— Крышний-бог, уйми Индру мощного!
И раздался тут голос Камня:
— Ай ты, Индра сильномогучий! Ты уйми– утишь птиц певучих и закличь зверей всех рыскучих! Прогони и Змея Горыныча!
И склонился Индра пред Крышним, при– унял он птичек певучих, всех зверей закликал рыскучих, отозвал и Змея Горыныча.
— Ты всех выше, сын Вышня — Крышень!
И сказал Чурилушка Инд ре:
— Будем биться мы о велик заклад. Будем прыгать через Смородину. Речка та Смородина — огненная, и бурлит она, и огнём горит! Перескочит кто — будет жить. Тот же, кто не сумеет, сгорит!
Говорил тут Индра Чурилушке:
— Похвальба твоя — впереди моей. Прыгай ты за реченьку первым!
Чур коня направил чрез реченьку, в полреки же падал в Смородину. Перескакивал Индра речку, и обратно он поворачивал. В полре– ки-то Индра припадывал и Чурилу за кудрыш– ки хватывал. И вытаскивал Индра брата и до Ирия не спускал.
И надвинулся тучей Индра, напустил и громы гремящие, напустил и грозы ливучие.
— Пусть затоплена будет Сварга! Пусть обрушатся Небеса!
И из туч с небывалой мощью потекли на Землю потоки. Нескончаемый падал дождь. Ниспадал, как острые стрелы. Облака низвергали воду, затопляя всю Землю-Матушку. Нет границ меж горами и долами… И задул пронзительный ветер, от которого нет укрытья!
И тогда Корова Земун с дочерями в храме явилась:
— О могучий сын Вышня Крышень! Защити нас от гнева Индры!
И поднял тогда Вышний Крышень над Ирийским садом Алатырь. Всех укрыл горой Алатырской от грозы и ярости Индры. И зашли под защиту Камня все Сварожичи-небожители. И стояли там семь ночей и дней.
И, увидев чудо великое, изумился могучий Индра. Отозвал он тучи от Ирия, приказал дождю прекратиться. И закончилось наводнение — тут же в реках спала вода.
Падал ниц перед Камнем Индра. И корона его померкла.
— Ты всех выше, сын Вышня — Крышень! Ты — есть Сын в Великом Триглаве. Я считал себя всех превыше, но меня Господь образумил…
И восславил бог Барма Крышня:
— Ты — Сын Вышня, могучий Крышень! Матерь ты и Отец Вселенной! Ты Духовный Учитель Мира! Ты — есть Высшее Знание Вед! Ты — есть Камень краеугольный, на котором зиждется Храм!
Ты как Род родил мириад Миров! Ты Творения Мира корень! Ты — Верховный Властитель Вечности! Ты — Правитель Земного Мира!
![]()
—
=ь
![]()
Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о Чу– риле и о Тарусе, и о Мане с сестрою Маней. Расскажи нам о гневе Бармы!
— Ничего не скрою, что ведаю…
Пел Чурилушка в светлом Ирии:
— Приключалася мне кручинушка от зазнобушки, красной девы, от Тарусушки молодой… По тебе ли, жаль моя, дева, я сердечушком всё страдаю, от тебя ль не сплю тёмной ночью…
Как в горах высоких Ирийских выпала порошица белая. Не одна она — с пересыпочкой.
— Ты нейди, порошица белая, на вечерней, на поздней зорюшке! Ты пойди на зорюшке утренней! Занеси все стежки-дороженьки, скрой от Бармы-бога следочки, по которым к Тару– сушке хаживал… По полям поскакивал зайчиком, по приступочкам — горностайчиком. По сеням ходил — добрым молодцем, ко кро– ваточке — полюбовничком…
Как поутру рано-ранёшенько выпала порошица белая. И по снегу тому пушистому то не белый заяц проскакивал, то не сер горностай– чик хаживал, то гулял Чурилушка Дыевич. Он соболею шубкой шумливал, он пуховою шапкой махивал.
И зашёл Чурилушка к Барме. Только Бармы в ту пору не было — улетел за горы Ирий– ские ко великой горе Березани. И детей во тереме не было, вышли в поле они гулять, в светлом Ирии поиграть. Оставалась в тереме Бармы лишь жена его молодая.
