– Слушай, ты! – вспылил Роман. – Я от тебя что, бегаю? Обманываю?! Договорились ведь, как нормальные люди. У меня есть еще больше двух недель, чтобы с тобой рассчитаться!
– Недели-то есть, – меланхолично произнес кредитор. – Да деньги тебе взять негде.
– Будут деньги! Обещаю!
– Ты б лучше не обещал, а квартиру на продажу выставлял, – посоветовал восточный человек. – Дело-то небыстрое. Пока покупателя найдешь, пока сделку оформишь…
– Я свое слово держу!
– Держи. Тогда и сестрица твоя плакать не будет.
– Если с ее головы хоть волос упадет, я… я тебя…
– Не горячись, дорогой, – спокойно отозвался собеседник. – Плохо себя чувствовать будешь.
…У Романа и вправду случилось что-то вроде сердечного приступа. Мотор трепыхается, воздуха не хватает. Еле добрел до кухни, открыл аптечку. Сердечных капель не держал – пришлось обойтись анальгином. Вроде полегчало. Физически. Но на душе – полный мрак!
Дьявол, что теперь-то?
Может, заявление написать на гадов? Похищение человека, не шутки! Но понимал: только хуже сделаешь. И себе, и безответной Кристинке.
Прав джигит. Нет другого выхода, кроме как расставаться с уютным гнездышком в Замоскворечье. Сколько лет псу под хвост! Кто бы знал, чего стоило из года в год терпеливо обхаживать пожилую, вредную, морщинистую бабу. Ох, до чего жаль!
Но, прежде чем сделать роковой шаг, Рома решил испробовать последнее средство.
Позвонил своей покровительнице Елене Евгеньевне и попросил о срочной встрече.
* * *
Даже жаль было его, щенка.
Тем более парень не выкручивался, не лгал. Честно повинился: и про проигрыш свой позорный, и как пытался – в меру скромных умений – финансовое положение поправить. Еще и похвастался, смешной мальчик:
– Если бы не статейка, я б деньги эти собрал!
– Да, Рома, – вздохнула продюсер. – Ты еще глупее, чем мне казалось!
Смотрит на нее глазами побитой собаки:
– Ленусик… ну, я не соображал просто… Казалось: идея хорошая. Но ты не думай, кидать я никого не собирался. Мне же временно, только сейчас перекрутиться! А так ты знаешь: я зарабатываю нормально. В рекламе бы снялся, на мыло какое-нибудь подписался стосерийное. Рассчитался бы постепенно. Со всеми.
– Сомневаюсь, – холодно усмехнулась она. Деловито произнесла: – Что от меня-то хочешь? Чтобы я тебе денег одолжила?
Метнул на нее вострый взгляд, вздохнул:
– Все равно не дашь!
– Не дам, – пожала плечами продюсер.
Ромчик не сдавался. Заговорил отчаянно:
– Может… может, есть еще какой-нибудь способ? Допустим, квартиру, ну, не продавать, а заложить как-то, под нее кредит взять?
– Бери. Но придется проценты платить. Серьезные. Если выплату просрочишь – потеряешь жилплощадь все равно.
Елена Евгеньевна отошла к окну. Произнесла задумчиво:
– Бабка моя здесь с 1947 года жила. Война едва кончилась, а ей удалось отдельную квартиру выбить, как ценному специалисту. Знаешь, сколько было радости?
– Леночка, солнышко! Ну, не терзай ты меня! Сам понимаю: кругом виноват.
– Виноват – плати по счетам, – очень сухо произнесла она. – Квартира – на твое имя. Выставляй на продажу.
– Лена, милая, – не сдавался он, – ну давай попробуем! Давай мы вместе квартиру сохранить попытаемся! Помоги мне рассчитаться. А деньги – деньги я тебе отдам! Хочешь, расписку напишу? Под проценты. Оформим у нотариуса!
– Нет, Рома, – покачала она головой. – Я уже сделала тебе подарок – однажды. Больше не хочу.
И отступила – лицо актера исказилось такой злобой, что показалось: сейчас ударит.
Впрочем, нет. Взял себя в руки.
Она представила его – молодого, сильного, обнаженного. Как кувыркается в постели с юной, свеженькой курочкой. А потом лениво нежатся оба на шелковых простынях, и он с отвращением, мимолетно вспоминает ее пусть тренированное, но старое, изношенное тело.
Зря она завела себе эту синеглазую, насквозь лживую игрушку!
– Ты – история, Ромчик, – вырвалось у женщины.
Он опешил:
– Что?
– Так в Америке говорят, – усмехнулась она. – Когда кого-то увольняют с волчьим билетом.
Актер мужественно принял удар, спокойно ответил:
– Я не сомневался: ты меня не простишь.
– Разве?
