Арбитр шепчет: «Прошу, начинайте».
Мы как бы играем. Но это все как-то гипотетически. Даже «мы» - только теория: я так и не вижу далекого оппонента из-за сложного устройства игры.
Год Впитывающего Белья для Взрослых Depend
Врачи, как правило, входят на арену своего профессионального поприща с бодрой улыбкой, которую приходится стирать или немного приглушать, когда в роли этой арены выступает пятый этаж больницы - психиатрическое отделение, где бодрая улыбка приравнивается к какому-то злорадству. Вот почему врачи в психиатрическом отделении, если и когда встретишь их в коридорах пятого этажа, так часто носят смутно фальшивую нахмуренность озадаченной сосредоточенности. И вот почему доктор медицины больницы - обычно лоснящийся, розовощекий и бездумный, и почти всегда необычно чисто и приятно пахнущий - обращается к психиатрическому пациенту под своим наблюдением в профессиональной манере где-то между вежливой и глубокой, отстраненной, но искренней озабоченностью, которая равно относится и к субъективному дискомфорту пациента, и к тяжелым особенностям его случая.
Ухоженный врач, который только что заглянул в открытую дверь душной палаты и, пожалуй, даже слишком мягко постучал по металлическому косяку, обнаружил Кейт Гомперт на боку в узкой койке в синих джинсах и блузке-безрукавке, с поджатыми к животу коленями и обвитыми вокруг коленей пальцами. В позе было что-то почти неприкрыто пафосное: точная копия меланхоличной иллюстрации эры Ватто с фронтисписа «Руководства по клиническим состояниям» Евтушенко. На Кейт Гомперт были темно-синие водонепроницаемые кроссы без носков и шнурков. Пол ее лица утоплено в то ли зеленой, то ли желтой наволочке синтетической подушки, голову она так давно не мыла, что волосы распались на отдельные блестящие пряди, а черная челка лежала на видимой половине лба как глянцевые прутья решетки. В психиатрическом отделении был разлит слабый запах дезинфицирующего средства и сигарет из комнаты отдыха, горький привкус медицинских отходов, ожидающих уборки, а также постоянная легкая аммиаковая нотка мочи, а еще двойной бип лифта и вечный далекий голос интеркома, перечисляющий каких-то врачей, и громкая ругань маниакального пациента из розовой палаты для буйных в противоположном от комнаты отдыха конце отделения. Еще в палате Кейт Гомперт пахло паленой пылью из вентиляции с подогревом, а также слащавым парфюмом юного медбрата, который сидел в кресле у изножья койки девушки, жевал голубую жвачку и смотрел беззвучный ROM-картридж на больничном лэптопе. Кейт Гомперт была в Особом списке, что означало присмотр на случай суицида, что означало, что в какой-то момент девушка выдала и Мышление, и Намерение, что означало, что девушку двадцать четыре часа в сутки должен стеречь медбрат, пока ее не отзовет из Особого списка наблюдающий врач. Медбратья на таком дежурстве сменялись каждый час, якобы чтобы каждый дежурный всегда был бодр и начеку, но на самом деле потому, что просто сидеть у постели, глядя на того, кто пережил столько психических мучений, что решил покончить с собой, невероятно удручающе, скучно и неприятно, так что они сокращали ненавистную обязанность как могли, эти медбратья. Формально им было запрещено читать, писать, смотреть CD-ROMы, выполнять процедуры личной гигиены или в любой форме отвлекать внимание от пациента из Особого списка. Пациентка мисс Гомперт, казалось, одновременно и не могла вздохнуть, и дышала так часто, что могла спровоцировать гипокапнию; врач не мог также не отметить, что у нее довольно большая грудь, быстро вздымавшаяся и опадающая в круге рук, которыми она обхватила колени. Глаза девушки, тусклые, зафиксировали его появление в дверях, но не следили, как он подходил к койке. Медбрат также точил ногти пилочкой. Врач сказал медбрату, что ему нужно побыть пару минут наедине с миссис Гомперт. Такое требование врачи, обращаясь к подчиненному, читают, когда это возможно, или по крайней мере говорят, опустив глаза на карту, - так и сейчас врач внимательно ознакамливался с назначенными лекарствами, медкартами и записями о пациентке, собранными по медицинской Сети из травматологических и психиатрических отделений других городских больниц. Гомперт, Кэтрин Э., 21, Ньютон, Массачусетс. Оператор ввода данных в риелторской конторе в Уэллсли Хиллс. Четвертая госпитализация за три года, каждый раз - клиническая депрессия, униполярная. Курс электросудорожной терапии в госпитале