К эфиру Анна Семеновна привыкла еще сестрой милосердия в деникинском госпитале. На этот раз ей пришлось применить солидную дозу, прежде чем в ее одурманенной голове не поплыло все вместе: кошка, золото, Иван… Как подкошенная Анна рухнула на низкую кровать, стоявшую за ширмой.
…Проснулась она в полной темноте от настойчивого стука в дверь. Не понимая и не вспомнив еще ничего, она зажгла лампу, держась за стену, дошла до двери и открыла.
Перед ней стоял человек в зеленоватом, тонкого английского сукна казакине, отороченном барашком, в казачьей кубанке, которая как-то не очень шла к его явно интеллигентному молодому лицу с офицерскими темными усиками. Лицо его Анне Семеновне показалось знакомым, только она никак не могла вспомнить, где и когда именно его встречала.
— Прошу прощения, сударыня, — сказал молодой человек, — могу ли я видеть Анну Семеновну Галкину?
Голос пришедшего и свежий воздух, ворвавшийся в дверь, вернули Анне Семеновне ощущение реальности происходящего.
— Входите, — сказала она. — Галкина — это я. С кем имею честь?
Молодой человек не спешил отвечать. Он снял кубанку и шагнул через порог. В комнате, потянув несколько раз носом, он повернулся к Анне Семеновне, все еще стоявшей у дверей с лампой в руках, и сказал:
— Эфиром изволили баловаться? Не одобряю!
У Анны Семеновны в голове трещало и гудела, развязность незнакомца вывела ее из оцепенения.
— Что вам за дело до этого? — раздраженно сказала она и прибавила огня в лампе. — И вообще прошу назвать себя.
— Мое имя вам незнакомо, — ответил гость, — а насчет эфира, то я так, из медицинских соображений. Необычайно вредно.
— Говорите, что вам надо? — уже не на шутку разозлилась Анна Семеновна.
— Извольте, — молодой человек пожал плечами. — Прочтите вот это письмо. — И он протянул ей сложенный вчетверо лист бумаги.
— Боже мой! Опять письмо! — Анна Семеновна с трудом поставила лампу на стол и присела рядом.
«Дорогая Аннет!
Человек, который принесет тебе это письмо, заслуживает всякого уважения и доверия. Он многое уже совершил для общего дела. Доверься ему, и вместе вам удастся облегчить мою судьбу. Прошу тебя об этом в память о папе.
Любящий тебя Ю р и й».
В голове у Анны Семеновны был какой-то сумбур. Иван Филатов, теперь Жорж Попов! Она знала, что Жорж полтора месяца назад был арестован. Теперь они оба как бы объединились в ее представлении. Она ощутила странное и таинственное чувство, какое бывало у нее в прежние годы на спиритических сеансах.
«Нет, я все-таки где-то видела его», — подумала она, глядя на пришельца, а вслух сказала:
— Кто вам дал это письмо?
— Позвольте прежде представиться, — ответил он. — Корнет Бахарев Борис Александрович.
Он слегка поклонился и прищелкнул каблуками.
— Письмо не далее как вчерашнего дня я получил из собственных рук Юрия Георгиевича. Он очень настаивал, чтобы я зашел к вам.
— Но ведь он арестован?
Гость пожал плечами.
— К сожалению, не один он. Мне тоже долгое время пришлось разделять с ним судьбу. Но, слава богу…
— Значит, вы были вместе с ним! Как же вам удалось… — Она остановилась в поисках слова.
— Нет, нет, — сказал Бахарев, — не волнуйтесь, я не бежал. Видите ли, когда мы с вами будем больше знакомы, — он сделал многозначительную паузу, — я смогу подробнее рассказать. Деньги значат кое-что и в наше время.
Анна Семеновна почувствовала, что мистика тает.
— Так чего же вы хотите от меня? — спросила она.
— Я? — недоуменно переспросил гость. — Я — совершенно ничего. Юрий взял с меня клятву, что я обращусь к вам, и мы вместе попытаемся вызволить его. В данном случае я невольник чести.
— Ах вот оно что! А как вы думаете это сделать?
— У меня есть кое-какие связи, я мог бы…
Анна Семеновна задумалась. Почему-то больше всего ее занимала мысль, где она видела этого человека раньше.
Заметив, что гость все еще стоит, она сказала:
— Садитесь.
— Собственно говоря, — начал он, — может быть, Попов питал какие-то ложные иллюзии, и вы вовсе не намерены входить в его дела? В таком случае… — гость сделал попытку привстать.
— Нет, нет, — Анна Семеновна положила руку на плечо гостя. — Расскажите мне о Жорже.
Она слушала давно известную ей историю Жоржа Попова о том, как сам генерал Корнилов прикрепил ему на шею «Анну с бантом», о том, как он скрывался, потом как голодал, как, наконец, в тюрьме непрерывно рассказывал своему товарищу о любви к ней, а сама думала совсем о другом — о первом письме, полученном ею сегодня, об Иване Филатове.
— Это хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо, что боевые друзья не оставляют друг друга в беде. Но… — Она остановилась и вытерла слезы платочком, все еще зажатым в кулаке, — может быть, я буду непоследовательной, но есть случай более экстренный и трагичный.
Она протянула Бахареву записку, полученную утром. Анна Семеновна видела, что корнет был искренне потрясен содержанием этих нескольких слов. Он вскочил и прошелся по комнате.
— Иван Егорович? Я знаю его. Когда вы получили это письмо?
— Сегодня!
— И вы все еще здесь? А не кажется ли вам странным, что человек, который принес его к вам, не счел возможным зайти? Вам немедленно нужно переменить квартиру!
— Сейчас? Но, боже мой, куда же я пойду?
— Это я беру на себя. — Корнет Бахарев картинно повернулся, и в свете разгоревшейся лампы Анна Семеновна внезапно узнала это лицо, вспомнила, где она его видела. Ну конечно! Он похож на Лермонтова.
— Итак, — говорил он, — долг товарищества повелевает мне взять вашу судьбу в свои руки. Завтра утром я отправляюсь в Екатеринодар. Я не пожалею жизни, чтобы спасти Ивана. А сейчас собирайтесь. Вы будете жить в другом месте.
У нее не было ни сил, ни желания возражать. К ней вернулись утренние страхи. Через полчаса они уже шагали по городу.
5. Отрывки из одного разговора
Ранним утром по ростовскому бульвару не спеша прогуливались два человека. Один из них, в старом купеческом картузе, какой любили носить лавочники и приказчики, с висячими усами подковой, был плотен, нетороплив. Второй — в инженерской фуражке и старом потертом пальто, с бархатным воротником — ростом велик, прям, чисто выбрит. Он нес в руках полированную ясеневую трость, на которой были видны следы снятых украшений.
Человек в картузе говорил тихо, мягко и вкрадчиво:
