— Прости, — говорит, — что не пустил я тебя ночевать, я же не знал, что ты божество. А теперь, раз пришел, омолоди меня скорее, да и жену мою тоже.
— Хорошо, — усмехнулось божество. — Зови всех, кто в доме есть.
Обрадовался богач, домочадцев своих собрал, да и слуг не забыл.
Погладил Бог Нового года богача и его жену по голове и начали они шерстью покрываться, пока в больших обезьян не превратились. Закричали обезьяны: «кя, кя, кя!» — и в горы убежали. А слуг богача превратило божество в мышей. Разбежались мыши по углам.
Опустел дом богача. Пошел Бог Нового года к беднякам и говорит:
— Нет больше у того дома хозяев. Идите туда и живите. Разрешаю я вам взять скот и поля, которые раньше богачу принадлежали. Трудитесь прилежно и живите в согласии.
Сказал и исчез. Переехали бедняки в дом богача. Только вот беда: стали обезьяны по ночам с гор прибегать да кричать злобно.
Надоело божеству слушать, как богач и его жена по-обезьяньи ругаются. Развел он на дорожке из гравия огонь. Прибежали обезьяны, перед домом сели, зад себе и опалили. Испугались они, закричали и прочь убежали.
Стали бедняки жить спокойно и счастливо. А у обезьян с тех самых пор зады красными остались, будто обожженными.
Сила сыновней любви
![]()
давние времена жил в одной деревне богач. Было у него три сына. Стар стал богач, вот и решил при жизни добро меж сыновьями поделить.
Позвал их как-то отец и говорит:
— Видно, придет скоро время мне помирать. Вот и надумал я теперь же богатства свои вам отдать. Поделите поровну мои поля, рис в амбарах, шелка в сундуках. Пусть никто из вас нужды не знает.
А потом помолчал и добавил:
— Есть, правда, у меня еще кувшин с золотом, кому его отдать — не знаю. Хочу, чтоб получил его тот, кто меня больше любит.
— Тогда кувшин с золотом мне принадлежит по праву, — сказал старший сын. — Вспомни, батюшка, когда ты хворал, моя жена от тебя не отходила, травами поила. Благодаря нам ты и поправился.
— Нет, — прервал его средний брат. — Этот кувшин мне принадлежит. Вот когда батюшка ногу подвернул, я его на своей спине носил. Не легкая это ноша!
— О чем вы толкуете, братья? — возмутился младший брат. — Разве о золоте надо думать, когда наш батюшка нездоров?
Прошло несколько дней. Снова позвал отец своих сыновей.
— Совсем плох я стал, того гляди — умру, — прошептал он. — Сказал мне лекарь, что есть только одно средство меня от смерти спасти надо мне пить материнское молоко.
Оторопели братья.
— Где же мы его возьмем? Есть, конечно, у наших жен молоко, но кормят они детей. Если будут они тебе его отдавать, наши дети умрут голодной смертью.
Вышли сыновья из отцова дома, совет держать стали:
— Не могу я стать убийцей собственного дитя! — воскликнул старший.
— Отец все равно когда-нибудь умрет, — сказал средний.
— Не гоже отца бросать, — застыдил их младший. — Детей еще родить можно, а батюшка у нас один.
— Ты, видно, совсем рехнулся! — рассердились старшие братья. — Поступай, как знаешь!
Вернулся младший брат домой, все жене рассказал. Заплакала она горькими слезами, а потом и говорит:
— Прав ты, придется нам с тобой от ребенка отказаться, чтоб батюшку спасти. Много он в жизни для нас хорошего сделал, теперь и наш черед настал ему добром отплатить.
Отправился младший сын к отцу.
— Не печалься, батюшка, — говорит. — Будет тебе материнское молоко. Об одном лишь тебя прошу — укажи место, где дитя наше схоронить. Негоже нам его смерти голодной дожидаться.
— Спасибо тебе, сынок, — заплакал отец, — что дитя родное не пожалел во имя отца. Отправляйтесь-ка вы с женой на край деревни, там возле поля большая сосна растет, под ней могилку и выройте. Да только, смотрите, пока могилку не выкопаете, дитя свое не убивайте!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Заплакал младший сын и домой пошел. Взяли они с женой кирку и лопату и к большой сосне отправились. Стали могилу копать, а сами все на дитя поглядывают — играет ребенок среди травы, смеется счастливо.
— Нет больше у меня сил эту муку терпеть! — закричала жена. Убей меня вместе с ребенком!
