Утром погода улучшилась. Осенний туман уже поднялся из низин, и Тооту не приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть дорогу. Он уже был далеко за границей области, когда поднялось солнце, и разноцветные вершины высоких гор яркими мазками проступили на фоне голубого неба. Городок оказался симпатичным. Довольно крутые улицы сбегали с холмов, большинство зданий было построено в стиле модерн начала века, городок был похож на средиземноморские поселки, которые Тоот видел на открытках еще ребенком, не хватало только порта с лесом мачт, ну, конечно, и моря. Над городком нависали огромные массивы гор, на их склонах виднелись красивые белокаменные виллы, которые свидетельствовали о благополучии их владельцев.
Тоот вынул карту и прикинул, что минут через двадцать он должен быть у цели, но благодаря узким улочкам со множеством поворотов ему пришлось затратить вдвое больше времени. В деревне ему не пришлось никого расспрашивать, колокольня издалека указывала ему путь. Здание прихода было выстроено в стиле крестьянского барокко, оно располагалось чуть в стороне от церкви, хотя обычно здания эти бывают соединены. Между церковью и приходом был двор с дикими каштанами. Тоот постучал в дверь, потом нажал на грубую металлическую ручку. У плиты хлопотала полная женщина с добродушным лицом.
— Вам кого?
— Господина священника.
— Проходите вон туда, он у себя в комнате.
Тоот пересек кухню, прошел через другую дверь и по длинному коридору со сводчатым потолком двинулся дальше. Здесь было прохладно, как бывает летом в подвале. Шаги капитана гулко отдавались, когда он ступал по рыжеватым каменным плитам пола. Дверь в противоположном конце коридора внезапно распахнулась, и оттуда появился слегка прихрамывающий человек.
— Господин священник… — начал было Тоот.
Человек приблизился.
— Я всего лишь ризничий.
Он был среднего телосложения, коротко остриженный, с аккуратной бородкой, с гладким лицом, в его темно-карих глазах светились ум и доброта. На первый взгляд Тоот дал ему двадцать пять — двадцать шесть лет, но потом он прикинул, что ризничему все-таки скорее около тридцати. Он производил впечатление человека, который не переживал серьезных потрясений, однако взгляд его свидетельствовал о противоположном — это были глаза человека, обладающего большим житейским опытом.
— А где мне найти господина священника? — спросил Тоот.
Ризничий молча показал на дверь.
— Он здесь, готовится к духовному упражнению.
Тоот едва-едва сдержался, чтобы не расхохотаться; «духовное упражнение» почему-то вызвало у него ассоциацию со сложным гимнастическим трюком.
— Заходите, не стесняйтесь. Вы, вероятно, от господина епископа?
Тоот несколько секунд размышлял и решил сказать правду.
— Нет. Я из полиции. Мне надо поговорить с господином священником по поводу исчезновения его двоюродного брата. Я веду расследование этого дела и надеюсь получить у господина священника кое-какую информацию. Кстати, вы сами случайно не были знакомы с Шандором Варгой?
Ризничий с сожалением отрицательно покачал головой.
— Я не так давно здесь работаю, всего-навсего несколько недель. А родственник господина священника, по его словам, исчез месяца два тому назад, — и он с сожалением развел руками.
Тоот решительно шагнул к массивной деревянной двери. Постучал и тут же открыл ее. Он увидел круглоголового седого человека в черной сутане, который смотрел на капитана с удивлением, оторвавшись от чтения книги, в серых добрых глазах священника был немой вопрос, он внимательно изучал посетителя.
— Добрый день, господин священник, — произнес Тоот и тут же объяснил цель своего визита.
— Да, двоюродный брат. Но ведь он…
— Я знаю, что вы не можете слишком много знать об обстоятельствах его исчезновения. Но все же я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Пожалуйста. Садитесь. Что вас интересует?
Тоот внимательно изучал лицо говорившего. Оно было спокойным, ясным, в нем таилось что-то такое, что часто замечаешь в лицах церковнослужителей, но что так трудно передать словами; сказать можно только одно: это было типичное лицо священника. Что придавало ему подобное выражение? Округлость, даже некоторая одутловатость, доброжелательный взгляд, но в то же время и своеобразная уверенность очень странно сочетались в этом лице, озаренном особым блеском глаз, свидетельствующим о высоких духовных устремлениях.