– Я ничего у тебя не прошу. Просто не хотел за спиной твоей действовать. Считал, должен объяснить, почему вынужден твою квартиру продать. И знаешь… Если бы речь шла о твоей сестре, ты поступила бы точно так же.
– Ты так думаешь? – усмехнулась Елена Евгеньевна.
Мальчик, возможно, не знал, но ей предлагали – когда единственный ее близкий человек, дочь, попала под следствие – откупиться, дело замять. Да, сомневалась и плакала. Но – отказалась.
А уж выводить из-под удара юного любовника и тем более его сестру она не сомневалась вовсе. Нужно о себе заботиться, не о других.
– Я не могу одолжить тебе денег, но… – медленно произнесла Елена Евгеньевна.
Ромчик взглянул с такой отчаянной надеждой, что даже смешно стало.
– …Но могу подсказать один способ их получить. Денег много и сразу.
– Говори.
– Способ – совершенно незаконный. И очень рискованный.
– Плевать, – отчаянно выкрикнул он. – Я на все готов.
…Жаль ей было отдавать его на заклание.
Но, во-первых, – заслужил.
А во-вторых, имелся у Елены Евгеньевны собственный интерес.
Когда она оформляла на непутевого молодого любовника договор дарения, юрист подсказал подписать дополнительное соглашение. В соответствии с ним Роман Черепанов имел, конечно, право распоряжаться квартирой по своему усмотрению. Однако, в случае его смерти, признания недееспособным или осуждения по уголовной статье, заграбастать жилье себе его провинциальные родственники не могли. Произойди подобная ситуация, квартира снова возвращалась к ней.
* * *
Простой народ отдыхает в августе, элита же, сливки всегда ездят на отдых в октябре. Переждешь унылые дождинки вкупе с первым снегом под тропическим солнцем – и жить легче стало. Возвращаешься в Москву – в городе уже и настроение не унылое, а праздничное. Повсюду елки сияют, Новым годом запахло.
В семье Гречишниковых давно – с тех пор, как отец стал большим человеком – повелось выезжать в промозглом октябре на Бали. Снимали всегда особняк, обязательно с двумя отдельными входами. Когда два поколения вместе сосуществуют – решение очень правильное. На родительской половине все чинно, по режиму, еда на крахмальных скатерках, отбой в десять вечера. На Юркиной части – еще до недавних времен – царил веселый хаос. Приезжал с друзьями, устраивали вечеринки, снимали девчонок – на Бали охотниц на золотую молодежь полно.
Но год назад Юрика, сына богатейшего предпринимателя Гречишникова, угораздило жениться. Девчонка-то ему попалась нормальная, очень секси, но так как была она из семьи всего-то профессора, по доходам – не им чета, конечно, поспешила закрепиться в богатом окружении понадежнее. И почти сразу забеременела. Крошку сына – всего два месяца парню – Юрик, конечно, любил. Не терялся, если вдруг приходилось подгузник сменить, солдатиком после кормежки потаскать. Но прежней жизни, беззаботной и яркой, пришел конец. Пусть и няни имелись, и ребенок оказался спокойным, ночами особо не вопил. Только вечеринку в доме, где грудной малыш, не устроишь, да и женушка (как все тетки после того, как родят) стала вредной, плаксивой, чрезмерно домовитой. Даже когда оставляли отпрыска с няней, отправляясь в прибрежный ресторанчик, постоянно звонила домой, узнать, как «ее солнышко». И вино не пила, чтобы грудное молоко не испортить.
Понятно, что это – временные трудности, но перспектива провести целый месяц примерным семьянином слегка пугала.
И Юрик откровенно обрадовался, когда выяснилось: на шестнадцатое октября у их камерного оркестра назначен концерт в Москве, в посольстве Испании. Причем пробивал его отец, поэтому отказаться решительно невозможно.
– Может, я вообще тогда на Бали не поеду? – заикнулся родителю. – А вы за моими присмотрите?
Но Гречишников-старший отрезал:
– Обойдешься! Жену на край света сплавил, а сам – развлекаться? Есть прямой самолет. Слетаешь в Москву на один день – и назад.
Ну, хоть так! Уже развлечение: рома попить, киношку спокойно посмотреть, посмущать улыбчивых стюардессок, пока летишь в бизнес-классе.
В Москве особой культурной программы, правда, не замутишь. С утра репетиция, вечером концерт. А после этого нужно еще с автором его диссертации, Ириной Андреевной, увидеться. Та – едва узнала, что он на один день в столицу прилетает, – вцепилась в Юрика клещами:
– Отлично! Даже не надейся от меня отвязаться. Я подъеду прямо в посольство, тебе вопросы оппонентов передам. И по тексту немного погоняю, не обижайся. А то мало того, что ты на защиту явишься довольный, со свежим загаром. Не хватало, чтобы еще в собственной научной работе путаться стал!