Ньютон-Уэллсли два года назад. Некоторое время Прозак, затем Золофт, последнее - Парнат в комбинации с литием. Две предыдущих попытки суицида, последняя - буквально прошлым летом. Прием Би-Валиума прерван через два года применения, Ксанакс - через год: обнаружены случаи злоупотребления назначенными лекарствами. Униполярная депрессия, вполне классическая, характеризуется крайней дисфорией, тревогой с приступами паники, паттернами дневных вялости/возбуждения, суицидным «Мышлением» «с Намерением и без». Первая попытка - случай с угарным газом, но автомобиль в гараже заглох раньше, чем был достигнут летальный уровень гемотоксичности. Затем прошлогодняя попытка - сейчас шрамов не видно, сосудистые узлы на запястьях скрыты коленями, которые она обняла. Она продолжает таращиться в дверь, которую он только что закрыл. Нынешняя попытка - обычная передозировка лекарств. Поступила в больницу после вызова бригады скорой помощи три дня назад. Два дня на искусственной вентиляции после промывки. Гипертонический криз на второй день от повторного отравления продуктами метаболизма - видимо, закинулась чертовой прорвой таблеток, - дежурная медсестра интенсивной терапии вызвала капеллана - видимо, повторное отравление оказалось совсем паршивым. Уже два раза подряд побывала на грани жизни и смерти, эта Кэтрин Энн Гомперт. Третий день - во Втором западном корпусе для наблюдения, от совершенно безумного кровяного давления с неохотой выписали Либриум. Теперь она на пятом, его нынешней арене. Давление по последним четырем показаниям стабильно. Следующее снятие показаний в 1300.
Попытка была серьезной, полновесной попыткой. Девчонка не шутит. Хрестоматийный клинический случай прямиком из Евтушенко или Дрецке. Больше половины суицидников в психиатрических отделениях - обычно всякие чирлидерши после двух флаконов Мидола из-за разрыва школьного романа или серые асексуальные депрессивные одиночки, безутешные после смерти домашнего любимца. Катарсическая травма от того, что они действительно попали в официальное место для психов, пара понимающих кивков, пара слабых признаков, что кому-то на них не совсем наплевать, - и они снова в норме и готовы к возвращению в мир. Но три попытки и курс шоковой - совсем другой разговор. Внутреннее состояние врача колебалось между трепетом и возбуждением, что внешне проявлялось в виде некой вежливо глубокой озадаченной заботы.
Врач сказал «Привет» и добавил, что хочет удостовериться наверняка, что она Кэтрин Гомперт, так как раньше они не встречались.
- Это я, - горьким почти напевом. Ее голос оказался странным образом светлым для человека, лежащего в позе зародыша с мертвым взглядом и без выражения на лице.
Врач спросил, не могла бы она вкратце рассказать, как очутилась здесь, с ними? Помнит ли, что произошло?
Она ровно и глубоко вздохнула. Этим она хотела передать скуку или раздражение.
- Я приняла сто десять таблеток Парната, где-то тридцать капсул Литоната, еще просроченный Золофт. Приняла все, что у меня было на свете.
- Похоже, ты действительно хотела сделать себе плохо.
- Внизу сказали, что от Парната я отключилась. Из-за него пляски с давлением. Мама услышала шум наверху и нашла меня, как она сказала, на боку, я жевала ковер в комнате. У меня в комнате пушистый ковер. Сказала, я лежала на полу, багровая и вся мокрая, будто новорожденная; сказала, сперва подумала, что у нее галлюцинация меня новорожденной. На боку, красная и мокрая.
- Так и бывает при гипертоническом кризе. Это значит, кровяное давление поднялось настолько, что ты могла умереть. Сертралин в комбинации с ИМАО[48] убивает, в достаточном количестве. Да еще с отравлением от такого количества лития - я бы сказал, тебе повезло, что ты еще с нами.
- Маме иногда кажется, что у нее галлюцинации.
- Сертралин, кстати говоря, - это Золофт, который ты хранила вместо того, чтобы выкинуть, как предписывается при смене курса лекарств.
- Говорит, я большую дыру прожевала. Но кто знает.
Доктор выбрал вторую любимую ручку из ряда в нагрудном кармане белого халата и сделал какую-то пометку на новой карте Кейт Гомперт этого конкретного психиатрического отделения. Среди ручек в кармане торчала резиновая головка диагностического молоточка. Он спросил Кейт, может ли она ему объяснить, почему хотела покончить с собой. Злилась ли на себя. На кого-то другого. Или ей стало казаться, что в ее жизни больше нет смысла. Не слышала ли голосов, которые велели сделать себе плохо.
