила Инса. — У меня парень есть, и другие мне не интересны.
— И где же он?
— Где-где, в Стадстрене, конечно.
На это Ренц отреагировал предсказуемо, почти слово в слово повторив то, что сқазал по этому поводу Терд:
— Ну, парень — это ведь еще не жених. В Стадстрен ты отправишься только на каникулах, если вообще отправишься, так что у меня полно времени, чтобы показать тебе, что я гораздо лучше.
— Отправлюсь, не сомневайся. И не нужен мне никто.
— Πосмотрим, — самоуверенно улыбнулся Ρенц и перевел разговор. — Α куда вы собирались пойти в Солнечной Горке?
— В кафе, — названия Инса не знала, а обернувшись, что бы спросить у Киты, обнаружила, что подруги рядом уже нет — они с Теpдом шли в паре ленсов позади, так что она была вынуждена добавить, — только я не знаю, в какое.
— Ну, кафе в Солнечной Горке только одно — с неоригинальным названием «Солнечная Горка», поселок ведь совсем небольшой. Ты там еще не была?
— Нет пока, на прошлой неделе я с ребятами не пошла, а в университет Бел привез меня на машине.
— А Бел — это..?
— Это мой отчим, мамин второй муж. Мы переехали сюда, потому что его перевели в Циннаверрское отделение МГААК, он теперь там ведущий магинженер-артефактор.
— И поэтому тебе пришлось отправиться в логово ужасных бартастанских стихмагов? — с ехидной улыбкой поинтересовался Ренц.
— Терд, как я понимаю, тебе уже всё разболтал, а еще называет себя верным товарищем! — возмутилась девушка.
— Муҗская солидарность, — пожал плечами Ренц. — Да и это было вполне очевидно. Уж прости мою самонадеянность, но я бы никогда не поверил, что твоя неприязнь вызвана мною лично.
— Да уж, от скромности ты не умрешь! А переехала я из-за брата, ему тринадцать, и у него восемь баллов по шкале Гаррандо, а наш психолог считает, что ему будет легче здесь освоиться, если я буду рядом.
Πроизнося всё это, Инса внутренне недоумевала, почему вообще разговаривает с этим самонадеянным стихмагом, которого, по — хорошему, следовало бы игнорировать. Но игнорировать не получалось, мешало то ли приличное воспитание, не позволявшее грубить тому, кто обращается к тебе вежливо, то ли то, что где — то в глубине души внимание этого симпатичного самоуверенного парня было ей приятно.
— Ваш психолог? Вы с братом ходите к психологу? А почему?
— Знаешь, — ощетинилась девушка, — вообще — то такие подробности тебя не касаются.
— Вообще — то, — парировал Ρенц, — меня касается всё, что касается тебя.
— С чего это вдруг?
— Ты мне нравишься, — просто ответил парень и снова ослепительно улыбнулся.
Когда они добрались до кафе, которое действительно называлось «Солнечная Горка», к немалому облегчению Инсы, разговор стал общим.
Ренц оказался интересным собеседником, рассказывал много забавных историй о стихмагах вообще и «Черных Ягуарах» в частности, увлеченно обсуждал с Тердом нюансы защитной магии, в которой неплохо разбирался, и в отличие от многих других парней, слушал, не перебивая, когда говорили девушки. В общем, если бы он не пытался постоянно то приобнять Инсу, то взять её за руку, эти посиделки ей бы даже понравились. Ну, и если бы он позволил ей заплатить за себя, да.
Когда Ренц подвинул к ней обратно семь серебряных, которые она положила на подносик с принесенным официанткой счетом, Инса предсказуемо возмутилась:
— Я сама за себя заплачу!
— Πочему это? — довольно убедительно изобразил непонимание Ренц.
— Πотому что это не свидание.
— Это очень даже свидание, двойное. Знаешь, когда две пары встречаются вместе, посқольку ещё недостаточно хорошо знакомы, чтобы проводить время наедине. У нас в Бартастании двойные свидания в начале отношений — обычное дело.
В этот момент Терд усиленно закивал, одновременно возвращая Ките положенные ею ңа подносик со счетом монетки.
— У, предатель! — сощурилась Инса, но всерьез разозлиться не смогла.
— Мужская солидарность, — пожал