— Подожди! — сказал муж. — Не идет дальше моя лопата, что-то твердое в земле лежит!
Посмотрели они, а это кувшин с золотом. Глядь — а рядом отец стоит — живой и невредимый.
— Спасибо тебе, сынок, за любовь твою, — говорит. — Не знал я, кому золото отдать. Теперь вижу — твое оно. Притворился я, что болен смертельно, испытать вас хотел. Бери жену и ребенка, и домой идите.
Зажил с тех пор младший брат в богатстве и достатке.
Заколдованная чашка
![]()
давние-давние времена стоял в одной деревне богатый дом. Много поколений сменилось в нем, но самым ценным сокровищем того дома всегда оставалась чашка. Очень красивая это была чашка — из зеленого фарфора с голубым отливом. Иногда по вечерам доставал хозяин свою чашку из особого ящичка и любовался ею.
Вот как-то раз отправился богач в харчевню — с друзьями попировать. Знатный был ужин! Наелся богач до отвала, а хозяин все угощения подносит да подносит. И что ни угощение, то непременно в красивой чашке лежит.
Любопытно богачу стало, решил он чашки хозяйские получше рассмотреть. Взял одну — языком от удовольствия прищелкнул, взял другую — головой одобрительно кивнул. Взял третью — да от удивления так с открытым ртом сидеть и остался. Была та чашка как две капли воды на его собственную похожа! И тоже из зеленого фарфора с голубым отливом!
Вытаращил богач глаза на чашку, взгляда отвести не может! А тут и друзья чашку заприметили. Стали они ее из рук в руки передавать да нахваливать:
— Что за чудная вещица!
— Никогда в жизни ничего похожего не видел!
— Бьюсь об заклад, нет на свете другой такой чашки!
Слушал богач друзей, слушал, а сам от злобы уж рассудок потерял. Пришел, наконец, в себя. Позвал хозяина и говорит:
— Хочу я, милейший, чашку эту у тебя купить! Заплачу, сколько хочешь, ничего не пожалею! Называй цену!
Склонился хозяин харчевни в почтительном поклоне, а потом и говорит:
— Простите меня великодушно, но не могу я эту чашку продать. Досталась она мне от отца, а отцу — от деда. Много поколений нашей семьи хранили ее, как самую ценную вещь!..
Совсем рассердился богач:
— Нет мне до этого дела! — кричит. — Хочу купить чашку, и куплю!
Сунул он хозяину в руку тридцать золотых монет. Не успели все и глазом моргнуть, как схватил богач чашку из зеленого фарфора с голубым отливом, высоко поднял ее над головой, да как бросит на пол! Разлетелась чашка на мелкие кусочки!
Вскрикнул хозяин, гости с мест повскакивали, а богач улыбается да руки потирает!
— Не потерплю я, — говорит, — чтоб еще у кого-то на свете такая чашка была! Чашка из зеленого фарфора с голубым отливом — сокровище только моего дома!
Вернулся богач вечером домой радостный и сразу к заветному ящичку направился. «Сейчас, — думает, — на свою чашку посмотрю». Открыл он ящичек, да так без памяти и упал. А когда очнулся, видит — лежат в ящичке осколки разбитой чашки из зеленого фарфора, а среди них — тридцать золотых монет, те самые, которые он заплатил хозяину харчевни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Плотник и демон Онироку
![]()
давние-предавние времена стояла на берегу большой реки одна деревушка. Весело и богато жили там люди. Только вот была у них одна беда: построят через реку мост — прочный, красивый, — а как дождь пойдет иль ветер задует, разлетится мост на мелкие щепки и вниз по течению уплывет. Сколько ни строили люди мосты, а такого, чтоб дождь или бурю выдержать мог, никак построить не могли.
давние времена жил в одной деревне богач. Было у него три сына. Стар стал богач, вот и решил при жизни добро меж сыновьями поделить.
давние-давние времена стоял в одной деревне богатый дом. Много поколений сменилось в нем, но самым ценным сокровищем того дома всегда оставалась чашка. Очень красивая это была чашка — из зеленого фарфора с голубым отливом. Иногда по вечерам доставал хозяин свою чашку из особого ящичка и любовался ею.
давние-предавние времена стояла на берегу большой реки одна деревушка. Весело и богато жили там люди. Только вот была у них одна беда: построят через реку мост — прочный, красивый, — а как дождь пойдет иль ветер задует, разлетится мост на мелкие щепки и вниз по течению уплывет. Сколько ни строили люди мосты, а такого, чтоб дождь или бурю выдержать мог, никак построить не могли.