бартастанской манере давать всему подряд поэтичные названия. Странно, что вы друг друга подобным образом не называете.
— Почему не называем? — удивился Терд. — Называем, просто не всегда. Раньше, говорят, это вообще было признаком вежливости — наградить собеседника как можно большим количеством эпитетов, и чем они цветистее будут, тем лучше.
— Ну и как бы ты меня ңазвал, если бы стремился быть вежливым на старомодный манер?
— Да вот хотя бы и Белым Персиком.
— Ну, не-е-ет, — насмешливо протянула Инса, — мне такое определение не подойдет. Вот папа называл меня Белым Шиповником, вот это было подходящее прозвище.
— Почему? — удивленно поинтересовалась Кита.
— Ну, я когда маленькая была, у меня волосы были очень светлые, почти белые, а не золотистые, как сейчас.
— Нет, почему шиповником, а не розой?
— Да какая из меня роза? — отмахнулась Инса. — Для розы я недостаточно утонченная.
— Неужели твой папа так тебе и сказал? — не поверила подруга.
— Нет, конечно, папа объяснял по — другому, он говорил, что у розы цветы на виду, а шипы спрятаны, а у шиповника — наоборот, шипы всем заметны, а красоту цветов поймет не каждый.
— По-моему, это тоже очень поэтично, — отметил Терд.
— Ну, наверное, но это хотя бы не так вычурно. Хотя, конечно, кому что нравится. Вот маме нравятся все эти витиеватые эпитеты, которыми её Бел постоянно награждает.
— А вот, кстати, а как полное имя твоего отчима? — спросил Терд.
— Белинсио Ирлибан, а что?
— А то, что мир, оказывается, действительно невероятно тесен: твой Бел и мой отец дружат еще со студенческих времен. В отличие от меня, у моего отца с математикой всё в порядке, так что он-то выучился на магинженера-артефактора. Конечно, виделись они в последние годы нечасто, но отношения поддерживали. Отец мне, кстати, намекал, что мне стоило бы поближе познакомиться с падчерицей его друга, она, мол, чудесная девушка. И знаешь, он был совершенно прав. И если бы мое сердце не было бы уже отдано непревзойденно прекрасной Ките, — тут парень послал в сторону поименованной демонстративно пылкий взгляд, — я бы непременно поборолся со всеми этими стихмагами за твою благосклонность.
— Интересно, как? — спросила Инса. — Οни ведь все сильнее тебя.
— Исключительно с помощью моего мощного изворотливого ума!
— А вот, кстати, может, с помощью твоего мощного изворотливого ума ты сможешь мне подсказать, как узнать, не было ли в ЦМУ какого — то несчастного случая или даже темного ритуала, в результате которого погибла девушка лет двадцати?
— А тебе зачем? — удивился Терд.
Инса замялась, но потом всё-таки решилась поведать правду:
— Я объясню, только дайте, пожалуйста, малую магическую клятву, что сохраните это в секрете. Нет-нет, я вам доверяю, это просто на всякий случай, мне так будет спокойнее.
И получив от заинтригованных друзей клятвы, она продолжила:
— Дело в том, что я слышу призраков и могу разговаривать с ними.
Кита потрясенно уставилась на подругу, а Терд явно не понял, в чем дело, и уточнил:
— Ну и что?
— А то, — взяла на себя объяснение Кита, — что если об этом узнают, то Инсу попытаются вынудить пойти учиться на ясновидящую.
— Πринуждение лиц с нестабильным даром к его использованию запрещено, — блеснул знанием магического права парень.
— Это — то да, — вздохнула Инса, — заставить меня они не смогут, но будут очень и очень уговаривать. Знаешь, как на меня наседали, когда я имела глупость признаться УМБ-шникам, что общалась с призраком отца? Если бы не справка от психоцелителя, что из-за перенесенного тяжелого потрясения меня нельзя подвергать новым стрессам, не знаю, чем бы и дело кончилось.
— А что было за потрясение, ты нам рассказать не сможешь, — полуутвердительно заметил Терд.
— Да, извините, но я пока не готова, мне всё-таки очень тяжело вспоминать тот случай.
— Так что за девушка и при чем тут призраки? — вернулся к первоначальной теме Терд.
— Дело в том, что мне снится девушка, вернее, её призрак, а еще какой — то мужчина в плаще с глубоким капюшоном, из-за которого нельзя разглядеть лица, проводящий темный ритуал. И призрак просит меня этого мужчину остановить, но как это сделать, объяснить не может, говорит, что я должна найти это место. Πервый раз я увидела этот сон, когда впервые уснула здесь, в общежитии, и теперь вижу его каждую ночь. В начале сна я оказываюсь в подвале, и призрак пытается провести меня к выходу, видимо, что бы я смогла выйти сначала из подвала, а потом и из здания, увидеть его снаружи и понять, где это. Но дело продвигается очень медленно, буквально пара новых шагов за ночь, а призрак с каждым днем волнуется всё сильнее. И я подумала, что если девушка погибла где — то здесь, то я смогу узнать, где именно, найти этот подвал и поговорить с ней там.
— А зачем искать подвал — то? — спросила Кита.
— Я не особенно разбираюсь в поведении призраков, всегда опасалась проявлять интерес к этой теме, чтобы никто не задавался вопросом, зачем мне это надо, но думаю, что только там она сможет свободно говорить со мной, ведь сейчас она является только во сне, наверное, на то, чтобы прийти наяву, у нее не хватает сил.
— И когда именно это случилось, ты не знаешь? — уточнил Терд.
— Нет конечно. Я пробовала спрашивать, но она кроме «Останови его!» и «Найди это место» ничего не говорит.
— М-да, задачка. Я бы мог поинтересоваться у отца, но пока не представляю, как мне объяснить свой интерес.
— Α ты скажи, что видел этого призрака, — предложила Кита.
— Не подойдет, — с сожалением ответил парень. — Мой уровень дара не позволяет видеть призраков. Тем более, что отец у меня очень дотошный, он обязательно примется уточнять, где я её видел, а если я назову место наобум, а он знает, о какой девушке речь, то сразу поймет, что я вру.
— Ну, тогда скажи, что видел её во сне, — не сдавалась Кита. — Ведь это же может быть последствием наших занятий по основам ясновидения!
— А ты, свет моих очей и отрада моего сердца, не только ослепительно прекрасна, но и потрясающе умна! — и Терд послал Ките очередной томно-страстный взор. — Я, пожалуй, так и сделаю. Только не сегодня, ведь если бы призрак приснился мне в выходной, я бы позвонил выяснять прямо с утра, так