То не белая лебедь кычела, то Тарусушка говорила:
— Не соловушка крылышком встряхивал, то мой милый шапочкой махивал. То не пёрышки тронул ветер, то у милого взвились кудри. Ах, удалый Чурилушка Дыевич, ты пожалуй ко мне в светлый терем! Я давно тебя поджидаю!
И брала Чурилу за рученьки, и вела Чури– лушку в терем, говорила ему таковы слова:
— Премладой Чурила сын Дыевич, помешался во мне светлый разум, глядя на красу на Чурилову, на твои-то жёлтые кудри да на перстни твои золочёные.
Повела Чурилушку Дыевича молодая Таруса в спальню и ложила его на перинушку…
Покрывало Ирийский сад белою, пушистой порошицей… Замела она все дороженьки. Одного не сумела скрыть — горя лютого и измены.
Как на горушке Березани поднималась берёза белая — вверх кореньями, вниз ветвями. По корням она корениста, по вершиночке ше– потиста. Зашаталась берёза белая, стала Бар– ме-богу нашёптывать:
— Как не греть зимой Солнцу Красному, как не греть в ночи Ясну Месяцу, так любить не станет Таруса распостылого мужа Барму! Будет пасмурный день осенний, будут дуть холодные ветры, и сбежит от мужа Таруса ко Чурилушке-полюбовнику.
Как услышал песенку Барма, обратился в белого Лебедя, полетел к Ирийскому саду.
Прилетел, к крылечку спустился. Бил крылом в золотые двери.
— Встань, Таруса! Вставай, сонливая! Подымайся скорей, дремливая!
Спит Таруса, не пробуждается.
— Спится мне молоденькой, дремлется. Голова к подушечке клонится…
Обернулся витязем Барма, бил рукой в золотые двери — светлый терем тут зашатался, обломались у терема маковки. Тут Тарусушка пробуждалася, отпирала она ворота и впускала гневного Барму.
И вошёл в светлый терем Барма — и увидел
* платье Чурилы. Вынимал он меч, шёл во спаленку. И увидел Чурилушку Дыевича на крова– тушке той помятой да на той пуховой перине.
![]()
![]()
То не лебедь крылышком взмахивал — махнул мечом своим Барма. То не жемчуг скатился на пол — то скатилась глава Чурилы. То не белый горох рассыпался — это кровушка проливалась.
И теперь все Чурилушке славу поют. Поминают Тарусу с Бармой — Лебедя с белой Лебёдушкой…
Хочет Барма убить супругу за немалые прегрешенья. Но Тарусушку любят дети — брат с сестрицею: Ман и Маня.
Дети просят Барму и молят — и послушал Барма мольбы их, дал супруге своей год жизни.
Тут сказала Таруса Ману:
— Что мне делать, скажи, сыночек? Аль погибнуть мне молодою?
Показались слёзы у Мана:
— Ты послушай-ка, мать родная! Мы сбежим с тобою от Бармы!
И сказала ему Таруса:
— Ты пойди — поймай Лебедь белую! Мы на ту Лебёдушку сядем, улетим от Бармы далёко! Чтоб не мог о нас он услышать и глазами не мог увидеть!
Всё как сказано, так и сталось.
Оседлали они Лебёдушку, полетели они к Уралу и нашли в горах светлый терем. Терем тот стоял на семи верстах, на семидесяти золотых столбах, а вкруг терема — тын железный. Гридни в тереме белодубовы, пол покрыт седыми бобрами, потолок покрыт соболями.
А в том тереме жили дивы, было дивов тех — семь десятков, старшим был у них Дый Седунич.
Как увидели Мана дивы, так бросались на сына Бармы. Только был тот Ман очень сильным, перебил он семьдесят дивов. Дый один от Мана укрылся.
Спать ложились Ман и Таруса, спать ложились в тереме Дыя. Только Ман сомкнул ясны очи, пред Тарусою Дый явился.
И спросила Дыя Таруса:
— Ты, Чурила, ко мне явился из подземного царства Вия?
Отвечал тогда Дый Тарусе:
