я снова возвращаюсь к работе, но ненадолго — до тех пор, пока барин не начинает делать вид, что собирается меня отпустить. Я снова вскрикиваю, обхватывая его голову руками, и чувствую, как его грудь дёргается от смеха.
— А ты, оказывается, та ещё трусиха, — веселится.
— А вы, оказывается, тот ещё засранец! — кидаю упрёк в ответ и начинаю выкручиваться из его рук, чтобы спуститься вниз.
— Да что ж ты делаешь…
Но уже поздно: я съезжаю по нему, словно на ледянке с горки зимой — правда, его руки всё ещё крепко сжимают меня, не давая свалиться кулем.
— Можете уже меня отпустить, — неловко комментирую, деля с ним маленькую площадь поверхности стула.
Барин прищурился, и я по глазам видела, что он собирался съязвить, но не успел, потому что его перебило визгливое:
— Что здесь происходит?!
10
Я сделала первое, что обычно приходит людям в голову, когда их застукали вместе на расстоянии меньше пушечного выстрела — оттолкнула барина от себя и одновременно шагнула назад, забыв, что стояла на стуле. Стас не успел схватить меня за руку, поэтому я врезалась спиной в окно, которое, к счастью, выдержало мой вес, а после смачно плюхнулась отдохнуть на задницу. Барин грациозно спрыгнул следом, присел передо мной на корточки, и в его глазах я впервые за долгое время увидела нормальную человеческую реакцию, адресованную мне — лёгкое беспокойство.
— Ничего не сломала?
Я прислушиваюсь к ощущениям, но вроде ни один орган не вопит от боли — только зад немного возмущается, но это не смертельно.
— Кажется, нет.
Барин кивает и поворачивается к Инге, и в его взгляде вспыхивает раздражение.
— Ты окончательно с ума сошла?!
Движение в арке, ведущей в столовую, привлекло моё внимание, и я повернула голову в сторону Сашки, которая влетела в гостиную со странным выражением на лице: это было что-то среднее между недоумением и растерянностью.
— Это я-то сумасшедшая?! — продолжает визжать Барби. — Сам лапает тут эту вертихвостку и меня же выставляет виноватой!
Мой рот распахивается от возмущения, как и Сашкин, но мы обе не успеваем вставить ни слова.
— Господи, ты вообще сама себя слышишь?! Что за чушь ты несёшь?! Я, конечно, всегда знал, что у тебя богатое воображение, но это уже переходит все границы!
— Ничего я не фантазирую! Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на эту девку? Как собака на кусок мяса!
Мои брови взлетают на лоб от такого заявления, потому что это и в самом деле чушь: самым нежным чувством, которое я видела в его взгляде, направленном на меня, было снисхождение.
— Выйди, пожалуйста, из своих фантазий, — тихо отвечает Стас, но таким тоном, что даже у меня кровь стынет в жилах. — Если не хочешь, чтобы я отправил тебя домой.
— Ну, конечно! — обиженно выплёскивает свою желчь, но уже не так громко. — Меня — в Сибирь, а сам будешь тут с этой развлекаться!
— У неё, между прочим, имя есть. — Это уже Сашка, потерявшая терпение. — В этом доме все должны уважать друг друга, или катиться на все четыре стороны.
— Это всё ты, не так ли? — едко усмехается Инга в сторону Саши. — Ты изначально всё это запланировала, когда приехала сюда!
— Я предупреждаю тебя последний раз, — снова привлекает к себе внимание барин. — Либо ты успокаиваешься и живёшь со всеми в мире, либо возвращаешься в городскую квартиру.
— А ещё лучше в Ад, из которого сбежала, — продолжает ворчать Сашка. — Если ты припёрлась сюда для того, чтобы оскорблять моих друзей, то я тебя разочарую. Ещё раз выкинешь что-то в этом роде, и мы с бабушкой закроем тебе дорогу в этот дом на веки вечные — даже несмотря на то, что ты станешь женой моего брата, тебе ясно? А если мой брат не дурак, то он никогда на тебе не женится.
— Ты опоздала, милочка, — хвастается Инга своим кольцом на безымянном пальце, но по едва заметной дрожи её руки понятно, что её пугает подобная перспектива. — Наша свадьба — дело решёное.
— Что ж, я искренне сочувствую твоему будущему мужу.
Больше Сашка не успевает сказать ни слова, потому что Стас хватает Ингу за локоть и тащит на второй этаж, но его сестра, кажется, ещё не закончила, потому что идёт за ними следом, продолжая что-то приговаривать на ходу. Ещё пара секунд, и все трое скрываются в коридоре левого крыла, в котором обитает барин, и их голоса стихают, а я тем временем пытаюсь успокоить колотящееся сердце. Когда пульс более-менее приходит в норму, перехожу к последнему окну, которое осталось украсить, и взбираюсь на стул, нехотя соглашаясь, что без помощи барина не так удобно вешать гирлянды. В голове настырно всплывает воспоминание о его руках на моей талии, и я чувствую, как начинают полыхать кончики моих ушей. Его холодный взгляд не был для меня в новинку, а вот его желание удержать, спасти от падения — это что-то новенькое. Но я не считаю это его изменившимся отношением ко мне или симпатией, о которой заявила Инга: даже для суровых людей протянуть руку падающему — это естественный рефлекс.
Минут через пятнадцать вернулась раздражённая, но немного успокоившаяся Сашка, которая доделала свою часть работы в столовой, а после потащила меня на второй этаж — подбирать наряды на вечер. Я попыталась было возразить, что мне там не место, но подруга и слушать не стала. И пока она копалась в шкафу, выуживая платья для меня и себя, я сосредоточилась на том, что меня беспокоило.
— Ты ведь ничего не подстраивала?
Сашка на секунду замерла, словно пытается понять, о чём идёт речь, а после её лицо прояснилось.
— Вообще-то, нет, — досадливо морщится девушка. — Инга должна была проторчать в салоне ещё часа полтора, не знаю, какого чёрта её принесло так не вовремя…
Последние слова почему-то кажутся с двойным подтекстом, но я не могу его разгадать. Выдыхаю и сажусь на диван, откинувшись на спинку: Барби меня и так не жаловала, а после такого представления вообще будет ненавидеть. Не удивлюсь, если она сделает всё возможное, чтобы меня уволили с работы… И почему я не настояла на том, чтобы барин занялся чем-нибудь другим?
— Не думай об этом слишком много, — советует Саша. — Инга просто нереальная собственница и до жути ревнивая, поэтому такой скандал закатила. На самом деле, пока ты здесь под защитой бабушки и меня, тебе ничто не грозит.
Я не совсем согласна с её постулатом, но на споры нету