Тоот оглядел комнату со сводчатым потолком, с белыми свежеоштукатуренными стенами. На кровати лежали книги и бумаги, они валялись всюду — на стульях, на полу, на книжных полках; этот очевидный беспорядок свидетельствовал о холостяцком образе жизни владельца.
— Собственно говоря, я хотел бы получить от вас небольшую характеристику Шандора Варги. Что он представляет собой как человек?
Священник улыбнулся, провел рукой по голове, приглаживая волосы, седые, но еще густые, словно у совсем молодого человека.
— Этот вопрос я сам себе неоднократно задавал, но дать определенный ответ так и не смог. Вы знаете, что у Шандора трое детей. Богу было угодно, чтобы двое из них родились на свет нервными, раздражительными, слабенькими. На них природа сэкономила то, чем щедро наделила Шандора. Он — человек практического склада ума, неунывающий оптимист. Но именно поэтому его внутренний мир закрыт для окружающих…
— Как это понимать?
— Вы умеете ходить под парусом?
Тоот в изумлении уставился на собеседника.
— Ну… пару раз приходилось…
— Не думайте, что я сошел с ума. Просто Шандор относится к числу устойчивых «кораблей», которым не страшны бури. Мачта его судна невысока, ну, скажем, шесть-семь метров. Если ветер дует на высоте десяти метров над уровнем моря, то этот корабль не шелохнется, все будут полагать, что на море — штиль.
— Это относится и к степени его религиозности?
— Не только. Это просто общее рассуждение. Подобным людям лучше всего живется на свете… Знаете, в прошлом году на Пасху брат приезжал ко мне на три дня, он вообще любил бывать здесь. В это время заболел один мой помощник, прислуживавший в алтаре, и Шандор попросил разрешения подменить его. Когда служба закончилась, брат подошел ко мне, глаза у него горели, и он заявил: «Карой, знаешь, меня поразил этот мистицизм!» Мистицизм!
— Он был верующим?
— Что вы. Теории, принципы, вера — все это совершенно чуждо таким людям. Я ему говорил: Шандор, тебе повезло, что у тебя такой благодушный нрав, ты стал бы агрессивным чудовищем, если бы был сангвиником. Он расхохотался: «У меня трезвый взгляд на мир, дорогой Карой, ты этого просто-напросто не можешь понять!» Шандору в религии больше всего нравились богато украшенные одеяния, серебряные подсвечники и посуда, старинные книги, латинский текст проповеди, который он знал наизусть, но смысла совершенно не понимал. Ему нравилось все, что блестело и выглядело необычным.
— Вам приходилось спорить с ним?
— Спорить можно лишь с тем, кто осознает разницу между добром и злом и в той или иной степени придерживается либо того, либо другого. А для Шандора злом было то, что было дискомфортно для его естества, а добром — то, что приятно. Можно вести спор с таким человеком? Для него идея или принцип были своего рода красивыми декорациями, которые можно было менять по его вкусу; причем делал он это не из расчета, как обычно поступают мошенники, просто для него они не имели ни малейшего значения.
Тоот выдержал небольшую паузу.
— Если говорить о добром и злом начале в Шандоре, что перевешивает?
— Странный вопрос. Никогда бы не поверил, что его задаст сотрудник полиции, что его может подобное интересовать.
— Мне хотелось бы распознать этого человека, чтобы понять, что могло с ним приключиться.
— Ни рыба ни мясо. Ни белый, ни черный. И все же он был скорее хороший, чем плохой. Вот мое представление о Шандоре. Но удачного будущего я для него не предвижу, если у него вообще существует какая-то перспектива, у бедняги. Я в том смысле, если он еще жив.
— Отчего же ваш прогноз столь мрачен?
— Я знавал подобных людей. Поначалу они щедро одаряют своих друзей, приятелей, окружение — это в молодые годы. А затем дают ровно столько, сколько те должны получить. Ну а следующий шаг — дать как можно меньше, получить как можно больше…
Он развел руками.
— Разумеется, это все лишь слова, на деле никогда невозможно угадать, что из кого получится.
Тоот пытался переварить услышанное. Образ Шандора Варги, который поначалу ему представлялся расплывчатым и туманным, теперь становился все более определенным, отчетливым.
— Господин священник, вероятно, вы не в курсе его дел. Я имею в виду бизнес.
Священник медленно покачал головой.
